Венецианские каникулы (СИ) - Гарзийо Мария (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
А дальше моя жизнь забирается в нарядную гондолу и отправляется вперед по волнам венецианских будней. Маска тешит меня своими визитами почти каждый день. Иногда я готовлю ему феерическое шоу с яркими мизансценами и неожиданными закидонами, иногда наши свидания носят тихий, почти семейный характер. И как ни странно, я начинаю замечать, что со временем мой эксцентричный гость начинает все больше тяготеть к последним. Что касается меня, то, не смотря на неоднозначность моего положения, каждое новое свидание наполняет мое существо сладкой смесью волнения и радости. Я отказываюсь признаваться сама себе, что этот странный мужчина, чьего лица я так до сих пор не видела, может вызывать у меня какие либо положительные чувства. Гораздо проще упрямо твердить себе про безвыходность ситуации и рискованность побега.
Сегодня свидание опять получается спонтанным. Я не успеваю заготовить фанфары и зайцев-барабанщиков. Мы лежим на новых хлопчатобумажных простынях (один раз, начитавшись написанных замечтавшимися домохозяйками романов, я польстилась на шелковые; результат: скользко и холодно) утомленные активными телодвижениями. Я разглядываю мелкие серебристые волоски на его груди и едва тронутые маляром-временем виски. Пятьдесят моему неутомимому герою точно уже исполнилось. Как же интересно узнать, какие черты скрывает под собой эта опостылевшая маска. Как мне хотелось бы забраться хоть на пару минут в его мир, увидеть, какой он вдали от меня, как ведет себя, на каком языке говорит, в какой дом возвращается каждый вечер. Есть ли у него семья? Уютная, домашняя женщина, не подозревающая ни слухом, ни духом о тыльной стороне своего мужа? Ребятишки, учащиеся в каком-нибудь престижном колледже и по выходным развлекающиеся игрой в поло? А может, за заслоном папье-маше кроется грустное лицо, испещренное морщинами страданий? Мне каждый раз все труднее сдержаться, чтобы не шепнуть на ухо любовнику тяготящее меня «Кто ты?» Но изначальный пакт Риббентропа-Молотова не предусматривает подобной несанкционированной инициативы. Следовательно, запихиваем вопрос обратно и зашиваем любознательный рот аккуратным крестиком.
Недавно я стала про себя называть мужчину Алексом, сняв надоевшую конфетную этикетку «Маска». Эту идею подала мне книга итальянского криминолога Карисси, в которой разведывательное бюро всегда придумывало имя разыскиваемому маньяку. Так личность изувера получала первые реальные очертания. Сравнение, конечно, не самое удачное. Мой Алекс не кровавый душегуб. Хотя.… Если у меня получается мысленно напялить на него костюм президента преуспевающей международной компании, то почему бы и серый плащик Джека Потрошителя не примерить? Нет, все это ерунда. Я чувствую, что где-то под маской он добрый и даже местами пушистый.
— Тебе хорошо со мной? – задает мне неожиданный вопрос Алекс, прервав брожение в моей черепушке.
В моем мозгу вспыхивает красная лампочка «Внимание! Идет операция». Врачи пытаются вернуть к жизни мертворожденный корпус человеческих отношений. И вот в данную минуту этот омытый для похорон хиляк сделал первый вдох.
Я не знаю, как отреагировать. Ответить честно и продемонстрировать свое примитивное рабское нутро? Или высокомерно соврать, унизив таким образом и себя и его? Выбираю третий вариант.
— Ты разве не чувствуешь?
Знает ведь ответ, зачем спрашивает? Или думает, что по такой талантливой актрисе как я уже весь Голливуд обрыдался? Пока мозг занят делом, душа порхает в облаках сахарной ваты, восклицая тоненьким глупеньким голоском «Раз спрашивает, значит, я ему небезразлична!»
— Ответь, пожалуйста, прямо, да или нет, – проявляет твердость мой оппонент, отказываясь играть в «отгадалки».
Продолжать вилять ободранным хвостом, значит, выставить себя дурой.
— Да, – вынужденно признаюсь я, до конца неуверенная в правильности этого выбора.
— Я рад, – спокойно произносит он и поднимается с кровати.
