Женщины в лесу - Поликарпова Татьяна (полные книги .txt) 📗
— А его возьмут да и съедят в твоей деревне, — мрачно сказал Кис.
— Так мы договоримся! Я и денег дам, чтоб только его держали. Кис, ты понимаешь, это единственная возможность устроить Питкину нормальную жизнь. Даже если б он остался у нас и сидел в клетке — разве это жизнь? Да это тюрьма! Видишь, какой он большой и сильный. Ему нужно бегать, копаться в земле, ему простор нужен. А дома места не хватит, чтобы крыльями похлопать вволю. Ни тебе погулять, ни друзей, ни подруг.
— Да-а, — протянул Дедушка. — «А у нас ты будешь жить в золоченой клетке…» Песенка такая есть. В клетке птице не жизнь.
— Боже мой! — вдруг воскликнула Хозяйка. — Но как он будет без нас?! Ведь Питкин — почти человек, он знает только нас. — И она низко опустила голову.
— А инстинкты! — напомнил Кис. Теперь он утешал свою маму. — Мам, ты это видишь? — Кис вытянул ногу в кеде из-под стола навстречу Питкину. Тот сразу взъерошился, поднял дыбом перья «воротника» и атаковал кед. — Ладно, Питкин, ты победил, я сдаюсь, — сказал Кис, опуская ногу. — Видишь, мам? Он сразу всех петухов в деревне расколошматит и будет там царем. А ты говоришь сначала правильно, а потом наоборот. — Кис обнял Хозяйку за шею. — Ты же все правильно придумала! А мне его жалко тоже. Еще больше, чем тебе. Ведь я его нашел.
Питкин удобно расположился в корзине, куда его посадили. Он ничуть не волновался, если рядом с ним была Хозяйка.
Пока ехали в электричке и корзину трясло и покачивало, ему несколько раз хотелось выбраться, чтобы избавиться от этой тряски, но знакомая рука опускалась на его спину, нажимала слегка, знакомый голос ласково говорил: «Потерпи, Питкин. Скоро приедем». Питкин слушал, склонив голову набок, успокаивался.
Они приехали в деревню к вечеру, еще засветло. На лугу за огородами паслись куры. Среди них расхаживал пестрый петух. Матерый, литой, с крутой грудью. Сразу видно — личность неприятная, с большим самомнением.
— Зоечка, — сказала Хозяйка, поздоровавшись с подругой, — а ты говорила, у вас нет петуха. Вон же, пестрый!
— Это соседский, не наш! — успокоила ее Зоечка.
С Питкиным на руках они подошли поближе к курам. Выпустили его.
— Иди, иди, Питкин. Иди к ним! — подтолкнула его Хозяйка.
Куры перестали копаться в траве и уставились на белоснежного петуха. А он повернулся и неторопливо последовал за уходящими женщинами.
Они ушли в дом, оставив Питкина на лугу с курами, Некоторое время спустя раздался истошный куриный крик. Все побежали к окну и увидели: по лугу мчались два петуха — пестрый гнал белого, а белый улепетывал, вобрав голову в плечи, без стыда и совести, забыв о чести и приличии!
Вот вам и боевые инстинкты… Да, этот пестрый петух совсем не походил на белый с красным кед на Кисовой ноге…
— Ничего, — утешила Хозяйку подруга, — вот переночует Питкин со всеми вместе в курятнике и привыкнет…
В это самое время тетя Шура, владелица кур, вышла скликать их в курятник и вынесла им таз с кормом. Понесли в курятник и Питкина. Поставили его там к самому тазу, среди кур, равнодушно и быстро клюющих корм. Казалось, Питкину все равно. Но только Хозяйка отняла от него руку, как он ринулся прочь… Бедный Питкин! А ведь он не ел весь этот день.
Хотели унести его во двор к Зоечке, чтобы хоть покормить, но тетя Шура сказала: «Сытый, он и вовсе не привыкнет никогда. А поголодает — и с курами поест». Правильно сказала.
Куры, наевшись, шли к насесту. Взлетали с шумом. Усаживались, подталкивая друг друга боками, балансируя на жердине насеста, пока не приседали, накрывая свои желтые кожистые пальцы теплым пухом и перьями грудки и подхвостья. Глаза их затягивались млечной пленкой.
Хозяйка ждала, пока все куры устроятся, чтоб посадить Питкина на свободное место. А он, напуганный, недоумевающий, жался в темном углу у входа в курятник.
— Давай, Питкин, и тебе надо спать. — Хозяйка взяла его и хотела посадить рядом с курами.
