Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри (чтение книг .txt) 📗
тренировками ребят в этом сезоне, чтобы больше времени проводить с Пен дома.
Я ставлю пустой стакан в раковину и кладу руки на край стола, пока то, что сказала моя
сестра, пробирается в меня. Опустив голову, я изо всех сил зажмуриваюсь и напоминаю
себе, что это не моя ответственность – пойти к соседям и вытащить Безумие из кровати.
Прошло более двенадцати месяцев, но я по-прежнему должен напоминать себе об этом
каждый день.
– Что ты от меня хочешь, Риса? – прочистив горло, я встаю прямо и поворачиваюсь к ней
лицом.
Рис, которая прочла мне лекцию о приоритете заботы о себе, когда я был в самой гуще
болезни Пен, смотрит на меня ярко-зелеными глазами, которые отражают мою
собственную тоску. Я отворачиваюсь и подавляю реакцию. Для того что бы любить
Пенелопу, требуется много сил, и я двигаю ноги, пока сестра не возложила на меня вину,
с которой я уже живу.
– Я просто сообщила тебе информацию, потому что думала, что ты хотел бы знать, –
говорит она мне вслед.
– Хорошо – говорю я быстро.
Это тяжело, когда моя семья любит ее так же сильно, как и я. Несмотря на то, что мы
прервали свои отношения, наши семьи очень близки. И от них я узнаю о ее состоянии и
диагнозе. Что они ожидают от меня? Что я побегу туда и хоть как-нибудь спасу ее? Я не
смог раньше, не смогу и сейчас.
– Диллон, ты должен провести с Пенелопой немного времени, – говорит она, и нотки
конфликта звучат в ее голосе. – Я знаю, что она обидела тебя, но сейчас это намного
важнее. Ей сейчас не очень хорошо.
– Ты не представляешь, что она сделала мне.
Несмотря на боль, я мог бы легко сбежать. Но, независимо от моего отказа встречаться с
Печалью, я до сих пор в Кастл Рейн. Письма о поступлении в колледж, до сих пор лежат
без ответа моей комнате. Цели, которые у меня были с детства, рушатся, становясь, все
дальше и дальше от зоны досягаемости. Все кого я знаю, продолжают двигаться по жизни.
А я живу с мамой и разочарованием отца каждый день. И все потому, что я боюсь
покинуть соседку.
Это болото, из которого я не могу убежать.
Риса берет в спешке свои ключи со стойки.
– Мне пора работать, а мамы и папы не будет вечером. Ты сможешь побыть один, пока я
не вернусь домой?
– Мне восемнадцать, – я ухмыляюсь. – Тебе больше не нужно быть моей нянькой.
– Знаю, но я переживаю, – говорит она. – Если ты не будешь продолжать учебу, то
должен найти работу. Нет ничего хорошего, что бы сидеть весь день дома. Спроси Кайла,
может он возьмет тебя с собой дорожным рабочим.
Я слышал примерно те же слова все лето от родителей, поэтому закатываю глаза, пока
поднимаюсь к себе в комнату. Они не согласны с моим решением пропустить год, прежде
чем продолжить учиться. В конце концов, я проведу в медицинской школе достаточно
долго, так что отсрочка на двенадцать месяцев незаметна, но никто не захотел, что бы я
объяснил причины своего выбора.
Пеппер (с размазанной тушью из-за слез и утверждением, что она думала, что это была
любовь), закатила истерику, прежде чем месяц назад мы расстались Я чувствовал, что
должен провести с ней время и успокоить ее, после того как обманывал. Так что я
высидел ее истерику. А когда она бросила в меня пустую коробку и спросила: как ты мог
так поступить? – я извинился.
Зачем спрашивать, если она и так знала?
Прежде чем я покинул ее дом в ту ночь, последние слова Пеппер Хилл, мне это доказали.
– Твоя Пенелопа с Джошуа Дарком. Она не любит тебя.
Открыв дверь в спальню, я остановился на пороге. Моя комната была самой холодной и
темной в доме – благодаря фанере прибитой на окно. Я молча пялился на нее, понимая,
что тонкий кусок деревяшки не сделал ничего, что бы отгородить меня от Печали,
поэтому я подхожу к окну, и просовываю пальцы между стеной и фанерой. Гвозди легко
выскальзывают из гипсокартона и один угол сразу отходит.
Серый свет октября снова заполняет мою комнату, и я прищуриваюсь из-за его яркости.
Старые металлические жалюзи, погнутые и поломанные, свободно висят, поднимая пыль
и грязь в воздух. Полностью срывая их, я открываю окно, которое не видел и не трогал с
тех пор, как заколотил его. Поднимаю покосившуюся створку, чтобы впустить немного
свежего воздуха.
Желтые шторы Пенелопа раздвинуты, но ее не видно. Я не могу заставить себя пойти
туда, но надеюсь, она увидит, что доски больше нет, и поймет, что я все еще здесь.
***
– Герб и Матильда будут дома на День Благодарения, – говорит Кайл, откусывая большую
часть сэндвича. С едой во рту, он продолжает, – они устраивают вечеринку сегодня
вечером. Хочешь пойти?
Отец, не переставая говорил о моем образовании и моей неспособности содержать себя.
Поэтому, я устроился на работу дорожным рабочим: заполняю выбоины и перекрашиваю
линии на улицах Кастл Рейн с Кайлом. Я сижу на бордюре, вдоль нашей площадки, в
оранжевом светоотражающим жилете, старых джинсах и рабочих ботинках. На моих
руках появились мозоли, а у меня, уважение к ручному труду. На эту работу меня устроил
мой старый друг, который давно решил, что последние четыре года в школе были
напрасны. А укладка асфальта укрепила мое решение получить степень доктора.
– Я не знаю, – говорю я, пиная гравий на середину улицы.
Кайл проглатывает часть бутерброда с индейкой и говорит:
– Пенелопа будет там.
Я слышал, что девушка по соседству устроилась на временную работу в продуктовый
магазин, и моя мама отметила, что видела ее за рулем машины Уэйна в городе несколько
раз. Пен и ее семья ходят в закусочную, где работает моя сестра, по крайней мере, раз в
неделю. Герберт сказал мне, что она и Матильда поддерживали связь после их переезда в
Сиэтл. Но, несмотря на то, что мы живем в маленьком городке и являемся соседями, мы
не пересекаемся.
Даже теперь – когда фанеры закрывающей моё окно больше не было.
Я встаю при упоминании ее имени и прислоняюсь к нашему рабочему грузовику.
Жмурясь из-за редкого ноябрьского солнца говорю:
– Это вероятно, не очень хорошая идея.
– Когда ты разговаривал с ней в последний раз? Может это поможет тебе немного
успокоиться или что-нибудь в этом роде, – Кайл вытирает руки о свою грязную, некогда
белую футболку.
В ответ я криво улыбаюсь, а мой друг пожимает плечами.
– Вы, ребята, расстались больше года назад. Как долго ты собираешься избегать ее? –
спросил он, надев каску на свои светлые волосы. – К тому же, наблюдение за тобой здесь,
вспотевшим и с постоянно возникающими волдырями, вместо учебы по спасению жизней,
разбивает мне сердце. Разберись со всем дерьмом с Пен, чтобы ты смог начать жить, мой
друг.
Схватив лопату, я следую за Кайлом на участок, где мы работали, прежде чем сделали
перерыв и спрашиваю:
– Что ты вообще знаешь? У тебя даже никогда девушки не было.
– Я ходил на свидание прошлой ночью, – говорит он, бросая лопату асфальта в яму.
– С кем?
Кайл становится прямо и сдвигает свою каску назад. С кривой улыбкой он подмигивает
мне и говорит:
– Это старая подружка.
***
Я паркуюсь на улице и закуриваю сигарету, чтобы успокоить нервы пока иду в дом
родителей Матильды. С луной, закрытой грозовыми тучами, на улице темно, и мелкая
изморось начинает капать с неба на мое лицо. Я выдыхаю никотин в воздух и бросаю
окурок в сточную канаву, надеваю капюшон на голову и стучу в дверь.
Герберт открывает дверь, заливая крыльцо светом, музыкой и звуками смеха.
– Прячься от дождя, – говорит он, отходя в сторону, чтобы я мог войти внутрь.
Он похлопывает меня по спине и протягивает бутылку холодного пива, но мое внимание
