Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
Хэйтем оторвался от кружки и заметил:
— Но все концы ведут сюда. Точнее, на Гаити и к ганьягэха. Когда я узнал, что у меня есть сын, я запретил поиски Пещеры Предтеч, потому что опасался за Коннора. Теперь у меня развязаны руки. Но чтобы вести поиски без помех, нам нужно, чтобы Гаити — и Порт-о-Пренс — остались за Францией. Испания — вне зависимости, вступим мы в заговор против нее или нет — будет нам мешать. Так что добиться передела земли без конфликта очень важно. Именно это меня тревожит, потому что Испания будет претендовать на Гаити.
Шэй помолчал, а потом со вздохом произнес:
— То есть ты знал, что амулет, шкатулка и манускрипт — это звенья одной цепи? Ты поэтому послал меня на поиски?
— Я бы в любом случае тебя послал, потому что артефакты Предтеч должны быть в руках тамплиеров, — поморщился Хэйтем. — Даже если мы не разгадаем их, об этом будут ломать голову наши преемники. И нельзя сказать, что это звенья одной цепи. Один из храмов был на Гаити, еще один — возможно, в землях ганьягэха. Но на Гаити был еще и Ключ. И откуда-то взялся Лиссабон. Что-то тут есть, но что?.. Возможно, мы это узнаем.
— А почему ты…
Хэйтем даже досказать не дал и усмехнулся:
— Почему я не передал артефакты и информацию о них Чарльзу, а теперь Блессингтону? Потому что я знаю об этих артефактах намного больше, чем остальные члены Ордена. А кроме того, отставка Чарльза была неожиданной. Я пока просто не могу доверить артефакты Роберту. Когда он будет готов в полной мере взять управление Орденом на себя… Но об этом говорить пока рано. Шэй, все это очень интересно, но, думаю, нам нужно взять паузу. Обдумаешь то, что я сказал, позже. Сейчас мне хотелось бы выпить с тобой и поговорить о чем-нибудь более приятном.
Комментарий к 30 ноября 1782, Бостон, гостиница «Зеленый дракон»
* Все описываемые действия имели место в реальности и являли собой комбинацию интриг держав и политиков. Как автор я всего лишь предположил, что все это было спланировано более умелым манипулятором.
* Как автор я вынужден мириться с тем, что информация в XVIII веке поступала с задержками, но слова Хэйтема — реверанс в сторону истории. Мистер Кенуэй абсолютно прав: предварительное мирное соглашение было подписано 30 ноября 1782 года.
========== 3 января 1783, Нью-Йорк, Кенуэй-холл ==========
Мистер Кенуэй отложил палитру, критически оглядел холст и резким движением снял очки.
Шэй сразу заинтересованно приподнял голову. До того он с интересом наблюдал, как спят внуки — сидя, почти в обнимку. Умаялись, конечно. Если бы они целый день топали по дому, и то бы, наверное, так не вымотались. Подолгу сидеть и по возможности не вертеться было для них куда тяжелее.
Коннор и Анэдэхи, приехавшие с детьми в Нью-Йорк в самый вечер Сочельника, очевидно, тоже были уставшими и вымотанными. На рождественском ужине надолго не задержались, а следующие три дня только и делали, что отсыпались, пользуясь тем, что в Кенуэй-холле за Патриком и Дженнифер было кому присмотреть. Анэдэхи не будила Коннора, чтобы, как в прошлое посещение Нью-Йорка, потянуть мужа по лавкам или на прогулку по городу; в отличие от того раза, перестала надевать дома платья, приличествующие британской леди, и ходила в чем-то индейском. Впрочем, никого в доме, где вырос Коннор, это не смущало.
Сам Коннор приходил в себя еще дольше. Шэй знал — по невольным оговоркам Анэдэхи, что ее муж прибыл в поместье Дэвенпорт на «Аквиле» всего за несколько часов до того, как нужно было отправляться в путь, и отдохнуть с дороги не успел. Шэя интересовало, что за делами сейчас занимается сын, но тот, конечно, теперь не скажет…
Коннор, негромко беседующий с супругой, заметил, что отец прервал свое занятие, замолчал и тоже поднял взгляд. Анэдэхи заинтересованно блеснула глазами, но поскольку остальные молчали, тоже не проронила ни слова. И даже Честер, растянувшийся на ковре, приоткрыл изумрудно-зеленые щелочки глаз и дернул хвостом.
Шэй не выдержал первым:
— Глаза устают? — осведомился он тихо.
