Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗

— А потом едва не отправил на дно, — фыркнул Хэйтем. — Это абсолютно неважно, Коннор, политические конфликты неизбежны. Важно то, чего мы добились. Когда-то ты планировал, кажется, раздать им памятные ленточки? В качестве глубокой благодарности за помощь?

Коннор несколько смешался и покачал головой:

— Тогда я не видел… людей. Тогда это была безликая «помощь», которой мы даже не получили.

Хэйтем приподнял уголок губ:

— Так вот это абсолютно одно и то же, Коннор. Нельзя судить по-разному за глаза и в глаза. Не уподобляйся Вашингтону. Это он мог отдавать приказы уничтожить индейские деревни, а потом не мог смотреть в глаза единственному в своем окружении индейцу.

Коннор довольно долго молчал, а потом вздохнул, но не ответил.

Шэй посмотрел на него с грустной улыбкой:

— Это то, о чем тебе говорили в форте Хилл, Коннор.

— Именно так, — веско добавил Хэйтем. — Я говорил, что как только закончится война, начнутся раздоры. Они уже начались.

— Просто это… — Коннор помотал головой. — Испанцы не могут знать, как мы жили здесь. Они хотели ослабить собственного врага.

— Значит, ты признаешь, что раздоры не «начались», — хмыкнул Хэйтем. — Они и не прекращались.

Коннор хмуро поглядел на Шэя и возразил:

— Зато британские солдаты уходят. Это самое главное. Толмедж докладывал, что они уходят из Чарльстона и из Саванны.

Шэй вздохнул. Наверняка дело рук Блессингтона, но Коннору об этом знать не обязательно, если он сам не в курсе, где нынешний магистр Ордена. Однако оказалось, что все несколько не так.

Коннор еще немного помолчал и добавил:

— Я знаю, что Блессингтон повел туда свою часть армии. Только не могу понять, делает ли он это… как американец или как тамплиер?

— Какая разница? — Хэйтем пожал плечами. — Это приближает тебя, Братство, жителей Америки к тому, чего все вы добивались. Об этом я тоже когда-то говорил тебе, Коннор. Какую цель ты ставишь перед собой сейчас? Нет, я не спрашиваю тебя про твои ассасинские дела. Какую цель ты изберешь, когда в Америке не останется британских солдат?

— Я тоже уже говорил тебе, — возразил Коннор. — Свободу. Когда уйдут британцы, здесь останутся тысячи людей, которые смогут построить такую жизнь, какой они заслуживают. Не в рабстве у Британии. Мы можем построить республику. Как в древнем Риме. Помнишь, ты заставлял меня читать?

— Главное — не закончите пуническими войнами, — несколько нервно хмыкнул Хэйтем. — Догадываешься, кто выступит в роли финикийцев?

— Отец! — Коннор явно досадовал. — Это было… просто сравнение. Времена несколько изменились.

— А люди — нет, — серьезно произнес мистер Кенуэй, но после усмехнулся. — Впрочем, кто я такой, чтобы разрушать твои иллюзии.

— Это не… — начал было Коннор, но шумно выдохнул и улыбнулся. — Нет, отец, я этого не допущу. Мне с самого начала было понятно, что этот план — с созданием огражденных индейских территорий — был создан тобой только для того, чтобы Испания отказалась от своих притязаний.

— Не совсем так, — возразил Хэйтем. — Он был создан, когда тебе восьми лет не исполнилось. И не мной. Я просто… так скажем, напомнил уважаемым союзникам, что жадность не доводит до добра. Хотя, на самом деле, разделение территорий — не такой уж плохой план.

— То есть ты тоже считаешь, что наши племена — это дикари, которые не способны жить в соседстве с белыми? — Коннор произнес это не запальчиво, а, скорее, с сомнением.

— Отчасти, — раздумчиво откликнулся мистер Кенуэй. — А с другой стороны, я считаю, что это белые не способны жить в соседстве с кем-то, кого так соблазнительно победить. Впрочем, если ты уверен, что тебе под силу наладить связи между индейцами и Конгрессом — дерзай, даже любопытно, что у тебя получится.

— Индейцам я нужен еще больше, чем раньше, — кивнул Коннор. — Могавкам — особенно.

— Потому что это твое племя? — рассеянно поинтересовался Хэйтем. — Тогда почему ты не называешь их нормально — ганьягэха?

