Обнаров - Троицкая Наталья (книги бесплатно без TXT) 📗
Тая обернулась, улыбнулась счастливо, протянула руку.
– Талгат Сабирович! Здравствуйте!
– Константин прав. Этот «Орел» и ваш по праву. Я всегда завидовал ему. Была бы у меня такая прелестная муза…
– Ты бы жил на работе и выпускал в год не по одному, а по пять фильмов! – убежденно заключил вернувшийся Обнаров. – Талгат, пойми, работа… – он лукаво улыбнулся. – Счастье живет где-то в другом месте и выглядит как-то не так!
Саддулаев заключил его в объятия, похлопал по спине, покладисто вздохнул:– Узнать бы.
Морозный солнечный день. Занесенная снегом крохотная деревушка Большие Котицы. Маленькая деревенская церквушка на берегу озера Селигер, как раз там, где берет свое начало неописуемой красоты Селижаровский плес.
Таинственный церковный полумрак. Сладкий аромат ладана. Ровное мерцание свечей. Торжественное ожидание у святых дверей, ведущих из притвора в храм. Муж – с правой стороны, жена – с левой. Священник торжественно кладет на святой престол кольца в знак того, что венчающиеся супруги поручают свою судьбу воле Промысла Божия и от Господа испрашивают благословение на своё обручение.
Ее радостный взгляд, улыбка. Его легкий кивок в ответ, прикосновение чуть дрожащих пальцев к ее руке.
Проникновенное пение деревенского церковного хора: «…Ей, Царице наша преблагая, надеждо наша несокрушимая и Заступнице необратимая! Не отврати лица Твоего от нас за множество прегрешений наших: но простри нам руце матерняго милосердия Твоего, и сотвори с нами знамение во благо…»
Хор умолк. В наступившей тишине священник зажег венчальные свечи и направился к венчающимся. На женихе черный строгий костюм, белый тонкий пуловер, на невесте длинное серебристое платье, серая норковая шуба (в храме достаточно холодно), на голове белый шелковый русский платок с длинной белой бахромой.
– Ну что, ребята, как говорится, с Богом! – шепотом, чтобы было слышно только двоим, произнес Сергей Беспалов.
Он с женой Ольгой стоял немного позади Обнаровых.
В торжественной тишине священник подошел к жениху и невесте.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, – произнес он, трижды благословляя жениха, и дал ему зажженную венчальную свечу. – Во имя Отца и Сына и Святого Духа, – произнес он, трижды благословляя невесту, и дал ей такую же венчальную свечу.
После благословения священник крестообразно взмахнул кадилом и повел молодых из притвора в храм. Священник старенький, седой, с добрыми лучистыми глазами и с лицом, покрытым глубоким кракелюром морщин. Его движения несуетливы, степенны, даже торжественны, и дело здесь совсем не в том, что в силу возраста он немного устал после заутрени.
– Благослови, владыко! – вместо диакона, которого в церквушке нет, хорошо поставленным голосом нараспев начал внук священника, студент-семинарист, сегодня поющий в церковном хоре.
– Благословен Бог наш всегда, ныне и присно, и во веки веков! – тут же откликнулся священник.
И уже хор, с замиранием в сердце, нараспев:
– А-ами-инь.
Влажный, умоляющий взгляд невесты наверх. Туда, где на фреске изображен Спаситель, возносящийся к небесам.
– О рабе Божии Константине и рабе Божией Таисии, ныне обручающихся друг другу, и о спасении их Господу помолимся! – продолжал нараспев священник.
Тая пошатнулась, Обнаров подхватил ее.
– Что? Что с тобой?
– Простите, – виновато сказала она. – Чуть-чуть голова закружилась.
Священник внимательно посмотрел ей в лицо, почтительно склонил седую голову, тихо произнес:
– Поддержите невесту, только за руку не берите. Рано.
Обнаров обнял жену за талию, плечом она коснулась его плеча.
Священник осенил себя крестным знамением, в молитве простер руки к небу.