— Нет, — нормальным голосом откликнулся Хэйтем и усмехнулся. — Просто без очков мне куда больше нравится… дело рук своих. Я все равно вижу множество огрехов, но вроде не так страшно.
Коннор вопросительно глянул на Шэя, и все трое, не сговариваясь, поднялись: Шэй — с кресла, молодые супруги — с дивана.
Холст влажно поблескивал свежими мазками, и Хэйтем негромко распорядился:
— Надо будет натянуть подрамник и поставить на ночь к камину. Кота заберем к себе.
— А разве он обычно спит не у вас? — удивился Коннор и наконец-то добрался до мольберта.
— У нас, — пояснил Шэй. — Но не тогда, когда в гостиной так интересно — можно опрокинуть рисунок свежей краской на ковер.
— Очень красиво, — заметила Анэдэхи. — И похоже. У нас не умеют так рисовать, скорее…
— Стилизованно, — помог ей подобрать слово мистер Кенуэй. — Хорошо, что вам нравится, мисс Анэдэхи, потому что сам я категорически недоволен собой.
— Мне тоже нравится, — кивнул Коннор. — И это… лучший подарок. На память.
— Краски еще потускнеют, — предупредил мистер Кенуэй. — И вам придется прожить здесь еще хотя бы несколько дней, иначе не просушить.
— А копия? — брякнул Шэй. — Для мисс Скотт?
— С ней будет проще, — отмахнулся Хэйтем. — Во-первых, копия будет много меньше. Во-вторых, сушить можно сколько угодно, я могу сам отослать посылку Дженнифер.
— Теперь вам нужен еще портрет вдвоем — и будете считаться добропорядочной английской семьей, — пошутил Шэй, обращаясь к сыну.
Коннор с Анэдэхи переглянулись, и мистер Кенуэй-младший улыбнулся отцу:
— Наверное, уже в следующий раз. Позировать довольно долго, а ведь еще сохнет…
— С вами будет быстрее, — усмехнулся Хэйтем. — Вы способны, надеюсь, несколько часов провести на месте. И с пропорциями взрослых людей у меня много лучше, так что можно не связываться с маслом, которое позволяет поправлять огрехи, а воспользоваться… скажем, темперой. Она сохнет настолько быстро, что не прощает неверных штрихов.
— У белых принято сначала скромно отказываться от подарков, прежде чем принять, — улыбнулась Анэдэхи. — А я не откажусь. И мне интересно, какой меня видят другие.
— Точно не сегодня, — Хэйтем отступил и жестом указал на диван, где посапывали младшие из рода Кенуэй. — Наверное, детей следует унести, пока не проснулись.
— И кота, — Шэй повернулся к сыну. — Их трое, нас трое. Идем?
Мистер Кормак знал, что масляные краски, палитру и кучу баночек, скляночек и прочую ерунду ни в коем случае нельзя бросать на ночь, а потому Хэйтем в ближайшее время будет занят. Зато потом…
— Коннор, не посидите с нами немного перед сном? — полушепотом спросил Шэй, когда Коннор осторожно подхватил Патрика на руки.
— Без меня, — Анэдэхи так же бережно подняла дочь и помотала головой. — У меня глаза закрываются. Да и стоит быть рядом, если опять зубы начнут резаться.
Шэй чувствовал себя слегка по-дурацки, когда подхватил с ковра кота — Честер, хоть и отъелся, все равно весил меньше любого из внуков. И можно было бы предложить свою помощь Анэдэхи, но она куда лучше управляется с детьми, а сам Шэй опасался разбудить юную Дженнифер. Проснется одна — проснется и второй. А если заревут, то в гостевых покоях на первом этаже есть шанс разбудить и юного мистера Мура — и тогда любые посиделки перед сном окажутся недостижимой мечтой.
Кота Шэй закинул в спальню в рекордные сроки. Честер попытался выскользнуть обратно за дверь, очевидно, из исключительной вредности. Шэй прекрасно знал, что по возвращению застанет эту скотину прямо по центру кровати, да еще и не согнать будет.
Коннор вернулся в гостиную через добрых полчаса, когда мистер Кенуэй уже успел скрупулезно собрать все свое художественное барахло и аккуратно разместил мольберт перед камином, установив картину почти вертикально и точно параллельно каминной доске. Жаль, полюбоваться не удастся… Но Шэй утешился тем, что у Хэйтема в любом случае останется несколько набросков-эскизов.
