Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри (чтение книг .txt) 📗
лета, мои первые водительские права, все это отправляет поток предвкушения по моим
венам, вымывая страх и отвращение к самой себе. Я мечтаю о днях, проведенных на
горячем песке, о купании в соленом океане и о дорожном приключении, и о том, что бы
покинуть Кастл Рейн.
Потом я вспоминаю, всех кого покину в этом году.
Сумасшедшая девушка.
Подъезжаем к дому, мама выключает машину и поворачивается ко мне лицом.
С рукой на ручке двери я спрашиваю:
– Что?
Она улыбается, освещая свое круглое лицо принудительным счастьем. Темные волосы
седеют с возрастом, и годы стресса, благодаря такой дочери как я, влияют на нее – у моей
мамы глубокие морщины между бровей и вокруг глаз, а ногти обкусаны, как у меня. Я не
могу вспомнить последний раз, когда видела ее улыбку, а значит, и не слышала ее смех, а
вот плач постоянно.
– Я хочу, что бы ты знала, отец и я гордимся тобой, Пен, – говорит она. Несколько прядей
волос выпадают из ее хвоста.
– Спасибо, мама,– бурчу я, вылезая из машины.
Я закрываю дверь, чтобы обойти Chrysler сзади, когда Диллон выходит из своего дома. Он
одет в шорты и белую футболку. С ключами свисающими с его руки, соседский парень
останавливается на краю крыльца и смотрит на меня. Я не могу больше выдержать его
взгляд и двигаюсь вперед.
– Пенелопа, – он меня окликает.
Спасая, нас обоих от неловкого разговора о том, что произошло на вечеринке у Герба и
Матильды, и себя от того, что бы услышать о том, что он, наконец, уезжает, я пробегаю
через дверь и бегу наверх, где запираюсь в ванной.
Располагая руки на краю раковины, я смотрю в зеркало. Смотрю на отражение лица,
которое не хочу больше знать. Девушка, пристально смотрящая на меня, с темными
кругами под глазами и постоянно хмурым лицом – та, что отгоняет от себя всех кого
любит.
– Будь нормальной, – говорю я ей. – Веди себя нормально.
Мой пульс ускоряется, когда из-за гнева напрягается каждый мускул в моем теле. Я
ударяю кулаком по зеркалу, посылая рябь через мои неизменные размышления.
– Будь, черт возьми, нормальной!– кричу я, разбивая руками зеркало.
Трещина прорывается через центр моего лица, но ничего не меняется. Мои глаза отдельно
стоящие, моя кожа выглядит больной, и я чувствую свои внутренности мертвым грузом.
Посылаю кулак в стекло еще раз, разбивая его полностью, чтобы в этот раз я была
неузнаваема. Я – ничего, кроме острых как бритва осколков, калейдоскопа обломков... Он
говорил, что не покинет меня.
Глава 34
Диллон
Я провел последние несколько месяцев, пытаясь выяснить, что мы сделали неправильно,
думая, что я мог бы сделать по-другому, и спрашивая, можно ли это исправить.
Я скучаю по тем дням, когда мы были детьми.
Подростковая любовь такая неприкасаемая.
Я тосковал по простым вещам. Когда Пенелопа ездила на моем руле. Или, когда она
ждала новую пару солнцезащитных очков. Мы играли, пока не загорались уличные
фонари. Шли домой толкаясь и крича, с грязными лицами и следами от травы на
коленках. Я скучаю по прыжкам со зданий с Гербом и Матильдой, по зависанию с
друзьями, без необходимости заботы о всем мире.
Я скучаю по безумию.
Пока я принимал решение, наконец, уехать, отец много чем угрожал. Он угрожал забрать
мою машину и лишить меня стабильности. Он сказал, что не будет платить за обучение, и
дал лето для принятия решения. Когда угрозы не сработали, он убедил меня.
– Ты хочешь ее вернуть, сын? Если все наладится, то что ты сможешь предложить такой
девушке как Пенелопа, без образования?
Я уезжаю в колледж, но мое сердце остается в Кастл Рейн.
