Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
– …я за собой посуду сам часто мою, на кухне не хотят…
– …один трахает, остальные смотрят и спускают…
– …сказали, если какие там приезжают комиссии, чтоб я у дяди сидел, не светился…
– …она говорит, я сам виноват…
–…мне четырнадцать недавно исполнилось…
– Вот такие пироги с гвоздями, – Спириту явно нравилось происходящее. Ну, ещё бы! Он там, а я здесь! Для него это развлечение. А для меня – реальность, реальный человек, реальная судьба. – И тут таких откровений на целый час. Если хотите, я музыку наложу или видеоряд. Я умею.
– Захлопнись, а? – я нервничал всё сильнее, а у Таракана, отчего-то, красные пятна проступили на лице и шее.
– Всем спасибо, с вами в студии был Роман Спирит и его передача «Загробный глас». Оставайтесь на нашем канале…
Я с раздражением ткнул пальцем в отбой. Мне сейчас только Спирита и его утреннего чувства юмора не хватает!
– Ну? Ну и что это был за бред? – Таракан, наконец-то, обрёл голос. – К чему ты тут это устроил?
– Хорошее интервью? – я попытался придать себе максимально развязный тон и даже прикинул, не сесть ли мне на стол – в целях давления на психику. Не стоит, пожалуй. – Как порадуются наши газеты! Какие будут заголовки!
– Это враньё от первого до последнего слова!
– Да ладно? – я не выдержал и всё-таки вскарабкался на стол. Низковато и шатает, у отца в кабинете стол лучше. А ещё говорят, что он на этом столе психологшу трахает, сомневаюсь, что-то. – Совсем-совсем враньё?
– Этот Озеров – слабоумный. У него ЗПР и сексуальная расторможенность. Я его тут держу только по просьбе дяди.
Снова вспомнился мулатик и его совершенно пустой взгляд. ЗПР?
– ЗПР там или не ЗПР – а это, всё-таки, подсудное дело. Конечно, можно, – я говорил медленно, выстраивая в голове самые убедительные фразы так, чтоб директор меня сразу понял, – много говорить о ЗПР, можно кое-кому совать взятки, подчищать краешки… Только если кто-то начнёт разбираться – такая вонь пойдёт! Это же самая гнилая тема. А там и до всего остального докопаются – присвоение выделенных средств, поборы с родителей и прочее. Оно Вам надо?
Директор смотрел на меня. Я – на него. Гляделки. Только, что мне его водянистые глазки с сеточкой капилляров? Видел я тут взгляд и пострашнее.
– Глупости, – наконец, выдал директор, – абсолютная ложь, и никто тебе не поверит… Только зря всем нервы потреплют, отвлекут меня и учителей от работы… Ты-то что с этого получишь?
Ага! Ну да, тактическое отступление – не бегство.
– Стас Комнин не сядет. Я не знаю, что Вы сделаете. У Вас куча знакомых, убеждать Вы умеете. Договоритесь там, подмажьте кого. Вам не в первый раз, я знаю. Замните это дело с ножиком!
– Так-так, – директор медленно обошёл меня и сел в кресло, – со стола слезь, пожалуйста.
Помедлив, я соскочил, стараясь, чтобы он не видел, как у меня пальцы дрожат. Я выдвигаю требования. Как боевик Аль-Каиды! Как тот Усама бен Ладен!* Какое безумное чувство! Это – по-настоящему. Это не игра. Если не получится, нельзя будет сказать – «давай заново». Должно получиться с первого раза. Я прикусил губу и вдохнул поглубже.
– Максим, давай поговорим, как взрослые люди…
Ага, а до этого мы, типа, как дошкольники говорили?!
– Эти обвинения, которые ты записал… Наша жизнь сложнее, чем ты думаешь, и отношения между учениками… Немного не такие, к каким ты привык. Я понимаю, что тебя это расстраивает, но не надо в это лезть. Серьёзно. Ты тут недавно и многого не знаешь.
– Вы подставили Стаса, – выплюнул я, сдерживаясь с трудом, – Вы подставили его!
– Ааа, – протянул директор, – а ты решил за него заступиться? За Комнина? Максим, поверь, не стоит. Комнин – конченый тип, чем скорее общество избавится от него, тем лучше.
Я не ответил, упёршись взглядом в малахитовую подставку под ручку.
