Самая шикарная свадьба - Богданова Анна Владимировна (полные книги txt) 📗
– Чо это вы все повскак-кивали?! Всем вдруг сразу надо уй-йти! Осуждаете?! – прогремела она. – Так бросьте в меня камень! Не судите, да не судимы будете! – крикнула Анжела напоследок и уткнулась лицом в «Рокового мужчину».
– Спасибо тебе за чудесный банкет! Все было на высшем уровне! – раздраженно сказал Влас, а губы его побелели и слились с лицом, будто их вовсе не было.
– Помоги мне уложить Анжелу на диван, а то она задохнется.
– Я не понимаю, почему именно сегодня она притащилась к нам да еще в таком состоянии?
– Ну, она последнее время почти всегда в таком состоянии, – проговорила я, решив, что это достойное оправдание Анжелкиного визита.
– А мне-то что? Ты все испортила! Я так рассчитывал на этот вечер, а ты все испортила! Эта твоя Анжела вела себя просто чудовищно! И почему на ней мое банное полотенце?
– Тебе полотенца жаль? Да и вообще, что она такого сделала?! – расходилась я. – Твои коллеги хоть и трезвые были, а вели себя хуже пьяного сапожника: рыгали, икали, а одного даже вытошнило прямо на скатерть! Где они только подобным манерам обучились?! Я с самого утра у плиты стояла, старалась, а они себя так вели… Как это неуважительно с их стороны! Как некрасиво по отношению ко мне!
– Ты совершенно, совершенно не умеешь готовить! – негодовал Влас, укладывая Огурцову на диван. – Если б ты мне об этом сказала, я нанял бы кого-нибудь – какую-нибудь кухарку!
– Это я-то не умею готовить?! – Я обиделась до глубины души – еще никто в жизни мне не говорил, что я плохо готовлю!
Я оттерла Анжелкино лицо от гречневой каши, потом схватила в кабинете первую попавшуюся книжку и ушла в спальню. Влас убирал со стола.
О чем шла речь в книге, я так и не поняла, потому что размышляла над словами Власа: «Ха! Это ж надо было сказать такое – я не умею готовить! Ужас! Ну, может, мясо немножко подгорело, ну и что? С кем не бывает! Зато как я оформила стол! А вдруг Влас прав и я действительно не умею готовить? А что еще можно было ожидать – три года холостяцкой жизни дали о себе знать. Живя одна, я поглощала размороженные овощи, йогурты, покупала продукты быстрого приготовления…»
Влас вошел в спальню, я загнула страничку, на которой остановилась, и отложила книгу.
– И что у тебя за манера все портить?! Ну вот зачем, скажи, зачем ты комкаешь страницы?
– Чтобы открыть на этом месте и читать дальше.
– Для этого существуют закладки!
– Я их все время теряю.
Влас тяжело вздохнул и, отвернувшись от меня, холодно пожелал спокойной ночи.
На следующее утро я не обнаружила Анжелку в гостиной. Ее не было ни в кабинете, ни в ванной, ни в туалете; я заглянула на балкон – ее не было и там – Огурцова бесследно исчезла.
– Анжела пропала! Ее нигде нет! – кричала я, сдернув одеяло со спящего Власа.
– Даже в выходной день… – зевая, проговорил он, как вдруг до него дошли мои слова: – Что значит нигде нет?
Он вскочил с кровати и в точности произвел такой же обход, что и я пять минут назад.
– Может, она ушла? – предположил он и ринулся к входной двери – дверь оказалась открытой. – Какой кошмар! Эта твоя… – он удержался от оскорбления моей подруги. – Она… Ушла, оставив дверь открытой! Удивительно, что нас не обчистили! Ты понимаешь, что нас могли бы убить и вынести все! Все, что было нажито мной за долгие годы! – в ужасе орал Влас, потом сел в кресло и взялся за голову.
Вставать в шестую позицию в данном случае мне показалось неуместным.
– Власик, но мы ведь живы и нас никто не обворовал, – пролепетала я, на что он обреченно махнул рукой.
Что же делать? Звонить Анжеле не хотелось – мне была неизвестна реакция Михаила на ее безумную выходку, ждать ее звонка я тоже не могла – мне нужно знать, куда сгинула Огурцова. А вдруг с ней что-то случилось? Нет, дожидаться ее звонка я определенно была не в силах и набрала Анжелкин номер.
