Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
А самое весёлое – Спириту за это никогда ничего не было.
– А вот так тебе и надо, – выдал я в ответ на его рассказ о юной, тонко чувствующей, романтичной питерской студентке, которая, мало того, что стоила ему безумных денег со всеми этими суши и кофейнями, так ещё и подарочек преподнесла, – нефиг по бабам шляться! Ну что, всё? А то я курить!
– Бросай курить, а то бегать потом будет тяжело, – одёрнул меня Алькатрас, а я уставился на него, как в первый раз. Чёрт, а я ведь, действительно, раньше так… В клубе где и отцу назло, а вообще, сигареты мог неделями не трогать. А сейчас прямо нехорошо, если не покурю. Отстойно.
– Да ладно, после еды и выпивки… – меня вело. Сказывалось напряжение длинного дня, безумного вечера. Сколько же всего произошло, подумать страшно!
– Всё, скачалось, – Спирит отцепил смарт и вручил его мне. – Значит, он должен позвонить мне и я ему поставлю запись?
– Да. А Люк должен представиться, назвать газету, где он работает, и подтвердить, что знает меня.
– Окей. А вообще, Макс, ты не думаешь?
– Думаю. О чём?
– О том, что этому делу надо дать ход? Всё-таки, это насилие над ребёнком…
Я вспомнил Леночку, его пустые глаза… Жаль его, конечно, но…
– Я тебе что, Зорро? Я это ради Стаса затеял, а не ради всемирной справедливости, – я только рукой махнул, едва не попадая по Спириту. Ой, напилася я пьяна, не дойду до дивана…
– О, вот теперь я узнаю своего дорогого друга, – Спирит погладил меня по щеке и щёлкнул по носу, – эгоизм в стадии нарциссизма, осложнённый инфантильностью. А я уж испугался, что любовь тебя изменит. Ага!
От попытки двинуть его в плечо он легко уклонился, но вот за волосы я его дёрнул, как следует. Да что он, совсем свихнулся?
– Ещё раз такое скажешь – я все твои игрушки на тебе попробую!
– Обещания, всегда одни обещания, – мой друг только глазки состроил и губы облизал, а мне захотелось ещё раз его стукнуть – на этот раз за триппер, за то, что не может мне сейчас сделать минет за ближайшим деревом.
– Да пошёл ты… И я пошёл, мне ещё поспать надо, – я пожал Алькатрасу руку, обнял Спирита и кое-как выполз на свежий воздух. Меня шатало. От еды. От коньяка. От напряжения. Жребий брошен… Или как это там? Перейти Рубикон, разрубить узел… Нет, не из той оперы.
Мысли путались, ноги тоже. Придорожная канава, которую я так легко перескакивал, вдруг раздалась в ширину и я улетел туда – прямо на слой хрустких, покрытых инеем листьев.
– Ой я и чушка, – сказал я неизвестно кому, поднимая лицо к небу.
А с неба летел снег. Мелкие такие ледяные крупинки, не снежинки даже. Первые в этом году. Небо такое тёмное, а снег такой белый… Завтра или уже сегодня я должен буду шантажировать директора. Я. Шантажировать. Взрослого человека. Да и пофигу. Я тоже взрослый. Я офигеть, какой взрослый! Чёрт, дерево, откуда оно тут…
А потом в голове что-то перемкнуло. От усталости. От страха за Стаса. От алкоголя. От всего этого бреда. И я запел. Против своей воли, чессн… Как магнитофон внутри врубил кто-то:
«Тихо вокруг,
Сумрак на землю лёг,
Тонут во мгле Манчжурские сопки,
Тучей закрыт восток.» Блин, я эту песню в седьмом классе учил для какого-то патриотического утренника, а потом ни разу не вспоминал! Откуда?
«Видишь кресты?
Это герои спят.
Песню над ними ветер поёт
И звезды с небес глядят.» Никаких крестов и звёзд, а вот кусты какие-то… Чёрт, куда я иду? Яма!
«И опять кругом так спокойно,
Всё молчит в тишине ночной.» Придумали же эти два дебила! Я! Я влюбился! Да в кого? В Стаса! Ха, да они просто Стаса не знают. В него нельзя влюбиться, он… Пень! Нет, не он пень, это я наткнулся на пень. А он не пень, он такой… Такой, зараза, злой и вредный, и ограниченный и некрасивый, и сильный, как не знаю, кто… А какое у него тело, такое накачанное и горячее, так и хочется потрогать… А что у него в голове творится, это, вообще, тихий ужас! Он же убийца и садист! Вот зачем он тут на днях одному парню в рукава швабру засунул и ноги связал? Тот прыгал, как пугало, крестом, я так смеялся… И сейчас смешно.
