Путь истинной любви (ЛП) - Элизабет Мэри (чтение книг .txt) 📗
– Я видела во сне тебя, – говорит она. – А потом, какой-то бездушный паразит стащил с
меня одеяло, и это был ты.
– Тебя не было в школе, – говорю я все еще в темноте.
Пружины в ее матрасе прыгают и скрипят, и я слышу ее зевок.
– Ты можешь повернуться, – говорит она.
Пенелопа сидит на краю кровати; она болтает босыми ногами в дюйме от коврика. Ее
волосы перепутались и под глазами очертания таких же синяков, как и у ее мамы. Бледно-
желтая ночнушка полностью закрывает каждый дюйм ее кожи до колен, и она так сильно
сутулится, будто готова вот-вот провалиться обратно в страну снов.
– Я пришел, чтобы проводить тебя в школу, – говорю я.
Мисс Дремота зевает снова, пока сладко вытягивает свои длинные руки и заводит их за
голову, но затем встает. Мое взволнованное сердце прыгает в грудной клетке.
– Кинь-ка мне вон те джинсы, – говорит Пенелопа. Она указывает на гору одежды, на
полу у двери.
Я передаю ей бледного цвета джинсы и отворачиваюсь, пока она натягивает их на ноги.
– Мне нужна рубашка и толстовка, – говорит она. Звук замка на джинсах снова заставляет
меня нервничать.
Передавая ей одежду из кучи, я быстро благодарю Всевышнего за то, что дальше она идет
в гардеробную, чтобы переодеться. Пока она там, я заправляю кровать и взбиваю
подушки. Во рту все пересохло, поэтому пью воду, которую я чуть было не пустил в дело,
чтобы поднять Пен, одним глотком.
Пенелопа появляется из гардеробной, одетая в толстовку, с накинутым капюшоном. Ее
волосы заправлены в толстовку, и один из шнурков висит длиннее. Без какого-либо
выражения на лице, с ладошкой приложенной там, где бьется сердце, над губами
собрались капельки пота, эта невозможная девочка сидится на кровать и беспомощно
смотрит на меня.
– Я не знаю, смогу ли я идти, – говорит она. – Ты понятия не имеешь, как это тяжело –
одеваться.
Я ставлю стакан на место и спрашиваю:
– В чем дело?
Она пожимает плечами и сводит губы в одну полоску.
В поиске чего-нибудь, что может помочь, на мои глаза попадается вполне очевидный
ответ. Она окружена вещами, которые делают все проще и удобнее, но они вне
досягаемости от кровати. У меня рождается чувство, что с тех пор как я последний раз ее
видел, она не выходила из комнаты.
Красная оправа плотно сидит на переносице, и черные стекла закрывают блестящие глаза.
Я вынимаю ее длинные заправленные волосы из толстовки, и поправляю ее. После
регулирования шнурков, я распрямляю рукава и расстегиваю ее в районе шеи, чтобы легче
дышалось.
– Лучше? – спрашиваю я.
Девочка вытирает пот с лица задней стороной ладони и кивает.
Ее волосы на макушке все в колтунах и если бы это был выходной, и мы просто
собирались на пляж или в лес, то я бы не обратил внимания. Но я не хочу, что бы у
Пеппер было больше причин смеяться над ней. Все-таки Пенелопа девочка, ей не все
равно как она выглядит.
Я надеюсь.
Пока она надевает носки и туфли, я сижу в изголовье кровати и расчесываю ее спутанные
волосы.
– Ты только не говори Гербу и Кайлу что я это делал, – говорю, отправляя очередную
расчесанную прядь на место.
Она коротко смеется, но от этого я чувствую себя на десять фунтов выше.
Ее волосы растрепались, но она абсолютно не смотрит в зеркало, пока чистит зубы. Еще
заметны покраснения на коже, в том месте, где она так сладко спала, они медленно
проходят. Грязные неаккуратные шнурки следуют за ней повсюду в такт шагу.
Я иду вниз по лестнице с нашими рюкзаками на плече. Пен держится за перила обеими
руками, останавливаясь каждые пару шагов, как будто ей и правда это приносит мучение.
Она поглядывает на меня, и я могу различить ее большие темные глаза за красной оправой
солнцезащитных очков.
Однозначно что-то с ней происходит, только я не знаю что именно.