– Алле, – убитым голосом пропищала она.
– Ты куда пропала? Почему ты не предупредила, что уходишь? Дверь открытой оставила… Да и вообще, как ты до дома-то добралась без юбки, в банном полотенце?
– Я проснулась, уже темно было, и думаю, что я тут валяюсь – в незнакомой, чужой квартире, в то время как Михаил сидит дома один и не имеет ни малейшего представления, где меня искать. Потом я представила, что будет, если я не приду вечером домой! Что скажет Михаил? Как поступит?! Да он ведь бросит меня с двумя детьми на руках! Вас беспокоить не стала (нехорошо будить спящих людей, которые меня приютили), и, прикрыв дверь, я ушла.
Дальше Огурцова поведала мне совершенно невероятную, я бы даже сказала, безумную историю. Выйдя от нас в полчетвертого утра (в то время, когда на улице еще так темно, что хоть глаз выколи), она побрела в сторону метро по безлюдным улицам в махровом полотенце на бедрах, словно приведение. Судя по всему, свежий воздух не оказал на нее отрезвляющего действия, хмель все еще застилал густым туманом ее мозги. Она дошла до метро и принялась отчаянно ломиться в закрытые двери – вокруг ни души. «Да что ж это такое! Перерыв, что ли?» – подумала она, но все же решила подождать. Минут через двадцать перед ней вырос худощавый мужичок в брезентовой куртке, длиннющих сапогах-ботфортах, с рюкзаком и удочкой. Он встал неподалеку и тоже принялся ждать. Огурцова не выдержала и подошла к мужичку.
– Почему закрыто? – с нескрываемым удивлением спросила она и кивнула в сторону стеклянных дверей.
– Да через двадцать минут откроют, – спокойно сказал тот.
– У них что, обед, что ли? – еще больше поразилась Огурцова, потому что никогда не попадала в то время, когда сотрудники метрополитена обедали все разом.
– Через двадцать минут откроют, – повторил он и совершенно растерялся.
«Странно, почему мы только тут вдвоем стоим и почему это народу нет? Вроде бы вечер», – думала Анжелка и, чтобы разузнать все поподробнее, спросила мужичка:
– А чо это вы в таких сапогах?
– На рыбалку еду.
– Один?
– Один.
– А почему народу-то нет?
– Так рано еще.
– Да? – недоверчиво спросила Огурцова, которая спьяну перепутала раннее утро с поздним вечером. – А все остальные подходят ровно как в метро обед заканчивается?
Мужичок с удочкой и рюкзаком промычал что-то нечленораздельное и поспешил отойти от сумасшедшей девицы, обернутой в махровое полотенце. В это время к метро стал подтягиваться народ.
– Как тебя вообще-то пустили в полотенце? Как тебя в психушку не забрали? – спросила я.
– Издалека полотенце напоминает джинсовую юбку. Я у тебя еще булавку стибрила и на всякий случай заколола его на талии, чтоб ненароком не слетело.
– А что Михаил?
– Как только я пришла, он ушел. Злой как черт, даже слова не сказал! Наверное, завидует!
– Чему?
– Я-то никаких обетов не давала и могу пить сколько душе угодно! – похоже, Анжелка чувствовала свое превосходство над Михаилом.
– А где Нина Геннадьевна?
– Отправилась в очередную паломническую поездку на Валаам, посетить Преображенский монастырь. Якобы молиться, чтобы я пить бросила. Можно подумать, что я пью!
– Ты это прекращай, Анжела! А то Михаил тебя и вправду бросит, и останешься ты у разбитого корыта с двумя малолетними детьми!
– Чего?! – угрожающе проговорила Огурцова и приготовилась было пойти в атаку, но я перебила ее и спросила:
– А почему ты ко мне вчера заявилась без юбки, и колготы у тебя наизнанку были надеты? – Она напряженно молчала, а я продолжала свой допрос, надеясь тем самым вернуть подругу к трезвой жизни: – По моим подсчетам, ты должна была вчера появиться у меня в пять часов, а заявилась в девять. Что ты делала эти четыре часа?
– Я ничего не помню, – растерялась Огурцова.
– Вот и сопоставь все: потерянную где-то юбку, колготы наизнанку и четыре часа непонятно с кем и где проведенного времени!
– Батюшки! Грех-то какой! Что ж мне делать? А вдруг Михаил совсем от меня ушел? – ужаснулась она.