– Боже вечный, разстоящаяся собравый в соединение, и союз любве положивый им неразрушимый: благословивый Исаака и Ревекку, и наследники я Твоего обетования показавый: Сам благослови и рабы Твоя сия Константина и Таисию, наставляя я на всякое дело благое. Яко милостивый и человеколюбец Бог еси, и Тебе славу возсылаем, Отцу, и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков!
Хор приглушенно:
– Аминь.
– Мир всем!
Хор:
– И духу твоему.
– Преклоните головы ваши пред Господом, – сказал священник
– Тебе, Господи! – пропел хор.
Священник прошел в алтарь, перекрестившись, преклонил колени и застыл в молитве.
Обнаров посмотрел на жену. Ее лицо было бледным, точно восковым, точно в нем не осталось ни единой кровиночки.
«Господи! – закрыв глаза, взмолился он. – Господи, спаси и помилуй! Неужели опять? Не дай повториться тому кошмару снова. Сохрани мне ее, милую, нежную, мою родную девочку. Господи! Если… – он запнулся, спазм сжал горло. – Если болезнь, то дай ее мне. Не коснись гневом твоим рабы Божией Таисии! Молю тебя, Господи! Аминь!»
Священник прервал молитву, обернулся к Обнарову. На старческом лице застыла печаль. Он отвернулся, прижал руку к сердцу и стал молиться с еще большим рвением.
Когда молитва была окончена, священник тяжело поднялся, взял с алтаря кольца и вернулся к молодым. Трижды он начертал крест над головой жениха, надел кольцо на безымянный палец правой руки Обнарова и трижды произнес:
– Обручается раб Божий Константин рабе Божией Таисии, во имя Отца и Сына, и Святого Духа. Аминь!
Тот же ритуал он совершил и в отношении невесты, и в завершение надел кольцо на безымянный палец ее правой руки.
– Обручается раба Божия Таисия рабу Божию Константину, во имя Отца, и Сына, и Святого Духа. Аминь! Теперь, пожалуйста, трижды обменяйтесь кольцами.
«Я люблю тебя» – одними губами произнес Обнаров, когда жена надевала ему на палец кольцо. Тая смущенно улыбнулась, точно была не готова делить с посторонними эту его откровенность. Он видел: она устала. Вместе, почти три часа, они отстояли заутреню, обручение. Даже для него это было физически тяжело. Что было говорить о ней, едва-едва оправившейся после болезни.
Священник внимательно наблюдал, как жених и невеста обмениваются кольцами, относясь к ритуалу внимательно и ответственно, и теплые, радостные искорки появились в его глазах.
– Помните, обмениваясь кольцами, вы клянетесь друг другу в вечной любви. А любовь долготерпит, любовь милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит. Любовь никогда не перестает. [54]
– Господу помолимся! – красиво, нараспев возгласил внук священника.
– Господи, помилуй! – старательно подхватил женскими голосами хор.
– Господи, Боже наш! Сам благослови обручение рабов Твоих Константина и Таисии и утверди еже у них глаголанное слово… – читал священник.
Слова впитывались в воздух. Становилось легче дышать.
«Что ж за жизнь-то такая! – досадовал, стоя за спиной Обнарова, Сергей Беспалов. – Проходит время и любимых любить мы уже не можем. Нет ни сил, ни желания. Почему все уходит, Господи? Куда? Почему мы с истовым рвением поганим себе же единственную, такую короткую жизнь? Почему эгоистично считаем, что знаем, как правильно и как должно? Почему я – умный, я – мудрый, но бесконечно несчастный, непонятый и одинокий, а она всегда тупая, глупая, надоевшая нудением нутрия, с гонором, претензиями и навязчивой идеей о том, что ты – козел и мерзавец? А начинается все так хорошо…»
– Яко милостив и человеколюбец Бог еси, и Тебе славу возсылаем, Отцу и Сыну, и Святому Духу, ныне и присно, и во веки веков.
Хор торжественно:
– Аминь!
– Медленно подойдите и станьте на подножие, начинается венчание, – торжественно произнес священник.
Под церковное песнопение Обнаровы приблизились к аналою, на котором лежали крест и Евангелие, и встали на ручной работы белое полотенце.
– Блаженны все боящиеся Господа, ходящии в путех Его! – провозгласил священник.
Хор запел:
