Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
— Это хорошо, — философски отметил Шэй и пояснил на непонимающий взгляд любовника. — Эти заборы, при всей их примитивности, даже с ассасинскими умениями не взять. Не влезть, не перемахнуть и не подкатиться. Индейцы строят для себя, а не для английского дяди, поэтому там ни дырочки, ни щелочки.
Коннора Шэй видел только со спины, и при этом тот был в своем неизменном ассасинском наряде с капюшоном, но даже по его силуэту было видно, что ему чертовски приятно это слышать. Небось, еще и довольно жмурится, как тогда, когда тянучку разжевывает. Мысль о тянучках пробудила какое-то воспоминание, но Шэю пришлось отвлечься — в паре сотен ярдов к востоку среди редкого леса мелькнуло что-то, чего здесь быть не должно. Посреди серо-зеленых тонов полыхнуло ярко-алым.
— Британцы, — подал голос Коннор и вскинул лук, но быстро его опустил. — Удирают… К своим отправились!
Он присвистнул, резко переходя с мерной иноходи в галоп, и ничего не осталось, кроме как помчаться следом. Шэй почувствовал, как его собственный капюшон сорвало ветром. Не для того натягивал, чтобы быть незаметным, а чтобы никакая дрянь с дерева за шиворот не свалилась.
Впрочем, Коннор тоже явно плевать хотел на завет быть незримым — шум и топот стоял такой, что, наверное, на всю округу слышно. Однако капюшон с него не слетал, и несся сын только так — из-под копыт летели брызги и комья грязи.
Шэю казалось, что время летело быстро, хотя солнце на небосклоне подсказывало, что минуло не больше получаса, когда впереди показался высоченный забор. Коннор натянул поводья, останавливая бешеную гонку и, слегка запыхавшись, выпалил:
— Я поеду первым. Меня здесь знают и не тронут.
— Хорошо, что еще не обстреляли, — выдохнул мистер Кенуэй, заправив за ухо тонкую выбившуюся из хвоста прядь.
Коннор затейливо присвистнул и только после этого медленно выехал вперед. Никаких ворот Шэй не видел, но знал уже, на что способны «подлые индейцы», а потому ни капли не удивился, когда часть забора попросту отъехала в сторону.
Вышедший навстречу воин — весь увешанный примитивным оружием — быстро заговорил на своем наречии, тыча пальцем куда-то позади себя. Коннор ответил на том же языке и пальцем показывал за своих спутников. Хэйтем поморщился — он много лет потратил на то, чтобы отучить сына от отвратительной привычки, но замечания в присутствии посторонних делать не стал.
Коннор обернулся и произнес уже на английском:
— Племя готовится к обороне, Брант собирается напасть с севера. Развернул походный лагерь несколько дней назад, но почему-то не нападает.
— Может быть, ждал нас? — усмехнулся Шэй.
Коннор юмора не оценил:
— Скорее, ждет подкреплений, оружия или какого-нибудь сигнала. Но мы видели британских солдат, а значит, он может напасть, когда получит доклад. Мы-то раньше добрались, до этих ворот ближе.
— Ворота открытыми лучше не держать, — тревожно огляделся Хэйтем. — Будет лучше, если все разговоры мы будем вести уже внутри.
Коннор кивнул, и вскоре всю небольшую процессию пропустили в деревню. Шэй осматривался и невольно качал головой. Племя онейда действительно было готово к нападению, но чего стоят копья и луки против мушкетов или — чем черт не шутит — пушечных ядер?
— Если Брант не знает об этих воротах, то у нас есть тактическое преимущество, — бросил Шэй.
И вдруг с ним заговорил провожатый — тот самый, раскрашенным воин с луком. На плохом английском с невнятным произношением он произнес:
— Подожди говорить, бледнолицый. О войне ты говорить с вождем.
Коннор сразу пустился в объяснения:
— В племени… нет вождя. То есть он есть, и все надеются на его возвращение, но лоялисты заперли его в форте Ниагара, когда Скенандоа прибыл туда с миром в надежде договориться. Долг вождя Матери кланов возложили на его сына, Онээгаетси*. Человек Воды, так его зовут. Отец Скенандоа из племени конестога на севере, поэтому имена его рода так непривычно звучат.
Шэй невольно приподнял брови. Он не мог сказать, что в речи Коннора хотя бы половина ее звучит для него привычно.