«Плачет, плачет мать родная, плачет молодая жена,
Плачут все, как один человек, рок и судьбу кляня.» Опять какие-то кусты и, кажется, те же самые… Да что это я? Вроде, трезвый совсем, а глаза в разные стороны глядят и не петь нет никаких сил… Спирит меня, что ли, проклял, сатанист чёртов?
Придумают тоже! Ну, общаться мне с ним, допустим, нравится. Опасно, но весело. Ну, хочу я его, но это, вообще, нормально. На рожу он не красавец, но разве это важно? Я с ним трахаться хочу, а не на выставке демонстрировать…
Ой, бля, пока вспоминал, какое у Стаса тело, упёрся в какую-то сухую жёлтую траву – с такими метёлками сверху, одного со мной роста. Назад, назад!
«Ночь, тишина,
Лишь гаолян шумит.
Спите, герои, память о вас
Родина-мать хранит!»* – надрывно допел я, пытаясь оглядеться. Ага, мне, кажется, туда.
А снег продолжал идти. Вроде, даже крупнее стал. А я продолжал петь. В голове опять что-то щёлкнуло:
«In the town where I was born
Lived a man who sailed to sea
And he told us of his life
In the land of submarines.» Хорошая песня. Вот под неё идти одно удовольствие – хоть куда. Я её часто в пьяном виде пою, а сейчас прямо заткнуться не могу. И думать не могу перестать, хоть в голове и прояснилось слегка. Они всерьёз решили, что я?..
«We all live in a yellow submarine
Yellow submarine, yellow submarine…» Да вот и нифига! Это всё ерунда! Просто я… Ну, вот так захотел. Захотел и всё.
«We all live in a yellow submarine
Yellow submarine, yellow submarine…» Я – и влюбиться? Смешно! Да я вообще никого не люблю! Нет её, этой любви, нету! Я же тогда думал, что Спирита люблю… Долго думал. А потом прошло. Ерунда это всё, девочкам мозги пудрить да педовкам. Да всякую фигню на день Святого Валентина толкать. Никакой любви нет! Нет!
«Yellow submarine, yellow submarine…»
А вот и забор, наконец-то, заборчик! А вот и шины, сейчас мы их…
«We all live in a yellow submarine
Yellow submarine, yellow submarine…»**
А какие они тяжелые! И как Стас их тогда одну на другую взгромоздил? Да пофиг! Сейчас мы…
И я продолжал петь про жёлтую субмарину, кое-как, лесенкой, ставя шины. Продолжал петь, карабкаясь по ним и упираясь руками в бетонную плиту, и рассекая кожу на ладони. Опрокинул кое-как поставленные шины – я тут корячился, чуть не надорвался, понимаешь, а кто-то полезет!
И только когда спрыгнул на территорию интерната, заткнулся. Выдохся.
Снег становился крупнее, перечёркивал свет фонаря. Вот верёвка, блин, руки дрожат и шатает. Не упасть бы с карниза, вот будет позорище – трейсер грохнулся! Тук-тук!
– А, – Банни откинула занавеску. Похоже, она спала. А хорошо, что не пришлось оставлять окно открытым, вот Антарктида бы была… – Ну, как? Макс, ты чего весь в каких-то листьях?
– Так-то лес… И вылез, – невпопад забормотал я. – Вырубает меня, всё утром, спать осталось четыре часа с копейками… Будильник я поставил, а теперь всё-всё утром, ага?
Я принялся раздеваться, даже не пытаясь повесить куда-то одежду – так полежит на полу, не простынет.
Кровать холодная, одно из одеял взяла Банни, но это наплевать – я бы сейчас и на голом полу уснул. Сейчас, немного согреюсь только.
Я стоял у зеркала, между рядами курток, бесконечных, уходящих в туман, Стас медленно подходил ко мне, неотрывно глядя в глаза. А я стоял и ждал. И внутренне замирал, зная, что сейчас произойдёт… «Макс, – глядя в упор, тихо сказал он, – Мааакс, иди сюда…»
И я подошёл, подаваясь к нему всем телом, чувствуя его горячие сильные руки у себя на талии и его лицо, приблизившееся близко-близко, и губы – горячие и сладкие, и поцелуй, от которого я перестал существовать…
Маньчжурский Вальс («На сопках Маньчжурии», один из самых распространённых вариантов)
