Венецианские каникулы (СИ) - Гарзийо Мария (читать книги без регистрации полные TXT) 📗
Моя лень и гордыня на утро оборачиваются тошнотным запахом застоявшегося алкоголя и присохшим намертво к тарелке рыбным скелетом. Не самое, надо сказать, приятное пробуждение. Однако его сильно приукрашивает мысль о свалившихся на голову деньжищах. Прибрав и проветрив жилище, я отправляюсь на рынок Риальто за продовольствием. Прикидывая, застряв между красочных рядов, какие продукты осилит бестолковый кулинар в моем лице, я слышу отклик. Ко мне, размахивая набитой перьями лука авоськой, спешит, расталкивая народ, обитательница венецианского публичного дома грудастая Люба.
— Это ты ж смотри, какая встреча! – громогласно восклицает она, сгребая меня в объятия, – Ты шо тут? Как вообще дела?
— Нормально, – выжимаю улыбку я, не успев определиться с линией поведения, – А как ты? Все в порядке?
— Да, какое! – не вполне понятно реагирует Люба, – Пошли ж пристроим попу куда-нибудь, а то стоим здесь как две клуши. Я ж так рада тебя видеть!
Мы «пристраиваем попу» в маленьком обшарпанном кафе. Берем по капучино.
— Ну шо, рассказывай! – приказывает дородная блондинка, испачкав губы белой пеной.
При дневном свете без косметики она похожа на среднестатистическую разъевшуюся домохозяйку. Среди ее многочисленных килограммов трудно нащупать хоть грамм роковой женщины. Даже бюст, упакованный в сотворенный каким-то женоненавистником лифчик, лишился зазывной игривости.
— Да, что тут расскажешь…, – мнусь я.
Что расскажешь, получив должность начальника, бывшей коллеге, которая до сих пор бегает в курьерах?
— Девки говорят, спонсора себе отхватила, – выдает Люба, освободив меня от неприятной миссии.
— Да, так получилось, – чувствую необходимость оправдаться я.
Эта боязнь показаться зазнайкой передалась мне от мамы. Всю жизнь, сколько себя помню, я тушевалась, едва речь заходила о моих успехах. Зато о неудачах я могла говорить открыто, под частую, даже подмалевывая черта темной краской.
— Молодец! Это и неудивительно. Ты красивая! – заявляет пышечка без тени зависти.
Ее напор и фамильярность немного ошарашивают, зато от этой простушки веет настоящим человеческим теплом.
— А я как раньше, – махает она рукой в ответ на заданный мной в самом начале беседы вопрос,- Тружусь в поте лица, – короткий выброс смеха, присыпанный грустинкой, – У мамаши. Вот послала меня за луком, будет опять какой-то тошнотник готовить. Какие из англичанок кулинарки, ну, скажи, смех один! Я говорю – давай я борща состряпаю. Нет, нос воротит. А вообще нормально все. Как всегда. За клиентами, мало их вчера было (Я не сразу понимаю что предлог «за» заменяет для Любы фразу «что касается»). Три за ночь. Последний, правда, живчик попался. Часа два с меня не слезал. Все кончить никак не мог, бестолочь такая, говорит – ты не так контрактируешь. Вот скажи мне, Таня, что за слово такое выискал! Конрактируешь!
— Во французском есть слово contracter. Наверно имел в виду – сжимать мышцы влагалища, – поясняю я, немного смущенная неожиданным градом откровений.
— Ага, ты попробуй посжимай два часа подряд! Тут только и думаешь, чтобы до конца додержаться. Эх. Потом еще писать захотелось.… А один раз, помню, попробовала я так «посжимать». Так у меня ногу судорогой свело. Я ору от боли, а дурак этот думает, что от удовольствия, и наяривает себе с удвоенной силой! В общем, цирк!
Вот он обычный разговор двух коллег по работе. М-да, не знаю расплакаться мне или расхохотаться.
— Ладно, пойду я, – вздыхает Люба, испытывающая должно быть облегчение после подобной исповеди, – А то будет ругаться мадам Баттерфляй.
— Люб, а ты к себе не хотела бы вернуться когда-нибудь? – зачем-то спрашиваю я, оплачивая счет.
— Да, куда к себе! Нету у меня никакого «к себе». Да, и кому я там такая понадоблюсь. Не забивай голову, Таня. Повезло тебе, вот и радуйся. Все, побежала я, будь здорова.
Я медленно бреду по берегу канала. С одной стороны, мне жаль добродушную толстушку, с другой, более темной и эгоистичной, свернулось в клубочек довольное «хорошо, что у меня не так». Мне повезло. Но повезло заслуженно. Бог не просто ткнул в меня пальцем наугад, во мне оказалась припрятана этакая особенная завлекалочка, которой остальные девушки, судя по всему, были лишены. Неспроста же Маска, перепробовав весь батальон начинающих путан, остановил свой выбор именно на мне. Льстит. Еще как. Особенно если не вспоминать толпу бывших одноклассников – президентов корпораций и матерей-героинь.
