Котировка страсти или любовь в формате рыночных отношений (СИ) - Горовая Ольга Вадимовна
Как в воду глядел, кстати. Не прошло и пары секунд, как до них вновь донесся высокий и эмоциональный голос эконома.
— Нет! Я тебя понимаю. Это он против, да? Из-за него не хочешь перекраситься? Знаю я таких мужиков — все своим девочкам запрещают. Сами решают, что одевать и как волосы укладывать. Он, хоть, одежду тебе не выбирает, а, деточка? Вкус у него, прямо скажем, не изыскан, если судить по костюму. Дорогой, конечно. Но никакого тебе шика. Хоть бы что-то яркое добавил.
Карина что-то ответила и рассмеялась. Так весело и открыто, что Соболев даже усомнился, что это она. Но больше в столовой смеяться было некому. Если этот Фил и дальше будет ее так веселить, он его оставит. И даже простит нападки на свой внешний вид.
— Хотя, да, я все понимаю. Ты что, ты что. Он т-а-а-а-кой, что можно и потерпеть. Ах! Мужчина, видный, конечно. Если бы еще не такой страшный. — Посокрушался эконом. — Лицо такое, просто лапочка. А плечи! Ух! Уверен, он не заплыл жиром, как все эти дядьки, которые крутятся в верхах. Это и под тем похоронным костюмом видно. Ах, наверняка, накачан, да, девочка? Он хорош, можно и потерпеть косность вкуса. Я был бы не против посмотреть на такое тело. Только, все-таки, страшноват, на мой вкус. — Игриво и с явным сожалением, продолжал сокрушаться эконом. — Чуть бы больше веселья…
Зато Карина явно веселилась, ее смех был прекрасно слышен, в отличие от неразборчивых из-за этого веселья слов.
Никольский рядом тоже уткнулся в стенку и уж просто подвывал от хохота, который старался сдержать.
Костя одарил его хмурым взглядом, но и сам не знал, то ли смеяться ему над этим диалогом, то ли послать этого эконома куда подальше. Но он сам дал понять Карине, что она имеет право выбирать. Куда теперь деваться?
— Знаешь, — задыхаясь от смеха, прохрипел Борис. — Я, пожалуй, и правда, лучше домой поеду. Пока еще в состоянии. Ужина с этим твоим Филиппом, мне не пережить.
Костя кивнул, ни о чем серьезном за ужином он говорить не собирался, так что причин задерживать Никольского не было. Он вполне мог его отпустить. Смеясь, Борис поплелся к выходу.
Он же, напомнив себе, что отступать некуда, сделал невозмутимое лицо и зашел в столовую.
Как повар, Фил его порадовал, этого Костя отрицать не мог. Новый эконом готовил замечательно, не соврали его охранники. Правда, еда оказалась единственным, что было хорошо в ужине. Карина почти не смотрела в его сторону, не то, что на самого Константина. И не разговаривала. Вообще. То ли решила проверить его давнее заявление, что не должна никого развлекать, если у нее нет такого желания. То ли, в принципе, не желала открывать рот, чтобы разговаривать.
Константин не настаивал, решив, что еще будет время выяснить, как ей удалось провести всех с информацией. И потом, все их разговоры за ужином обычно заканчивались тем, что никто так и не наедался. Пора было прекращать такую традицию. Потому молчал и он.
Молчал и эконом, который не проронил ни слова с того момента, как Соболев зашел в столовую. Только время от времени нервно поглядывал на Константина и бегал на кухню, принося новые блюда.
Видимо из-за того, что время не тратилось на разговоры, с едой расправились быстро. Закончив, Карина какое-то мгновение смотрела на него, после чего поднялась и, все в той же тишине, покинула столовую. Снова проверяла, допустит ли он подобное своеволие с ее стороны? Возможно.
Константин ее не останавливал. Пошел в свой кабинет с бокалом виски и опять думал над тем, о чем ему все утро рассказывал психотерапевт. Просидев так часа два, наверное, поняв, что так и не притронулся к спиртному, зато снова накурив так, что пришлось открывать окно, Константин решил, что пора закругляться с размышлениями. С улицы тянуло морозным и свежим воздухом, немного отдающим привкусом тумана, появившегося из-за повышения температуры к ночи. Опершись на створку, он задумчиво смотрел на ярко освещенный двор, по которому то и дело проходили охранники.