– Милая, ты встала, – Соня, которая до этого сидела, уставившись в пустоту, медленно
опускает свою кружку с кофе.
Она несет свое большое тело вокруг кухонной тумбочки и достигает нас, прежде чем
захватить Пенелопу в объятия. Ее дочь кладет голову на плечо матери и мягко выдыхает.
Я стою, не шевелясь, неуверенный, что делать дальше, пока Соня успокаивает своего
единственного ребенка, пробегая рукой вверх и вниз по всей длине ее пушистых волос.
Миссис Файнел поворачивает свое лицо в сторону несчастной и шепчет:
– Ты уверена, что хочешь пойти в школу сегодня?
Пен кивает.
Соня глубоко вздыхает и выпрямляется, отнимая дочь от груди. Они еще раз
обговаривают необходимость завтрака, и, кстати, что насчет обеда? Старшая из них
двоих, предлагает отвезти, но Пенелопа хочет пройтись.
Когда мы с Пен спешим к входной двери, она отказывается от растворимой овсянки и
мятого банана.
– Мам, я ничего не хочу. Я просто хочу пойти в школу, – настаивает она, закрывая за нами
дверь.
Тусклый свет за пределами дома не дает разглядеть состояние Пен. Она почти такая же
серая, как и плотные облака, парящие над вершинами деревьев, и сырой воздух слегка
завивает ее пушистые волосы.
Она тянется за роликовыми коньками, когда дождевая капля падает сверху прямо на мой
лоб; еще одна поменьше попадает мне на лицо.
– Вот черт, – начинает Пен. – Дождь начинается.
– Все в воде. Негде кататься все равно, – говорю я, вытирая дождевые капли с лица.
Она поднимает свои очки на голову и встречается со мной большими глазами, из которых
вот-вот польет целый водопад, по круче, чем дождь. С ладошкой на лбу, Пенелопа
смотрит в сторону дома и говорит:
– Я не очень настроена на поездку до школы на машине, Диллон. Может быть, мне и
правда лучше остаться дома.
– Жди здесь, – кричу я и вовсю мчусь через мокрый и скользкий газон, пробегаю мимо
мятно-зеленого Фольксвагена сестры, и вверх на крыльцо, где стоит мой велик, опершись
о перила.
Резиновые шины прыгают вниз и катятся по деревянным ступеням через лужи и мокрую
траву. Небольшие брызги превращаются в сильную морось в течение минуты, пока я везу
велик через двор к Пенелопе. Я обязан увезти девочку отсюда, пока Соня не поймет, что
небо готово разверзнуться с новой силой.
Мне тоже не особо хочется ехать на машине.
– Запрыгивай, – говорю я, стоя с велосипедом между ног. Мой рюкзак висит высоко на
плечах.
Пенелопа опускает свои очки с красной оправой обратно на глаза, и улыбается.
– Где мне сесть?
– Прям вот сюда, – я хлопаю по рулю.
– Ты уверен? – спрашивает она. Пен перевешивает свою школьную сумку на плечо и
подходит к рулю.
Я крепко держу велосипед, пока моя соседка встает на переднюю шину и усаживается на
хромированный руль. Ее сумка лупит меня по лицу, и внезапное изменение веса
заставляет нас пошатнуться. Мой пассажир вскрикивает и наклоняется слишком сильно
вправо, а затем чересчур сильно влево.
– Держись прямее, – смеюсь я и приподнимаюсь, чтобы дать стартовый толчок.
По сравнению с моими, костяшки ее пальцев белеют от чересчур сильной хватки за руль.
Пока мы набираем скорость, волосы Пенелопы щекочут мне лицо и обычный дождь уже
превратился в душ, который намочил одежду и льет в глаза.
Она громко смеется и мило улыбается.
– Давай быстрее, Диллон. Быстрее! – кричит она, пока мы летим вниз по улице.
Мы мчимся через лужи, словно большие озера, промокшие насквозь ветки и листья, а
задняя шина подбрасывает жидкую грязь и небольшие камешки. Подошвы моих ботинок с
силой упираются в педали, а икроножные мышцы горят.
Я дышу через ее смех и дождевую воду.
Пенелопа поднимает свою голову к небу и убирает руки от руля.
Виляя велосипедом в разные стороны, страдание превратилось в непринужденный полет,
