Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
– Нет, он какой-то сильно странный. Мне кажется, у него что-то случилось.
Бесконечна пытка тишиной,
Тишина смеётся над тобой…
– Слушай, я пойду, хорошо? Что-то я устала очень, дебильный день дебильного Валентина. Видел, как Игорь лип к этой чувырле? Вот дебил, а всегда был таким нормальным. А, все они одинаковые! – она махнула рукой куда-то в сторону очередного криво висящего сердечка. – Кроме тебя.
– Ладно, выкинь только эту хрень, чтобы сильно не палиться.
Я залез на сцену и подождал, пока Рэй доиграет. Кажется, сто лет пришлось ждать. Как он их на слух подбирает, эти песни? Уму непостижимо!
– Сколько времени?
– Без двадцати. Слушай, что это за музыка такая похоронная? Ты такого раньше не играл.
– А я раньше не знал. Это группа «Ария». Макс её слушал, дал послушать мне. Крутая музыка, я у них уже почти все баллады научился играть, ну, там ещё кое-что, «Улицу роз», там. Скоро и «Игру с огнём» подберу. Или вот, послушай:
В серебристый сон
Ты бы с ним ушёл.
По дороге вечных звёзд,
Над простором строгих гор.
Ты бы перед ним
На колени встал,
Не стыдясь ни слов, ни слёз,
Кто любил, тот и распял...
– Знаешь, про что эта песня?
– Э… Про любовь?
Ну, все песни либо про любовь, либо блатные обычно (либо блатные про любовь).
– Про Понтия Пилата, – Рэй смотрел куда-то в темноту и гладил гитару. Я вдруг заметил вещь, которой у него раньше точно не было – довольно широкое серебряное кольцо на мизинце. – Того самого, из «Мастера и Маргариты», ну, ты читал. Я хотел написать об этом в сочинении, а потом решил, что она не поймёт, начнёт всякую хуиту нести, как обычно.
– А… Ну…
Понятно, «она» – училка русского и литературы. Но вообще права Банни – что-то с Рэем не так. Я прямо всей кожей чувствую.
– Откуда у тебя эта штука? – я ткнул пальцем в кольцо, чтобы избежать разговора про Понтия Пилата, любовь, Макса и прочие неприятные темы.
– А, это мне передали позавчера.
Точно, к Рэю кто-то приезжал, а я совсем забегался и как-то этот факт упустил.
– Его носила моя мать. Когда она умерла, его носила её мать, моя бабушка. Теперь она умерла и его ношу я, только оно мне на мизинец и налезает. Я его тебе не отдам.
– Да нахуй сдалось!
«Не отдам», надо же… Захотел бы я, отдал бы, как миленький!
– В смысле, у тебя бабушка умерла?!
– Ну, да. Завтра поеду на похороны, потом вернусь.
Ну, дела! Вот бля, партизан херов, и молчит. Впрочем, чему удивляться – Рэй всегда молчит. Надо, наверно, сказать ему что-то, типа, утешительное.
– Она давно должна была умереть, – Рэй повернулся ко мне, – она болела, ей было плохо. Она уже совсем никакая была и не узнавала меня иногда. Приходишь к ней, а она разговаривает с невидимками. И пахло от неё так... А ты должен сидеть и всё это терпеть, потому что она – твоя бабушка.
– Ну… И чего теперь?
– Ничего. Мне уже семнадцать. У меня есть двоюродная тётка, но она не в Москве живёт. Мне останется квартира, «двушка». Вернусь туда после интерната и выброшу весь тот вонючий хлам, которым она забита. Мне всю жизнь запрещали гостей водить, теперь буду приглашать, кого захочу. Вовчика, тебя, Макса… Он придёт, хоть он и мажор. А ты придёшь?
– Конечно.
Я сел рядом на колонку. Какой долгий день... Давно так не выматывался. Какой долгий месяц – февраль. И в голове какая-то муть («джин-тоник» херов!), и хочется нести всякую чушь…
– Слушай, всегда хотел спросить, почему ты со мной общаешься? Вот именно со мной?
– Ну, как… – Рэй задел самую тоненькую струну и наклонил голову, прислушиваясь. – Ты никогда не сомневаешься в том, что делаешь. Я тоже так хотел всегда и, наконец, научился.
Я прищурился и принюхался – он не пьян? Вроде нет.
– Ладно, давай сворачиваться. Надеюсь, этот придурок там уже натрахался. Прикинь, мы поспорили, что он за один вечер троих на секс разведёт! А третьей эта, как её, Инга из девятого должна быть, а Банни сказала, что та точно ему не даст, потому что у неё «женские дни», – мы поморщились одновременно. – Пойти к нему – пойдёт, коньяк выпьет, шоколад сожрёт, а дать – не даст.
– Так ему и надо! Ладно, пошли давай.
Я закрыл зал и пошёл к себе в комнату, но перед дверью столкнулся с Игорем – тот так лыбился, что я сразу осознал весь смысл выражения «светится, как новогодняя ёлка». Ещё немного – и он, как в старых дурацких фильмах, начнёт петь и танцевать с веником вместо тросточки.
– Анька тебе дала?
– Фу, что ты… Да как ты… – он аж покраснел.
– Что, даже потрогать не дала?
– Да пошёл ты, придурок! Фу, что ты такое мерзкое пил? Кошмарный запах!
– Зато ты, – я принюхался, – пил шампанское! И, сука, бутылку там бросил! В жопу бы тебе её засунуть за такое!
– Да пошёл ты! – Игорь упал на кровать прямо на покрывало и потянулся. – Мы танцевали. И целовались! И пошёл ты к чёрту, если тебе это не нравится! Я её люблю!
– Ага-ага, – меня уже вырубало и слушать его восторги не было никаких сил. – Если что, у Вовчика презиков полно, спрашивай у него.
Его бухтенье на тему «да как я могу такое говорить, и вообще – я гад бесчувственный» я уже слышал сквозь сон.
А проснулся я с вполне определённой мыслью. Варя себе на кухне под привычными неодобрительными взглядами кофе (завтрак я благополучно проспал), я уже знал, какая в ближайшем будущем передо мной стоит глобальная задача. Самая глобальная из всех.
Я должен встретить Макса снова. Не когда-нибудь потом, в необозримом будущем, а вот в этом году. Когда Макс закончит школу и уедет в эту свою драгоценную Англию, найти его будет сложновато, поэтому надо провернуть это дело до конца учебного года. Лучше всего – в мае. План рисовался в самых общих чертах и требовал проработки. Где я буду его искать? Я, как дурак, отказался взять у него номер и адрес (права Банни, все влюблённые – дебилы и никакой святой Валентин, если он вообще существовал, им не поможет), но я знаю, где он учится. Надо будет допросить Игоря. Надо будет раздобыть хоть какие-то карты Москвы, потому что родной город я вообще не знаю (ну, а хули, в детстве я толком никуда не ездил и вообще мало на что внимание обращал, а про потом и говорить нечего). Нужно будет выбить из «дирика» освобождение дней на десять. Мне, конечно, нужны деньги. Дома меня не будут рады видеть, но это глубоко их проблемы. Пусть только попробуют не пустить. Дверь, нафиг, выбью! Я там прописан.
Ещё на краю сознания мелькала мысль о том, что у Рэя есть квартира и, конечно, он даст мне ключи, если что. Ещё у меня есть шокер и мобильник, хорошо бы раздобыть к нему зарядку. Я поспрашивал окружающих, у кого-то нашлась вроде подходящая, но она постоянно отходила и толком зарядить не получилось. Нахуя мне мобильник – не знаю, но всё-таки. В общем, обдумать и сделать надо было много.
И я думал и планировал, и перечёркивал планы, и планировал заново. Макс был моей целью, всё остальное не имело значения. Иногда я думал – а ему-то я нафига? Он, может, будет совсем не рад меня видеть. Но потом просто махал рукой. Я должен, должен его увидеть, иначе я свихнусь. Зря он тогда говорил, я не могу его заменить никем – ни Игорем, ни Вовчиком. Мне просто больно жить с мыслью, что я его больше никогда не увижу. Я совершенно не знал, что ему скажу и что у нас будет. Неважно. Я должен его увидеть.
Февраль тянулся и тянулся. Азаев свалил, никакие его родственники ко мне не приёбывались. Директор стал появляться реже, выглядел он хреново. Когда я пришёл и сказал, что мне в мае нужно будет десять свободных дней, он ответил, что я могу катиться к чёрту прямо сейчас. Походу, он забухал.
Физру у нас так никто и не вёл. Всё расписание перекрутили и теперь в спортзал загоняли по несколько классов. Иногда меня или ещё кого из одиннадцатикласников просили провести у них типа урок. Психологиня заполняла журнал, а я заставлял их отжиматься и подтягиваться – нихуя не умеют, слабаки.
