Дело всей жизни (СИ) - "Веллет" (читаем книги TXT) 📗
Мистер Кенуэй снова перебил:
— А это французы. Вашингтон же их послал… в Конгресс. Они — люди дисциплинированные, потому что подневольные, так что туда и пошли. А потом сообщение с лагерем Вашингтона прекратилось, так что письмо дошло только теперь. Надеюсь, Его Величество Людовик не решит, что его деньги тратят… нерационально.
— «… и наш главнокомандующий целый день считал, — закончил предложение Шэй. — Мне он не докладывался, но ходил мрачнее тучи, а мистер Грин потом за фляжечкой сообщил, что у Вашингтона что-то не сходится. Тысяч на десять фунтов стерлингов не сходится».
А вот теперь мистер Кенуэй распрямился в кресле, и пушистый мягкий плед окончательно стек с его плеч к локтям.
— На сколько?! — произнес он сиплым полушепотом. — Это… Это скверно. Понимаю, многие испытывают затруднения, так что нецелевые расходы более чем объяснимы. Но такая сумма… Тут не только король Людовик, тут любой еще сто раз подумает, прежде чем ссужать деньги колониальной армии.
— Десять тысяч фунтов стерлингов, — послушно перечитал Шэй, и добавил от себя. — Я со своей флотилии такую сумму в год зарабатывал. Это если чистыми, конечно.
— Ты себя с Вашингтоном не равняй, — фыркнул Хэйтем. — Ты хотя бы не скрывал, что пират и бандит.
— Не бандит, — возразил Шэй. — И даже не пират! Капитан с каперским патентом, видишь разницу?
— Вижу, — согласился мистер Кенуэй. — Легализованный бандит и пират. Читай дальше.
Шэй даже спорить не стал и уткнулся в письмо:
— «Вашингтон распорядился устроить внутреннее расследование, но оно ни к чему не приведет, готов поставить предпоследние сапоги. Кенуэй, если у тебя есть возможности, отследи, как отчет Вашингтона воспримут в Конгрессе», — тут Шэй запнулся.
Мистер Кенуэй недовольно нахмурился:
— Что еще?
— Буквы расплылись, — ляпнул мистер Кормак. — Ато… Уто… А! «А теперь о хорошем».
— Ну наконец-то, — прокомментировал Хэйтем, однако Шэю было нечем его утешить:
— «Пуговкам очень нравится снег. Для солдат их игры — одно из немногих развлечений. Я опасался, что пуговки не захотят есть конину, но едят и рычат, как большие. А еще я выучил их подавать лапку и прыгать через ногу. Когда увидимся, покажу. На том прощаюсь и надеюсь, что больше таких перерывов в переписке не будет. Когда все растает, приплывайте вместе с Кормаком. Думаю, с водой перебоев не будет, нас просто затопит. Твой друг, и да направит нас Отец Понимания».
Хэйтем снова зашелся тяжелым кашлем и, прерываясь и переводя дыхание, процедил:
— Это, конечно, самое важное. Нет, я очень рад, что питомцам Чарльза нравится снег, но если это единственное хорошее… Шэй, ты не можешь держать меня вечно под одеялом.
— Я бы не отказался, — улыбнулся Шэй.
Любовник мрачно на него посмотрел:
— С микстурой и грелками? Нет, спасибо. Мне нужно работать.
— Если свалишься с осложнениями, проваляешься до мая, — тревожно отозвался мистер Кормак. — Поработать могу и я, а ты будешь раздавать указания, как и положено великому магистру. И плед поправь.
Мистер Кенуэй раздраженно натянул плед обратно и потребовал:
— Дальше!
— А это письмо сжечь? — на всякий случай поинтересовался Шэй.
— Оставь, — сразу сбавил тон Хэйтем. — Может, потом перечитаю. Дай сюда.
Шэй только покачал головой, когда возлюбленный спрятал сероватый лист куда-то в недра под пледом.
Следующее «письмо» оказалось куда хуже предыдущего. С первым, от Рутлдежа, эту писульку даже сравнивать было нельзя. Бумага — бывшая в употреблении; с той стороны, где печать — кривым почерком выведен счет за чьи-то посиделки. Судя по суммам — заведение так себе. Однако и это послание оказалось запечатано чуть смазанной печатью с тамплиерским крестом. Шэй сразу вляпался в жирное пятно, отер руку о домашние штаны и аккуратно развернул записку, опасаясь повредить ее еще больше.