Но только ноги петуха коснулись насеста, как он с необыкновенной силой оттолкнулся от жерди и, помогая себе крыльями, сбивая соседних кур, вырвался из рук Хозяйки. Словно белый взрыв, взмыл Питкин над насестом, куры брызнули в разные стороны, крича надрывно: «А-а-ах! Ха-ха-ха! А-а-ах!» Питкин перелетел через переборку внутри курятника, неловко, тяжело ударяясь крыльями и грудью о доски, и забился в одно из гнезд в соседнем помещении, где куры не спали, а только неслись. Он сидел в гнезде взъерошенный, загнанный, невидяще озираясь. Ничего не осталось от недавнего спокойного достоинства Питкина. Смят, сбит с толку, опозорен. Но он, видимо, даже и не понимал своего унижения.
Надежды Хозяйки разбились в пух и прах. Питкин не признал родичей. Не признал врага в пестром петухе. Не признал подруг в курах. Хозяйка начала понимать, что, живя среди людей, видя вокруг себя только людей, их-то Питкин и считал своей стаей. И если он мог как-то представлять себе самого себя, наверняка видел он себя в человеческом облике. Откуда и взяться другому? Куры и петух были в его глазах какими-то нелепыми, может быть, страшными чудовищами. Иными, чем он, существами. Ведь он увидел их первый раз в жизни.
Хозяйка начала понимать, какое скверное дело сделали они с Кисом: отняли у петуха возможность быть петухом. Да, он был петухом, птицей, и инстинкты у него были птичьи, но себя-то он птицей не видел! И что были Питкину инстинкты, когда, живя среди людей, он узнал любовь… Ведь он любил тех, с кем вырос, Хозяйку и Киса, а благодаря им, и других, похожих на них, то есть людей.
— Ой-ё-ё-ёй!! — крутилась на своей раскладушке Хозяйка, мешая спать подруге.
И снова вспомнила, как появился у них цыпленок, и не видела выхода, и не могла винить Киса и себя в том, что они тогда приютили Питкина. И сейчас… Ведь они так хотели, чтобы Питкин жил своей петушиной жизнью… А что получилось: вырвав цыпленка из рук Злых Мальчишек, они все равно не смогли сделать его жизнь нормальной…
— Ой-ё-ё-ёй! — Хозяйка думала, как она будет рассказывать Кису о том, что приключилось с Питкиным в куриной стае. Оставалась надежда, что все-таки он постепенно привыкнет.
Дома Кис, выслушав Хозяйку, спросил:
— Мама, а как же Маугли? Ведь его тянуло к человеческой стае. И он вернулся к людям.
— Я тоже вспомнила Маугли, — призналась Хозяйка. — Хоть и знала, что это красивая сказка. На самом-то деле воспитанные волками дети — такие действительно были! — не могли потом превратиться в настоящих людей. Даже не хотели ходить на двух ногах — становились на четвереньки. И разговаривать не могли научиться. Вот ведь какие дела.
— И ты это знала, когда я принес Питкина?
— Знала. Но тогда я не вспомнила об этом. Уж сейчас вот вспомнила. Да и то думала — одно дело человек: сломал — не наладишь. А петух что? Существо простое. Какая ему разница — с курами есть или с людьми. Было бы что есть да пить. А вот видишь…
— Зачем же тогда написали неправду про Маугли… — сказал Кис, нахмурившись. — Сбивают с толку людей.
— Ну, вряд ли в то время знали, как взаправду было дело с теми детьми — «волчатами». А потом, признайся, тебя что, книга сбила с толку, когда ты отнимал цыпленка у Злых Мальчишек?
— Нет, — честно признался Кис. — Просто я его спасал.
— В том-то и дело! Ты его просто спасал. И я его просто спасала. И волки в «Маугли» просто спасали человеческого детеныша. Но так и должно быть в жизни! Всех живых и живущих надо спасать. И помогать им жить. Будь у нас дом в деревне или дача, и жил бы с нами да поживал Питкин. Но, думаю, он и к курам привыкнет. Все-таки не человек.
Через две недели Хозяйка с Кисом поехали проведать Питкина. Когда подходили к калитке Зоечкиного дома, увидели его: он стоял, как часовой, у входа в сад…
Не буду описывать этой встречи. Сами можете представить ее себе. А Зоечка сказала:
— Просто нет сил! Ведь так он стоит целый день! Он хочет к людям. Сначала все лез на крыльцо к тете Шуре. Но оттуда его гонят без церемоний. А здесь с ним через забор мой Петюшка разговаривает. Тайком. Потому что я ему запрещаю. Понимаешь? Чтобы Питкин быстрее отвык от людей. А Петюшка плачет — ему жалко петушка. Но к курам Питкин все же привык немного: ест теперь с ними, не шарахается.