По дороге в апартаменты, которая изворачивается странным образом, я попадаю в бутик Гуччи и добровольно лишаюсь там тысячи евро. Оставшихся семи с хвостиком, должно быть, хватило бы на умелый побег из этой тюрьмы народов. Но 90% меня гонят эту заблудшую мыслишку поганой метлой, упирая на небезопасность подобного мероприятия. Якобы все равно найдут, поймают, побьют, вернут, посадят на наркотики. Перспектива не радует, особенно третий и пятый пункты. Оставшиеся 10% взирают на многочисленную толпу трусов с видимым презрением. «Дело не в том, что поймают, дело в том, что тебя такое положение вещей вполне устраивает» заявляют они мне в лицо. Последнее строит кислую мину, не желая признавать правоту этих слов. Нет, мне не может нравиться быть пусть дорогой, но вещью. Мне хочется свободы, хочется вернуться в свой мизерный угол, хочется вставать каждый раз ни свет, ни заря на рутинную работу и добровольно мяться в метро. И единственное, что меня сдерживает от смелой попытки возвращения в этот земной рай, это страх перед экзекуцией. Только он и ничего более! И новенькое платье Гуччи, чудесным образом преображающее меня из среднестатистической в роскошную женщину, не имеет к моей нерешительности никакого отношения.
Следующее свидание обрушивается на меня неожиданно как закрепленное неизвестным шутником над дверью ведро воды. Эсэмэс оповещает меня, что мой щедрый герой почтит меня своим присутствием через 20(!) минут. Я едва успеваю принять душ, побрить подмышки, сбрызнуться духами и нацепить приличное белье, как из прихожей доносится требовательный стук. Я чувствую себя американскими войсками в Перл Харборе. Никакой стратегии я выработать естественно не успеваю, не говоря уже о ресторанных яствах и дисках с записью разномастных оргазмов. Просто выключаю свет, оставив одну приглушенную лампу, на сей раз уместного ситуации красного цвета. Из-за открытой двери на меня обрушивается ураган. По американской традиции ураганам принято давать имена. Назовем этого Маской. Я не успеваю очухаться, как природный катаклизм срывает с меня и без того немногочисленные клочки одежды. Все происходит непривычно быстро и интенсивно непосредственно в коридоре. Некоторое разнообразие в происходящее вносит огромное зеркало, честно и без стеснения транслирующее нам все действо. По окончанию первого акта, Маска, проявив недюжую силу, относит меня в спальню на руках. Я бы в принципе на этом и поставила крупную точку в сегодняшней планерке, но вот партнер мой собирать свой саквояж не спешит. Через некоторое время я начинаю понимать, что подразумевала Люба под «только и думаешь, как до конца додержаться». К счастью, в подобном состоянии я прибываю недолго. Маска, утолив жажду, опрокидывается на подушки. Опыт показывает, что этот товарищ неравнодушен ко всяческим выражениям благодарности по поводу проявленной постельной доблести. Как будем челом бить на сей раз и в какое место? Пока в моей голове крутятся колесики, Маска второй раз за вечер застает меня врасплох. Опередив меня, он подается вперед и касается губами моего плеча. Я, не ожидавшая подобного проявления ласки, едва сдерживаюсь, чтобы не отреагировать так же, как в свое время отреагировал на мой порыв он сам, то есть не подскочить на матрасе, выпучив глаза. В пропитавшейся ядом лицемерного безразличия душе набухает теплый комочек. Разрастись этому незваному паразиту я не позволяю; здравый смысл еще не совсем покинул мой размякший мозг. Нас не связывает ничего кроме секса. На моем плече покоится голова совершенно чужого мне человека. Сколько женщин твердило себе это заклинание, очутившись в постели с женатым отцом семейства, с неисправимым бабником, с католическим священником или каким-нибудь неуловимым Джо. И чем увереннее повторяли себе эти слова мои сестры по несчастью, тем прочнее укоренялась в их глупом организме эмоциональная зависимость. Но я не такая! Я ни за что не позволю себе проникнуться симпатией к этому безликому узурпатору, пусть хоть всю меня с головы до ног облобызает. Приняв это здравое решение, я собираю в кучку свое начавшее растекаться по простыне тельце и, аккуратно переложив доверенную моему плечу голову на подушку, спрыгиваю с кровати. Нечего разлеживаться вместе, а то так можно и привычку належать. Я запираюсь в ванной и нарочно врубаю воду на полную мощность. Аудиенция закончена. Наполеон может возвращаться обратно на поле Аустерлица. Что он, судя по всему и делает, потому как, выбравшись из пены сорока минутами позже, я обнаруживаю квартиру пустой.