— Понятно, — кивнул Хэйтем. — Ты уже общался с… Онээгаетси?
— Да, — кивнул Коннор. — Скенандоа много лет, он был рожден в 1710-м, и его сын тоже немолод. Это суровый воин, он всю жизнь защищает клан.
У Шэя появилась возможность обдумать услышанное, потому что Коннор снова залопотал с провожатым, но тут в речи вроде бы прозвучало имя Анэдэхи, и мистер Кормак сразу навострил уши, хотя не понимал ни слова, конечно. Провожатый ответил, и Коннор тяжело вздохнул. «По крайней мере, жива», — сделал вывод Шэй.
Тропинка вела вдоль каких-то хозяйственных строений. Шэй сумел узнать только овины — по заготовленным на просушку стожкам сена, и нечто вроде скотного двора — по навозу. Назначение остальных строений, порой очень причудливой формы, осталось для него загадкой. А в общем и целом, быт здесь был налажен просто, но надежно и добротно, даже приятно поглядеть.
Мистер Кормак подспудно ожидал, что их приведут в какой-нибудь шатер или хижину, но воин онейда проводил их едва ли не через всю деревню, занимавшую немалую площадь, и Шэй увидел помост, с которого можно было наблюдать за тем, что происходит за забором. И стрелять.
С помоста спрыгнул мужчина с раскраской на лице и весь в перьях. Шэй даже прикусил язык, чтобы не спросить, не торчат ли у него перья из задницы, потому что из подмышек торчали.
Коннор ткнул приемного отца в бок, и мистер Кормак поспешно отвел взгляд, догадавшись, что и без провокационных вопросов ведет себя невежливо. Коннор вежливо склонился и проговорил — на английском:
— Мы приветствуем тебя, Онээгаетси. Мы пришли помочь.
Оказалось, что исполняющий обязанности вождя на английском очень неплохо говорит:
— Клянусь испражнениями Гайавата, помощь нам сейчас пригодится, — произнес он звучно. — Приветствую, Радунхагейду. По рассказам наших разведчиков, у Тайенданегеа не меньше трех сотен воинов. У нас — меньше сотни. Если Анэдэхи не преувеличивала твои умения, то ты стоишь еще десятка. А кто эти люди, которых ты привел с собой?
— Это… мои отцы, — с запинкой проговорил Коннор и повернулся. — Хэйтем Кенуэй. Шэй Кормак.
Шэй собирался было вежливо склониться по примеру Коннора, но вождь поклонился сам — и не сразу Шэй сообразил, что вовсе не гостям племени, а кому-то за их спинами.
Сбоку раздался старческий женский голос:
— Значит, мои глаза еще не обманывают меня.
Мистер Кормак постарался как можно деликатнее обернуться, и ему на миг показалось, что время обратилось вспять. Эта женщина, седовласая старуха, была как две капли воды похожа на другую, ту, которую Шэй встретил больше двадцати лет лет назад.
— Мать Рода, — Коннор тоже поклонился, но старуха на него почти не смотрела.
Она пощупала руку Шэя, словно проверяла, что он — не морок и не видение, и без улыбки произнесла:
— Должно быть, тебя, Подобный Ястребу, посылает сам Сонквиатисон. Если кто и может отстоять наше селение, то это ты и воины твоего клана.
— Если их действительно триста, то у нас мало шансов, — вырвалось у Шэя.
— Куда больше, чем было до вас, — старуха прищурилась — похоже, она была почти слепа. — Благодаря твоим умениям выжили я и моя дочь. Восторгов о умениях Радунхагейду я тоже наслушалась. Полагаю, и отец Радунхагейду тоже умелый воин.
Шэй кинул короткий взгляд на Хэйтема, но тот промолчал. Шэй решил промолчать тоже — в конце концов, Хэйтем ведь как-то общался с ганьягэха, когда его привела в племя мать Коннора… Ему виднее, как себя вести.
— Если все будет плохо, мы готовы уйти, но Тайенданегеа не пощадит тех, кто не может бежать, а таких много, — продолжила Мать Рода. — Я свое отжила. Но есть дети, есть женщины, которые носят еще одну жизнь. Есть слабые, есть увечные. Мне нечем будет вас наградить, но в нашем племени есть то, что для одного из вас дороже золота и ценнее даров богов. Не так ли, Радунхагейду?
— Где она? — бросил Коннор, обратив взор к вождю.