Я слежу любопытным краем левого глаза, как Алекс одевается. Душа, свалившись кубарем со своих облаков, вопросительно таращит коровьи глазищи. И это все? А где, спрашивается, продолжение? Фейерверк признаний, бумажные сердечки и все прочие атрибуты, которые необходимы для поддержания жизнедеятельности едва пришедшего в сознание организма. Без обещанных вливаний, бедняга опять закорчился в агонии, грозясь на сей раз отойти в мир иной безвозвратно. Он рад. Ему просто не хватило привычной горсти благодарности, и он решил зачерпнуть побольше. Меня покусывает разочарование.
Запирая за Алексом дверь, я обнаруживаю на столике в коридоре квадратную коробочку с надписью Chanel. В ней очаровательные белые часы, которым позавидовала бы любая модница. Но вместо радости внутри пустота. Разве он не мог вручить мне подарок лично? Обязательно было оставить его вот так вот на тумбочке, акцентируя, что это и не подарок вовсе, а плата за оказываемые услуги? Обида щиплет горло. Впервые за последние недели, я ощущаю, что отведенный мне Алексом клочок сделался для меня тесноват. Я выросла из роли немой любовницы-праздника, как ребенок вырастает из крошечной рубашонки. Она вся трещит по швам, мне хочется сбросить ее с себя, но альтернативного наряда мне не предложили. Достаю из холодильника бутылку белого вина и наливаю себе достаточно щедрую порцию, чтобы новоиспеченное горе могло захлебнуться в кисловатой жидкости. За моей спиной миллионы женщин. Миллионы искореженных собственной глупостью и наивностью судеб. Каждая из них взвалила однажды на свои белые, черные или желтые плечи тяжелый груз безнадежных отношений. В тот момент она, перекинув вальяжно этого нахального иждивенца через плечо, дала себе завет «ничего серьезного, сделаю пару шагов и брошу». Бросили единицы, большинство тащит и по сей день, точа изо дня в день собственную душу надеждой. Я не желаю становиться в строй этих добровольных мучениц. «Не становись», – презрительно хмыкает правое полушарие, «Кто ж тебя заставляет? Выплюнь этот кусок рыбы фугу, щедро сдобренный ядом сантиментов, и живи себе спокойно». Сдается мне, что выплевывать поздно. Отрава попала в кровь. Гурман лечению не подлежит. Я допиваю вино до дна, на котором не обнаруживается ни решения проблемы, ни успокоения.
На следующий день я встречаюсь с Вероникой. Не смотря на ее холодность и высокомерие, я все-таки за неимением другого варианта выбираю ее на роль жилетки. Мы располагаемся в каком-то новом стильном баре с видом на знакомую мне не понаслышке Punta della Dogana. Вероника заказывает шпритц – популярный в Венеции коктейль на основе белого вина и вермута. Я следую ее примеру. Розовый закат вырисовывает тонкой кистью в уголках глаз моей знакомой тонкие розовые морщинки. Вероника кажется уставшей. Будь я правдивой подругой вроде Дельфин, непременно уведомила бы ее об этом. Но я предпочитаю тактично смолчать, удержавшись от мести за большую голову.
— Ну, как твой Квазимодо поживает? – не почувствовав и следовательно не оценив моей молчаливой деликатности, берет в руки меч амазонка.
— Почему Квазимодо? – решаю сразу не сдаваться я, – У него горба нет.
— Ну, физиономия-то подкачала явно. Иначе, зачем ее так упорно прятать? Или он уже разоблачился?
Неуверенная рука дружбы, тянувшаяся навстречу красивой брюнетке, замирает в воздухе и, повернувшись в обратную сторону, упирается в бок.
— Вероника, почему ты такая злая? – я впервые решаюсь принять вызов врага.
— Почему злая? Нормальная. Ты этих выродков еще защищать будешь? Они нас … как хотят, а ты в любви им будешь признаваться! – идет в атаку тяжелая артиллерия.
Да, вообще-то собиралась, но, похоже, что придется по-быстрому смять письмо Онегину и проглотить. Гнев перекраивает лицо Вероники на свой вкус, лишив черты прежней привлекательности.
— Что-то случилось у тебя? – настаиваю я, дожевывая письмо.
— Да, не спрашивай, – слегка смягчается валькирия, – Вчера у папика моего сердце прихватило. Пришлось срочно скорую вызывать. Пока они ехали, пыталась его из этих памперсов проклятых вытащить. А он весит за сто кило, попробуй его переверни. Чуть не надорвалась.
