Бархатная Принцесса (СИ) - Субботина Айя (прочитать книгу txt) 📗
— Соскучилась, — говорит она, слизывая сок с губ.
Наклоняюсь, чтобы поймать ее язык, но она подставляет губы, и мы просто осторожно целуемся, посасываем друг друга, словно чумовые леденцы. Она пьет сок из манго, и этот вкус вперемешку с ее дыханием просто самый умопомрачительный на свете. Так бы и напился им до отвала башки.
— Погуляем? — предлагаю я.
Мы этого не обсуждаем, но ее беременность никуда не делась, и я догадываюсь, чего ей стоило решиться на перелет. И если она устала и хочет просто поваляться в кровати, я составлю ей компанию.
Но Даниэла улыбается еще шире и, возвращая стакан на стойку, говорит:
— Хочу целоваться с тобой под звездами. — Прикусывает губу как развратная школьница и добавляет: — И обязательно на пляже.
Теперь я знаю, как чувствует себя вор, укравший из музея не яйцо Фаберже и не оригинал Модильяни, а просто маленький осколок прилетевшего из космоса камня. Так же, как я сейчас: у меня в ладони ее рука, и стоимость этого невозможно переложить на денежные знаки.
Мы выходим из гостиницы в теплую ночь, наполненную ленивым ветром и криками чаек: пляж совсем рядом, но бы бредем к нему очень медленно, и все время останавливаемся, чтобы просто прижаться друг к другу. Мне так чертовски тяжело все время сдерживать себя, чтобы не обнять ее слишком крепко, не причинить случайную боль. Небо здесь такое огромное, какое-то нереально фиолетовое и я, как пацан на первом свидании, начинаю рассказывать ей про звезды.
— Ты в этом хорошо разбираешься, — говорит Даниэла, разглядывая меня так, будто я доказал теорему Ферма.
— Думала, совсем идиот? — не могу не поддеть я.
Она преграждает мне путь, прижимается животом и запускает обе ладони в задние карманы моих брюк. И я рычу, натурально, как пес на свою самку, потому что мне нравится этот собственнический жест. И еще потому, что проходящая мимо кучка мужиков пялится на мою женщину, и я испытываю дикое желание затолкать их глаза глубоко им в задницы.
— Всегда знала, что ты не можешь быть простым и очень хорошо маскируешься, — отвечает она и поднимается на носочки, как балерина, чтобы потереться об мою щетину.
Похоже, моя Принцесса прется от того, что мои колючки оставляют следы на ее нежной коже. Кто я такой, чтобы отказывать ей в такой малости?
По пути на пляж я покупаю нам мороженное и делаю мысленную заметку, что прямо здесь же есть хорошая роликовая дорожка, и завтра вечером, когда освобожусь после конференции, мы точно здесь покатаемся. Вернее, будет кататься она, потому что на мой размер ноги вряд ли делают ролики.
Я поздно соображаю, что Даниэла хихикает не просто так, а потому что я проговариваю свои планы вслух.
— Никогда не каталась на роликах, — говорит таким тоном, что я просто посылаю на хер все спокойствие и кладу ладони ей на задницу. Смешно, наверное, выгляжу, учитывая нашу разницу в росте.
— Всегда хотел это сделать, — говорю в ответ на ее вскинутую бровь.
На самом деле это почти самое невинное из всего, что я бы хотел с ней сделать, но пока приберегу свои откровения, иначе тормоза откажут прямо здесь, и тогда останется только молиться, чтобы хватило терпения дотащить ее до пляжной кабинки для переодевания.
А потом мы уже на длинном пирсе, и доски потихоньку скрипят под нашими босыми ступнями, когда идем на самый край, садимся и болтаем ногами, скармливая друг другу кусочки фруктов из картонных коробочек.
У умиротворения, покоя и гармонии вкус манго. И чертовых бананов.
Глава тридцать третья: Даниэла
Я сбежала от мужа.
И хоть он не держал меня и сразу, легко, будто давно был готов к чему-то подобному, отпустил «пожить и подумать», это все равно было не то же самое, что, «Олег, я лечу заграницу на неделю». И я в полной мере осознаю последствия этого поступка, тем более что они не заставляют себя долго ждать.