– Сядь, Веригин, послушай меня. Ты умный, культурный парень…Вон, какая рубашка красивая! Из приличной семьи, хоть и корчишь из себя непонятно, что. И друзья у тебя, наверняка, такие же – это ведь твой друг со мной разговаривал? Так вот, послушай меня, взрослого умного человека – не дружи с Комнином. Это – плохая компания. По-настоящему плохая. Я не знаю, чего он там успел тебе на уши навешать, но он тебе не друг и никогда им не будет. Он никому не друг. Посмотри, кто с ним рядом крутится?
– Нормальные парни…
– Ну, да, – директор ухмыльнулся, – Владимир Долгин – спортсмен, комсомолец и просто красавец, своего мнения отродясь не имел. Машина для выбивания мозгов. Рейкин, та же история, ко всему ещё и тормоз абсолютный. Игорь Менштейн… Ты знаешь, кто его родители?
– Ну, знаю и что?
– Я общался с его дядей… Во время расследования большую сумму так и не нашли, а было немало. Через пару лет Игорь будет далеко не бедным мальчиком. И, конечно, всегда сделанное домашние задание – Комнин может себя не утруждать. Но, вообще-то, Стас у нас не любит детей из обеспеченных семей, – директор взял ручку и задумчиво принялся её вертеть, поглядывая на меня, – очень не любит. Да вот только он не дурак. У него никого нет и он нафиг никому не нужен. Вот он и ищет себе знакомых поприличней, кого-то, кто как-то поможет в жизни пробиться. И ты, Максим, в этом смысле далеко не исключение. Или ты, правда, думаешь, что он хоть какие-то добрые чувства к тебе питает? Ты в его глазах – мажор и умник. Да ещё и… Педик.
– Стас не называет меня педиком, – тихо ответил я, уставившись директору повыше левого уха, – даже когда мы с ним поругались. Всё равно – не называл.
– Ой, Максим, какой же ты смешной… Прав был твой отец, не знаешь ты жизни, не разбираешься в людях. Ты что думаешь – Стас у нас крутой парень, такой себе Саша Белый…
– Кто?
– Плохо знаешь ты культуру своей родины! Ну, Робин Гуд. Так вот, это всё фигня – для малолеток, которые за ним бегают, ему в рот заглядывают. Или доверчивых дурачков, типа Долгина. Комнин – хитрая, жестокая и крайне расчётливая сволочь. Он изображает из себя твоего друга, а на самом деле – придушил бы тебя с радостью. Просто с тебя живого можно больше получить. Неужели ты не понимаешь? Вот и сейчас, пришёл такой его защищать… Диктофонную запись сделал, друга своего напряг, сам тут сидишь и трясёшься…
Вот чёрт, неужели так видно?!
– …И ради кого? Ради морального урода, который даже своей матери не нужен? Или… – директор вдруг заулыбался как-то совсем мерзко и я понял, что он скажет, – Максим! Ай, стыдоба-то какая! Ну, ладно, Зайцева, у неё с головой не всё в порядке. Ну, ладно, Долгин, у него всё в мускулы ушло, он и в других только это и ценит. Но ты-то куда, а?
Я молчал, мне было тошно, но взгляд не опускал.
– Оставь ты эти глупости, тоже мне придумал! Ну, замну я сейчас это дело, ну, кому от этого будет лучше? Кроме Комнина? Так он всё равно попадётся, рано или поздно. Или что ты там себе придумал, а? Думаешь, он тебе будет… благодарен?
Да чтоб ты сдох, директор, сука, грёбаный урод, чтоб тебя паралич разбил, чтоб ты лихорадку Эбола подцепил и шейку бедра сломал – одновременно!!! Моя фантазия о том, как Стас целует меня в благодарность, мелькнула перед глазами ярким всполохом и пропала. Не этому уроду говорить о таком, не ему лезть в мои мысли, которых даже я сам стесняюсь!
– Если я до двенадцати часов не дам знать Спириту… То есть, Роману Сенкину, о ходе переговоров, – медленно начал я и теперь голос у меня дрожал уже от злости, я искал наиболее крутые, солидные выражения, хотя тянуло материться и угрожать, – он отправит эту запись Андрею Одинцеву, внештатному корреспонденту многих изданий. В том числе, «Комсомольской правды», где любят жареные факты. И пары других газет, таких, где правдивость любой новости нужно делить на пять. Вы будете торговцем детьми и содержателем борделя. Мне позвонить Андрею?
– Не надо, – директор поморщился, – вижу, ты, действительно, серьёзно настроился испортить мне жизнь во имя своей безответной любви.
Я прикусил губу и дёрнул плечом. Ещё один! Ещё один тут о любви заговорил! Они сговорились, что ли?