Теория, это хорошо, но вот с тем, как все это сделать практикой — возникли проблемы. И не с его стороны. Сама Карина, определенно, не особо стремилась позволить ему помочь ей. Впрочем, и об этом его тоже предупреждали. Так что нельзя сказать, что к такому варианту Соболев не был готов.
В последний раз затянувшись, он затушил сигарету и осмотрел кабинет. Права она, работать тут невозможно, только позировать в кресле для репортов, мечтающих заснять кабинет «великого» бизнесмена. Надо как-то уговорить Карину заняться интерьером. Смысл кого-то нанимать, когда вот он, дизайнер, шатается по дому без дела? И ей — польза будет, и ему. И, к тому же, навряд ли, чтоб кто-то еще стал так разбираться в характере Константина, как Карина. Может и не по собственному желанию, а потому, что пытается разгадать его намерения относительно нее самой. Но это не важно. Главное, что она понимает, что подходит ему, а что нет. А может, и правда, настолько хороший дизайнер, и улавливает, в чем нуждается клиент даже тогда, когда не хочет с тем работать. Подумав, что эту мысль можно двояко истолковать в отношении Карины, Соболев невесело хмыкнул и, закрыв окно, решил идти спать.
Уже когда он начал подниматься по лестнице, его внимание привлек тихий, но все настолько же эпатажный и пронзительный голос.
— Да, ладно. Ну что ты переживаешь? Обещаю, никому не скажу, что ты ел на посту. — Из холла донесся тихий и кокетливый голос Филиппа. — Ну, посмотри, какой пирог. С персиками. Просто пальчики оближешь! Ну, не выбрасывать же мне его, Же-е-еня. Возьми кусочек. Я и кофе принес. Вы тут, похоже, совсем оголодали. Мне Кариночка говорила, что вас не особо едой баловали…
Женя активно отказывался, давя на то, что ему сейчас никак нельзя отвлекаться от охраны дома. В голосе парня, даже через комнату, Костя уловил панические нотки. Фил продолжал искушать, обещая, что ни одна живая душа не узнает о том, как он ел на посту.
Обалдеть. Костя остановился и даже присел на минуту, на ступеньку, тихо рассмеявшись. М-да. Если судить по интонации эконома и ужимкам, слышимым в его голосе — Филипп заигрывал с охранником. Ну, Карина. Ну, удружила. Дай Бог, чтоб парни не разбежались теперь, прячась от их нового эконома. А то, кто ж дом охранять будет?
Хотя, любой злоумышленник, наверное, в ужасе убежит, завидев Филиппа. А если тот еще и вот так с пирогами полезет…
Поразмышляв пару секунд над тем, не стоит ли ему показаться, чтоб немного притушить энтузиазм эконома, Костя все же пошел наверх. Охрана должна уметь справляться с любой ситуацией. Даже если эта ситуация красит волосы в бронзово-малиновый цвет.
Комната оказалась пуста. Странно, но Костя не был готов к этому. Да, он сам изначально планировал поселить ее отдельно. Но после последней ночи не был готов к тому, что она не в его постели. Как и накануне, прошлой ночью он очень долго смотрел на то, как Карина спит, слишком много понимая по этой неподвижности. И утром смотрел, сжимая зубы при виде того, как она снова пытается сжаться в комок от каких-то своих, только ей ведомых сновидений. То, что те были кошмарами, не было нужды уточнять или спрашивать. Когда снится что-то хорошее, люди не сжимаются, пытаясь прикрыть голову, словно и во сне готовясь к ударам.
Простояв перед собственной кроватью не больше минуты, Константин развернулся и вышел из комнаты.
Она открыла глаза, едва он распахнул двери. Не спала? Или он ее разбудил, прервав чуткий, настороженный сон?
— Тебе же не понравилась эта комната. — Заметил Костя, садясь в кресло.
Расстегнул пуговицы пиджака. Закинул ногу на ногу, словно всем видом показывая, что собирается обосноваться здесь надолго.
— Ты готов уступить мне свою? — Карина приподнялась, откинувшись на подушки.
Она смотрела внимательно, но отстраненно. Ничего не показывало, будто она помнит о том, что случилось пару часов назад в столовой.
— Зачем? У нас неплохо получалось ее делить. — Костя невозмутимо улыбнулся.
