Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри (чтение книг .txt) 📗
замечаю разноцветные шарики и желтые перья на комоде.
Убрав ее волнистые волосы с подушки, я ложусь напротив моей девушки и целую ее в
висок, прежде чем лечь на подушку рядом с ней.
Есть не так много слов для штопки двух разбитых сердец. Это так же естественно, как
дышать. Мы лежим в темноте, в середине дня, давая молчаливые обещания. Она держит
мою руку и целует мое запястье. Мы засыпаем, и весь день проходит без единого слова.
***
– Диллон.
Я открываю глаза под тихий голос миссис Файнел. Она стоит у подножия кровати, тускло
освещенная желто-оранжевым светом, падающим из коридора. Переводя глаза с
отяжелевшими веками на часы светящиеся на тумбочке, я удивлен, что уже за полночь.
– Она в порядке? – мама моей девушки смотрит в сторону спящей рядом со мной.
Кивнув головой, я сажусь и подтягиваюсь, готовый идти домой.
– Останься,– говорит Соня шепотом. – Мне жаль, что я разбудила тебя.
Она уходит, тихо закрывая дверь и выключая свет в коридоре. Полоска света из-под
двери исчезает, и в комнате становится темно.
– Я сталкиваюсь с этим каждую ночь, и она удивляется, почему я сплю весь день, –
говорит Пенелопа.
Лежа на спине, я переворачиваюсь лицом к беспокойной. Ладони, сложенные словно в
молитве, под лицом в веснушках, она моргает и зевает.
– Все родители беспокоятся о своих детях, – говорю я.
Пен закрывает глаза и делает глубокий вдох.
– Когда ты уезжаешь?
– Через неделю.
– Почему ты здесь, Диллон? – спрашивает она с дрожью в голосе.
– Потому что я хочу, чтобы ты поехала со мной.
Глава 35
Диллон
Сняв белое платье, в котором она спала, Пен натягивает на свои босые ноги пару старых
штанов, и натягивает рубашку через голову. Она запускает пальцы в свои непослушные
локоны, расчесывая их, и убирает пару прядей с лица.
– Готова? – спрашиваю я, беря ее за руку.
– Да.
Пенелопа и я провели большую часть утра, говоря о времени, которое мы потратили зря, и
о том, как сделать наше будущее совместным. Извинения не понадобились и, между
мягкими поцелуями и легкими прикосновениями, мы легко договорились что прошлое –
это прошлое.
Это было так просто.
Слушая как Уэйн, очередной раз подходит к двери спальни, мы решили подождать до
девяти, чтобы выбраться из кровати, и надеялись, что Уэйн не будет меня убивать при
свете дня.
– Они не могут сказать «нет», Диллон. Мне девятнадцать. Я не…
Зажимая пальцами ее губы, я улыбаюсь.
– Не сходи с ума раньше, чем мы услышим их ответ.
Как и в любой другой выходной, утром в доме Файнелов Соня готовит завтрак на кухне, а
ее муж сидит на диване и чистит свой пистолет.
– Что ты здесь делаешь, парень? Ты забыл про правила этого дома в наше отсутствие? –
он смотрит вниз на ствол своего оружия.– Тебе их напомнить?
Я шутливо ставлю Пенелопу перед собой, прикрываясь, и двигаюсь к двери. Моя девушка
визжит, но Уэйн и миссис Файнел смеются.
Отец моей девушки, кладет пистолет на стол рядом с открытой книгой о подростковой
депрессии, и приглашает нас посидеть с ним.
– Я напугал тебя, парень? Не будь ссыкуном, Диллон.
Он только что назвал меня по имени?
В ожидании смерти, осторожно сажусь в кресло напротив, и тяну Пенелопу на свои
колени, но остаюсь в напряжении, на случай, если надо будет убежать. Тренер Файнел
предлагает мне пиво, и я отказываюсь, зная, что это тест.
– Слабак, – он снова мычит, хлопает ладонью и принимает напиток.
– Почему у меня плохое предчувствие? – Соня садится рядом с мужем. Она сжимает в
руках красное кухонное полотенце.
Одетый во вчерашнюю одежду, я дрыгаю ногами в нетерпении, пока мы четверо сидим в
неловкой тишине. Мои глаза двигаются между родителями моей девушки и пистолетом,
который Уэйн достал только для того чтобы напугать меня. Ожидая пока Пенелопа начнет
говорить, и поведает своим родителям о том, чего она хочет, мои руки начинают потеть, и
чувствую, как моё сердце бьётся в кончиках пальцев.
Тридцать полных напряжённости секунд, которые казались десятилетием, проходят, а
Грусть не произносит ни одного звука, поэтому озвучиваю все я.
– Я уезжаю в Сиэтл через неделю, и хочу, чтобы Пенелопа поехала со мной.
Школьный «нацист» встаёт, и его лицо становится красным под густыми бровями и усами
цвета соли и перца. Его колени ударяются о старый деревянный стол, задевая оружие, и
оно падает на пол.
Пока я жду случайного выстрела, или когда оно выстрелит мне в лицо, Соня кричит, а
Пенелопа начинает плакать.
– Я спрашиваю только из уважения к Вам, тренер Файнел. Если Пенелопа хочет уйти, то
она может это сделать. Но я не хочу, что бы это произошло так. Ваше благословение
очень важно для нас.
Его лицо сменяет три оттенка раздражения, прежде чем, в конце концов, стать
фиолетовым.
– Сиэтл?! Ты понимаешь как он далеко, парень? Она не может быть одна.
– Она и не будет, – ответил я, думая об этом с тех пор как попросил ее переехать со мной.
– Герб и Матильда тоже там учатся. Возможно, мы втроем сможем составить такое
расписание, что с ней всегда кто-нибудь будет рядом. Или она может ходить на курсы при
колледже, пока я буду учиться. Мы справимся.
– Ты мой ребенок. Я беспокоюсь о тебе, – мистер Файнел качает головой, направляя
темные глаза к своей дочери с хрупким сердцем. Морщины гнева и огненный цвет кожи
смягчаются и возвращаются к нормальному состоянию, когда он заключает ее в объятия.
– Я знаю, папа,– говорит она тихо.
– Помоги мне понять, детка, – говорит он, падая обратно на диван. – Я не понимаю, ты и
парень снова вместе? Почему ты хочешь уехать?
– Я люблю его,– просто отвечает Пен, вытирая слезы с лица.
После того как первоначальный шок из-за нашего заявления прошел, Уэйн начинает
задавать вопросы об учебе, и о том, как я планирую содержать себя и его единственного
ребенка. Описывая двухкомнатную квартиру, за которую мой отец согласился платить,
пока мои оценки будут высокими, я думаю, он понимает, что мы будем жить как самые
обычные студенты.
На текущие расходы хватит стипендии, и поскольку у меня есть год, чтобы наверстать
упущенное, и у меня будет загруженный график занятий, я не смогу зарабатывать
дополнительные деньги.
– Это будет нелегко, но я хочу стать врачом, – говорю я. – И я хочу быть с Пен.
Несъеденный завтрак становится холодным, когда утро перетекает в обед. Мы говорили в
течение нескольких часов и позвали моих родителей, чтобы они тоже присоединились к
обсуждению. Они удивлены также как и Файнелы, и оправданно нервничали. Папа хочет,
чтобы я принял во внимание, что жить с человеком с хронической депрессией требует
дополнительного внимания.
– Нет необходимости спешить, сынок, – говорит он. – Почему бы не подождать, семестр
или два, пока ты адаптируешься сам?
– Она не помнит, когда необходимо принимать лекарства самостоятельно, Диллон. Если
ты собираешься заботиться о ней, ты должен не позволять ей оставаться в кровати весь
день. А что насчет терапии и назначений других врачей? Это будет сложно. Мы не будем
жить на одной улице. Я не смогу помочь… – Соня замолкает, поворачивая свое
испуганное лицо к мужу в поисках поддержки.
– Я не могу провести еще один год без нее, – говорю я честно. – Она будет в порядке со
мной. Нам будет хорошо вместе.
В конечном счете, они признают, что это наши жизни и наши решения, и, скрепя сердце,
соглашаются поддержать.
Даже Уэйн.
– Не думай, что я не смогу приехать к вам, парень,– фыркает он.