До вчерашней встречи на подъездной дорожке, я не видел Пенелопу несколько месяцев –
с вечеринки Герба и Матильды. Если то, как она быстро убежала в дом было показателем
ее отношению к произошедшему, то я не удивлен.
Я трахал ее, буквально и фигурально.
Предав ее доверие самым худшим из возможных способов, я воспользовался
единственной девушкой, которую я когда-либо любил и позволил ей уйти от меня без
извинений или объяснений, сломленную и травмированную. Мне следовало вывести ее из
комнаты, провести мимо ребят на вечеринке, которые все слышали, посадить в машину,
чтобы она не ехала домой одна. Слова: « я люблю тебя до смерти» никогда не слетали с
моих губ, хотя они единственные, которые следовало бы сказать.
В моей комнате большинство вещей уже упаковано, и дни пролетают в этой маленькой
комнате. Я бесконечно смотрю на желтые шторы. Я устал быть без нее.
Пенелопа это все, что у меня есть. Все, что мне нужно. Все, о чем я мечтал, с тех пор как
мне исполнилось двенадцать лет.
Я делаю затяжку сигареты, привычки, которую я никак не могу бросить, пока не бросаю
сигарету на землю и тушу ее ботинком. Делая глубокий вдох, я иду к ней.
Вот что я делаю.
Это то, что я всегда делал.
Для нее, я буду бодрствовать вечно.
***
– Она на заднем дворе, милый.
– Спасибо, миссис Файнел.
Я прохожу между нашими домами и иду по влажной траве через двор. Ролики Пенелопы,
старые и грязные, собирают пыль на деревянной веранде, которую я помог строить Уэйну
несколько лет назад. Разбитая бетонная плита – наши руки и сердце – находится перед
ней.
Мне не пришлось идти далеко, чтобы найти ее.
Подходя к линии леса, среди деревьев, я вижу ее. Она там, где мы проводили летние дни и
копали червей, или прятались от наших родителей. Блестящие и естественно вьющиеся,
такие же как и при нашей первой встрече, волосы Пенелопы разлетаются вокруг головы,
пока она вращается по кругу, медленно танцуя под музыку льющую из старого
радиоприемника. Пальцы ног с розовым лаком, закапываются в сырую землю, которая
застревает под ногтями.
Сидя на пне от старого дерева, я скрещиваю руки на груди и наблюдаю, как ее белое
платье двигается на теле и взлетает у колен. Пенелопа видит меня и улыбается, но не
прекращает кружиться. Она закрывает глаза и поворачивает лицо к солнцу,
проглядывающему сквозь ветки деревьев покрытых густой листвой, согревая свою
бледную кожу и усталые глаза, разводя руки и кружась.
Она была рождена, чтобы я любил ее.
Когда заканчивается одна песня и начинает другая, соседская девчонка садится рядом со
мной и вытирает свои грязные ноги о траву. Она смотрит на меня снизу вверх сквозь
длинные ресницы и улыбается, в мгновение, отметая время, что мы провели врозь. Так
много слов и объяснений, что нужно сказать, но ни одно из них не казалось достаточно
важным, чтобы заговорить.
Пенелопе необходима забота.
– Диллон,– шепчет Пенелопа, – иногда мне так грустно.
– Это нормально.
– Я не знаю, как это исправить, – признается она. Эмоции собираются в ее карих глазах.
– Я помогу тебе, – говорю я.
Поднявшись на ноги, я предлагаю ей руку, и она берет ее легко. Соленая грусть капает в
грязь, пока я вытираю ее слезы, и мы перешагиваем их, когда выходим из леса. Серые
тучи закрывают яркое небо, и мелкие капли дождя начинают падать, когда мы входим
через заднюю дверь Файнелов.
Знакомый аромат, только что сваренного кофе, возвращает меня во времена, когда я
относился к этому дому как к родному. Соня смотрит в кружку, когда ее дочь и я,
проходим через гостиную, взявшись за руки к лестнице. Она не произносит ни слова, но
судя по ее улыбке, Соня чувствует облегчение.
Закрывая дверь в свою спальню, моя девочка забирается в кровать и скользит под тяжелое
одеяло. Я выскальзываю из своей обуви и снимаю куртку, прежде чем забраться к ней, и