— Потому что… Потому что я нужен могавкам, — насупился Коннор. — Не только потому, что оттуда была моя мать. Еще потому, что они встали на сторону британцев, а лидером этого движения стал один из наших вождей. Когда будут искать виноватых, виноватее не найдется.

Шэй отметил, что рассуждение крайне здравое. Коннор наконец-то научился оценивать не лично, а отвлеченно и стратегически, и это наполняло душу законной отцовской гордостью.

Хэйтем улыбнулся:

— В этом ты прав. Что ж, тебе следует заранее ознакомиться с предполагаемыми картами Соединенных Штатов и — честно и без прикрас — оценить, на что ты можешь рассчитывать. Только не обманывайся тем, что конгрессмены выполнят свои обещания. Любая власть…

— Здесь будет народная власть, — перебил Коннор. — И решать будут все.

Хэйтем даже не дрогнул:

— И многими индейцами представлен Союз Шести в Конгрессе? Брось, Коннор. Любая власть не исполняет обещаний не потому, что сама по себе плоха. Это происходит потому, что в погоне за поддержкой любая власть обещает больше, чем может выполнить в принципе.

Коннор явно пришел к каким-то выводам, но не озвучил их, а махнул рукой с бокалом:

— Для начала мне нужно будет оценить все то, что пришло на мое имя, а то я только самое важное прочел, торопился. Может, завтра схожу. Вы присмотрите, чтобы Анэдэхи не скучала?

— Дать время лидеру ассасинов спокойно поработать? — фыркнул Шэй. — Почему бы и нет?

— А мы в это время попробуем привить Патрику и Дженнифер правильное мировоззрение, — в тон фыркнул Хэйтем.

Коннор даже осекся, а потом ляпнул:

— Я пока не думал об этом. Ну, что они будущие ассасины. В смысле… Ну, они же маленькие совсем.

— Я о тебе тоже так думал, — кивнул Хэйтем.

— Но мне было четырнадцать…

— Посмотрим, насколько взрослыми ты будешь считать своих детей, когда им будет четырнадцать, — заметил Хэйтем.

— Коннор, — Шэй улыбнулся. — Ты и сейчас для нас — бестолочь.

— А если бы я вошел в Орден? — сощурился Коннор. — Тоже был бы бестолочью?

— Был бы, но меньше, — смешливо отрезал мистер Кенуэй.

Коннор с шутливым негодованием оглядел обоих отцов и мотнул головой:

— Удивительно! Неделю уже отсыпаюсь — и все мало. Если бы можно было бросить все и отдохнуть… Ну, хотя бы на месяц! Но… Британцы, Конгресс, племена, тамплиеры, шпионы… Пойду, наверное, спать. Завтра нужно много чего сделать, а потом… Потом я хотел показать детям Нью-Йорк. И тянучек куплю, такие никто в Дэвенпорте делать не умеет. А с тех пор как я женился, тянучек надо покупать вдвое больше — Анэдэхи их тоже полюбила.

Шэй проводил сына взглядом и поднялся, собираясь выбить трубку в камин, но к камину было неудобно подбираться из-за мольберта и подрамника. Шэй перевел взгляд на окно, но вспомнил, что его тоже нельзя открывать. И позвал:

— Идем в спальню?

Хэйтем допил шабли, поставил опустевший бокал на столик и тоже поднялся. И напомнил:

— Учти, это полосатое чудовище из-за двери вырваться не должно.

Шэй легко поднялся наверх и прислушался под дверью. Никто не скребся и не орал, но впечатление могло быть обманчиво. Уверенности, что никто не торчит под дверью на низком старте, тоже не было.

Мистер Кормак слегка приоткрыл дверь и даже выставил вперед ногу, однако все по-прежнему было тихо. Шэй заглянул, кота не узрел и поспешно ворвался в спальню, оставляя для любовника открытый проход.

Честер, дремлющий на застеленной кровати, приподнял голову и посмотрел на уловки хозяев удивленно. Настолько ненатурально удивленно, что Шэю казалось, что он видит ухмылку на нахальной кошачьей морде.

Хэйтем плотно закрыл за собой дверь и даже ключом щелкнул, после чего надменно потребовал:

— В кресло, мистер Честер. Мы постараемся не мешать вашему сну, проявите и вы к нам уважение.

Шэй проявил к коту куда меньше уважения. Просто подхватил обвисшую тушу под мышки — тот слишком отяжелел, чтобы его таскать за шкирку — и небрежно плюхнул в кресло. Прямо на собственный сюртук.