«Могистр! — гласило письмо. — Карабли с пристани уходют. Не все но самые жырные точно. Пытался падпоить ихних капетанов перед отплытьем но они ссуца росказывать куда их паслали. Один спьяну зболтнул што хочит трахнуть южную кросотку с медными грудями когда доплывет. Новерно на карибы собрались или еще куда туда. В кабаке балакали што мужыкам из порта типерь денег не заработать патаму што флот бифштексов уходит. Напишу когда узнаю ещо. Ваш верный член Ордина».
— Мистер Дербишир, конечно, — ровно отозвался Хэйтем на этот «отчет». — Между прочим, не так уж мало тут сказано. Британский флот отправляет лучшие корабли на юг. Вряд ли на Карибы, в письме Чарльза говорилось о южных штатах. Вирджиния, Джорджия… Что-нибудь из этого. И, конечно, стоит принимать в расчет тех, кто зарабатывал на жизнь в порту. Этим людям всегда было наплевать, лоялисты или патриоты… На настроения бедняков мало кто обращает внимание, а они представляют собой своеобразную силу. Когда-то такими были «сыны свободы».
— Значит, тамплиерский перстень Дербишир еще не пропил, — одобрительно отозвался Шэй о соратнике.
— Я плачу достаточно, чтобы не пропивал, — поморщился Хэйтем. — Правда, мистеру Хики я тоже платил немало, но ему этого не хватало. На этот раз я учел свои ошибки. Недаром мистер Дербишир так гордится своей принадлежностью к Ордену. Была бы его воля, он бы и чернилами на лбу это выбил.
Шэй машинально посмотрел на собственную правую руку и усмехнулся:
— Мне повезло, что я по молодости с каким-нибудь мастером иголки не напился. А то бы так и ходил с ассасинским символом.
— Можно сказать, что мне тоже в этом повезло, — Хэйтем улыбнулся, но из груди его рвался кашель, и улыбка быстро померкла. — Есть там что-то еще? Вроде бы писем было три. И да, сожги. Самое главное я уяснил, а читать точно не буду. В кои веки не у меня кровь из глаз от его писем.
Шэй уже совсем было собрался сжечь послание и доложиться, что корреспонденция закончилась, как в последний момент перед отправкой в камин вдруг почувствовал, что пальцы как-то уж слишком сильно скользят по такой бумаге, на которой обычно пишут счета. Он приостановился, вгляделся внимательнее и, послюнявив пальцы, отделил от листа еще одну записку. Эта вообще отличалась от предыдущих как небо и земля.
Мистер Кормак вздрогнул. Такие послания, на почти полупрозрачной бумаге, которую легко было смять и уничтожить, обычно посылали в Братстве. И Шэй почти успел забыть легкие, как крылья бабочки, листочки.
Письмо Дербишира он кинул в камин, а в тонкую бумагу всмотрелся до боли в глазах. Она была сложена вдвое, но все равно почти ничего не весила, и все-таки именно из-за того, что была сложена, слов на ней было не разобрать. Шэй аккуратно развернул послание. Там значилось всего две летящих строки, таким знакомым почерком, похожим на почерк Хэйтема: «Буду к десяти. Если позволите, переночую». Подписи не было.
— Что там? — хрипло спросил Хэйтем.
— К нам собрался зайти Коннор, — Шэй взглянул на часы. — И, если все пойдет, как он запланировал, то будет через несколько минут.
— К вечерней почте подгадал, — с присвистом кивнул мистер Кенуэй. — Знал, что ужинаем мы в девять, и все правильно рассчитал, ассасин. Знать бы, как сюда доставили это письмо. Вызвать, что ли, Энни? Или командира охраны?
— Оставь командира охраны, он похож на деревянных болванчиков из моего детства, — фыркнул мистер Кормак. — А вот Энни может пролить свет на это темное дело. Но думаю, что Коннор и сам просветит нас об этом. Интересно, из какой дыры его ждать?
— Из окна, конечно, — слабо улыбнулся Хэйтем. — Я очень хочу узнать, что он нам скажет. В прошлый раз он только напился. Надеюсь, в этот раз…
Под окном раздался едва слышный шум, приоткрытое на щелочку окно дрогнуло, заскрипело, а потом в вечерней весенней темноте раздался и голос:
— Отец? Ты… болен? Что с тобой?!
— Окно закрой до прежнего положения, — немедленно потребовал Шэй. — На улице еще холодно.
Коннор торопливо грохнул створом окна и развернулся, глядя тревожно и почти испуганно. Мистер Кенуэй ответил усталым взглядом и раздраженно произнес:
