Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
Я на чём-то лежал. На чем-то гладком и мягком. В одних штанах… Ох, как же мерзко во рту! Где я?
Сознание утягивало в глубь темноты, где крутились красные всполохи и мельтешили зелёные пятна, но я чувствовал, что если не попью – умру, и попытался открыть глаза. Оооооо!
– Ммм…
– Очнулся, ханурик, – кто бы ни подавал там голос, ему явно было меня не жаль.
– Водички… – в желудке как-то подозрительно булькнуло. Такое ощущение, что я внутри протух.
– Сейчас будет тебе водичка, пьянь малолетняя!
Я повернул голову – под веками в переносицу прошёл разряд боли – и смутно различил Спирита.
– Ты чт… Что тут делаешь?
– Действительно, что я делаю в своём собственном доме в восемь часов утра? А ну-ка, перевернись!
Чего? Да я шевелиться не могу! Ау! Ох, мой желудок обернулся вокруг своей оси… Что вообще со мной происходит? Кожа дивана под щекой такая гладкая и приятная… Ааа!!!
– Твоюжбля! – из полудрёмы, куда начал погружаться мой измученный алкоголем мозг, меня вывел укол. В задницу. – Ты же…
– Это витамины. Прочистят твой засранный алкоголем организм.
– Больно! – вот, теперь к ржавым иглам в голове и холодным червям в животе прибавилось это. Почему меня все так ненавидят? Я шмыгнул носом.
– Будь моя воля – было бы больнее, – Спирит помог мне сесть. – Будь моя воля, я бы отобрал у тебя одежду и заставил пять дней жить на полу, а потом бы выпорол. Ну-ка, обопрись на меня и пошли в туалет.
Свет в туалете резанул по глазам. Я опустился на чёрную плитку пола и прислонился к бачку унитаза. Холодненький!
– Так, филателисты! Не разбредаемся! – под нос мне ткнулось что-то мокрое. Водичка? А почему запах такой мерзкий?
– Пей. Вода с нашатырём.
Вода никак не кончалась. Я пил её и пил, проливая на грудь, а Спирит поддерживал мою руку, потому что пальцы разжимались, и щипал, чтобы я не засыпал и не давился. В какой-то момент воды стало очень много, и я едва успел склониться над унитазом – она полилась обратно через рот и нос, раз, другой, третий, мутная, с какими-то крупинками – это зрелище вызывало ещё спазмы… Наконец я проблевался, умылся и выпил ещё воды – с какими-то таблетками. В это время я отчаянно пытался вспомнить, откуда я здесь, что вообще было… Ничего не помню. Последнее, кажется, как я сижу в какой-то комнате, где очень накурено и играет музыка, рядом на ковре спит девушка в сиреневом бюстгальтере, трусах, колготках и почему-то в зимних сапогах, а я, с каким-то отрешённым любопытством, черчу на её теле линии её же перламутрово-розовой помадой. Где я был? С кем я был?
Спирит принёс мне подушку и одеяло, и я смог заснуть, чувствуя, как в голове катаются и сталкиваются, с грохотом отскакивая от стенок черепа, тяжелые стальные шары.
Проснулся я когда уже было светло и чувствовал себя, мягко скажем, не очень, но получше, чем в прошлый раз. Спирита не было в комнате, но искать его не хотелось. Я лежал, смотрел в потолок и мне было мучительно больно и стыдно. И тоскливо – обычной февральской тоской, когда зима, кажется, никогда не кончится.
…Анникова никак не выходила у меня из головы. Я делал вид, что мне плевать, что меня это не касается, а сам не мог остановить в голове навязчивую карусель. Лишиться конечности… Ноги, руки – неважно. Потерять глаз. Не смертельно, но как после с этим жить? Я смотрел на себя в зеркало, пытаясь представить – вот я, Макс Веригин, семнадцати лет, такой сильный, такой красивый – и вдруг стану калекой. Уже не смогу бегать, прыгать, отжигать на танцполе, ловить на себе восхищённые взгляды. Кто захочет трахаться с калекой? Извращенец какой-нибудь только. Как бы я жил, лишившись всего этого? Уговаривать себя, что люди живут и даже бывают счастливы, не помогало. Да, я видел – есть люди, которые продолжают жить, даже спортсмены такие есть. Но мне это казалось чем-то таким – хорошей миной при плохой игре, напускной весёлостью, встречей а-ля «Кому за…» с распеванием хитов сорокалетней давности, слабым чаем и домашней выпечкой. Я же…
И я просыпался по ночам, разглядывая своё тело и выдыхая от облегчения – со мной всё в порядке! Я по-прежнему здоров, красив, сексуален! Мне не нужны костыли или протезы, или ещё что похуже. А Анникова – она ушла, потому что есть одна правда. Её скрывают, говоря, что все люди индивидуальны и уникальны, что каждая жизнь – это чудо и бла-бла-бла… Но правда в том, что любят красивых. Сильных. Богатых. Это только в детской сказке принц выбирает замызганную чумичку, а принцесса – Иванушку-дурачка. На самом деле всё наоборот. Принцу достаётся принцесса, а дурачку – чумичка. Таково положение дел. Выгляди я, как чмо, кому бы я был нужен? Слился бы с толпой толстых или прыщавых педиков, что в клубах тихарятся по углам, подкарауливая кого-нибудь достаточно пьяного, чтобы не сразу их послал. Сидели бы на мне так хорошо мои шмотки, будь у меня кривые ноги или горб? Нет, конечно. Мне повезло. Повезло с генетикой – я унаследовал высокий рост матери, в меру маскулинное телосложение, тонкие черты лица, отсутствие всяких мерзких болячек. Мой отец богатый человек, я могу позволить себе следить за собой, правильно питаться, хорошо одеваться. Я – вершина пищевой цепи. И если бы болезнь или травма лишили меня этого, я… Я не знаю. Мысль о самоубийстве пугала – а если ТАМ вообще ничего? Но жить, допустим, без ноги – к чему такая жизнь? Чего бы ты ни добился, всё равно, ты всегда будешь калекой. Будешь вызывать не восторг и желание, а жалость и сочувствие.
Поэтому, что бы там ни говорил Спирит, я в чём-то понимал Анникову. Больше всего меня пугало то, что это случилось так внезапно. «Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус!» – вспоминалось мне. Настя была… Ну, как сказать… Не тем человеком, который должен умереть. Понятное дело, что и в моём возрасте люди умирают. Но как можно поверить, что цветущая, амбициозная девушка, строящая на жизнь обширные планы, любившая жизнь во всех её проявлениях, мертва? Я иногда ненавидел Спирита за то, что он нам это сказал. Лучше бы я не знал, лучше бы думал, что она уехала куда-то.
Мысли кружились бестолково, как обрывки пакетов на ветру. Я думал о физруке. Отец сказал, что тот повесился. Но почему-то я был уверен, что его убил Стас. Вот мне так казалось – и всё. Отец не рассказал мне подробностей, просто сообщил – нашли в петле. Обычное дело. И всё же… И, честно говоря, мне бы хотелось, чтобы Стас его убил. Меня до сих пор передёргивало, когда я вспоминал физрука, и в душе поднималось что-то едкое от того, что я, по сути, ничего сам не мог с ним сделать. Возможно, именно ещё и поэтому я никому об этом, даже Спириту, толком не рассказывал. Потому что ощущение собственной беспомощности отвратительно. Иногда я представлял себе, что беру пистолет и стреляю в него, но знал, что не в состоянии убить или покалечить человека. Наверное, потому что я слабак. Я часто слышал в свой адрес, что я – не совсем мужчина, потому что настоящий мужчина должен уметь с оружием в руках защитить свою Родину, детей и женщину. Но я плохо представляю себя роли такого вот защитника. То есть, думаю, в минуту опасности, если у меня будет нож или пистолет, сработает инстинкт, но вот так взять и убить… Но я совсем не против, если кто-то сделает это за меня. Павлюк был мразью, и я рад, что он умер. Тем более, если не сам.
Нестерпимо захотелось есть, но я отлично знал, что, стоит чему-нибудь попасть в желудок, как меня опять вывернет. Вместо этого я, пошатываясь, встал и пошёл на кухню за водичкой, а потом на поиски Спирита. Тот сидел у себя в комнате в позе лотоса, заткнув уши плеером, и что-то рисовал в большом блокноте.
– О, – он вытащил наушники, – кто очнулся! Как тебе планета Земля?
– Плоооохо, – я придерживался за стенку, – качается.
– Топай в душ. С тобой рядом находиться противно!
Это верно. Чувствовал я себя, мягко говоря… Несвежим. Судя по моим ощущениям, я провёл больше суток, не снимая одежды, не говоря уже о том, что во время похмелья я весь покрываюсь холодным потом. К тому же, горячий душ – отличное средство вернуть себя к жизни.