Телефон напоминает о своем существовании, когда на улице далеко за полночь. Но после сырой столицы так не хочется возвращаться в номер, что мы с Каем, не сговариваясь, решаем побыть на пирсе еще немного. Он сидит сзади, держит меня бедрами и руками, словно марципановую фигурку, и изредка смеется в макушку, потому что я просто рассказываю истории с показов, курьезы, которые, кажется, берегла специально для этого мужчины. Этой ночи и этих звезд размером с фары, зараженные дальним светом. Олег никогда особо не вникал в мою жизнь, а тревожить его бессмысленными рассказами казалось… глупым, что ли.
Я достаю телефон и не сразу соображаю, что смотрю на экран слишком долго — и Кай видит то же, что и я: имя Олега. Чувствую, как он напрягается, как упирается мне в макушку подбородком и едва сдерживается, чтобы не скрипнуть зубами. Что могло случиться? Разница между нами десять часов, а значит, сейчас у него десять утра или около того. Обычно в это время Олег уже давно на работе, зарыт в своих делах.
— Ответь, — предлагает Кай, но я разрываю звонок и надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы Олег меня не тревожил.
У меня нет иллюзий насчет того, что он понятия не имеет, где я. Только не Олег.
Вопрос в том, как скоро он узнает, что я гуляю ночью по пляжу не в гордом одиночестве женщины, которая пытается сохранить семью.
Но телефон звонит снова. И снова. И опять.
И я сдаюсь, мысленно готовая сказать «да», если он спросит про другого мужчину.
Но в трубке меня ждет не голос Олега, а злая Оля. Я бы даже сказала — бешеная Оля. Она не здоровается, не спрашивает, как дела. Просто сразу, в лицо, отравленным плевком:
— Мой муж уехал, и ты побежала за ним, как последняя сука?
Я невольно вздрагиваю, Кай безошибочно угадывает мое волнение и поднимается, увлекая меня следом, чтобы прижать к груди.
— Оля? — спрашиваю нарочно по имени, чтобы он понял, с кем в эту минуту разговариваю.
И слышу его едва слышное, сквозь зубы «блядь!»
— Ты с ним, да? — наседает Оля. И мурашки бегут по спине от ее интонации, потому что нет сомнений — если бы падчерица была сейчас здесь, она бы вцепилась мне в горло бульдожьей хваткой. — Я вас видела. Следила за ним, когда он поехал к тебе домой. Я знаю, что вы трахаетесь. И я все расскажу отцу. Он убьет тебя, шлюха! Грязная шлюха, которая крадет чужих мужей! Старуха конченная!
Кай забирает телефон из моей руки, нажимает на «отбой», выключает и прячет в задний карман своих джинсов. А потом притягивает меня к себе, пока я деревянными губами повторяю все сказанные ею слова.
— Он тебя и пальцем больше не тронет, — говорит мой большой и злой парень.
И я впервые слышу его голос таким мертвым и холодным.
Я пытаюсь анализировать, как Оля могла узнать. Да, она сказала, что проследила за ним, но тогда ей пришлось бы… Стоп, назад. Откатываю события того дня, вспоминаю, в котором часу она заявилась ко мне в студию. Я спешила, боялась, что из-за ее нытья могу опоздать к Каю. Я вышла не то, чтобы совсем впритык, но и не очень заранее. Она ушла почти сразу, я еще немного посидела в машине, чтобы успокоиться. Кажется, даже откопала в аптечке пакетик сухого льда, приложила к щеке, чтобы немного убрать отек, но это все равно никогда не срабатывало с моей кожей.
Поэтому — да, Оля могла сразу от меня поехать к Каю на работу и проследить за ним. Она была не в себе, так что такая идея могла запросто прийти ей в голову. Не зря же она тогда орала, что у него «кто-то есть».
Мне хочется стукнуть себя за то, что в тот раз моя интуиция не подсказала выслушать ее. Если бы я нашла время, может, хватило бы тридцати минут, чтобы она успокоилась, выговорилась и пошла домой, хотя бы на время оставив мысли выследить любовницу Кая. Но какой теперь смысл в самобичевании?
— Она знала о нас еще в больнице, — говорю куда-то Каю в грудь. — Знала, но ничего не сказала.
Или сказала? Что если Олег так легко отпустил меня, потому что знал, и Оля просто соврала мне сейчас?
Комок лжи становится таким до невозможности мерзким и скользким, что я попросту теряюсь в вопросах, ответы на которые все равно не смогу получить. И все это я сделала своими руками, потому что вовремя не смогла остановиться. Хотя нет, почему же не смогла. Не захотела — так будет честнее. Хотя бы перед самой собой.
