Любовь без поцелуев (СИ) - "Poluork" (читать книги без регистрации полные txt, fb2) 📗
– Ты говори, как, – я тоже целовал его – лицо, волосы, шею, мы стояли на холодном полу, свет настольной рампы с тумбочки светил криво, занавеску на окне колыхал сквозняк и Макс ёжился, прижимаясь ко мне, – ты говори, как, что, я всё сделаю…
– Где-то здесь, погоди, так… – Макс порылся в боковом кармане и достал несколько пачек презиков – синих с одной стороны и серебряных с другой, и какую-то мазь, явно лечебную – белый тюбик с зелёной полоской.
– И нахрена? – я смотрел на всё это богатство, не соображая, что делать. Насколько я знаю, пацаны друг друга без резинок всегда пялили, ну, кроме Леночки, от него хуй знает, какую заразу можно подхватить африканскую, девок в зад – тоже.
– Ну, ты дикий… Иди сюда, – Макс сел на кровать, с которой скинул покрывало, и смотрел снизу вверх, и снова глаза у него были ярко-зелёными и он вздрагивал всё время, дёргал плечом. Я тоже вздрагивал – внутри и сглатывал слюну всё время, и я хотел, и тормозил по- страшному, никогда со мной такого не было.
– Стас, ты должен меня растянуть. Пальцами.
– Нахуя?
– Иначе больно будет и мне, и тебе. А ты, блядь, думал? Я не баба, я по-другому устроен.
– Но как же, блядь, пальцами? – не, ну, это как-то…
– Ну, резинку натяни, сначала на один палец, потом на два, чтоб легко шло, – Макс лёг на кровать и уткнулся лицом в подушку. Спина и руки у него мурашками покрылись, я погладил, чтобы согреть, спину – ровную, сильную, поясницу, ягодицы. Тоже красивые, не отвислые, как у толстых пацанов, не тощие, а такие, что приятно прямо руку положить. Он снова вздрогнул.
– Ну, тихо-тихо, сейчас я всё сделаю, а ты говори, если что.
Презик был каким-то влажным внутри и снаружи, уже скользким. На пальце он смотрелся по-идиотски, мазью я измазал себе все руки.
– Вот, вот, ну!
Макс вздрагивал, когда я вталкивал палец внутрь. Мне хотелось вставить его сразу весь, а лучше сразу вставить без резинки, на живую, вот так – прямо трясло, как хотелось. Но нельзя, нельзя, ему больно будет…
– Не так резко, тихо, помедленней, вот… Вот…
Два пальца вошли хуже, хотя в порнухе всегда, как в масло. Иногда Макс снова вздрагивал и сжимался, это было сильно, я водил пальцами и представлял, как он сейчас сожмёт меня, как же это будет классно.
– Всё, давай… Только не так, погоди, неудобно…
Я бросил одеяло на пол, Макс встал на него коленями, на меня он не смотрел. Я чувствовал, как он дышит, – часто-часто.
– Мааакс… – прижался к нему, к его дёргающейся спине, к мурашкам, губами к стриженому затылку, рукой провёл по груди, по животу. У него не стоял уже толком. – Ты точно хочешь?
– Давай. Давай, нормально всё! Только не резко, Стас, пожалуйста!
Как же можно не резко… Как же можно не рвануть его на себя, не войти одним движением, чтобы почувствовать, какой он внутри горячий и узкий. Макс, Максик…
– Да? Да? – я прижимал его к себе, вдавливал в себя, а он упирался руками в кровать и шумно выдыхал, когда я двигался. – Да, хорошо? Ох, Макс… Максик, да?
Да, это был непередаваемый кайф, чувствовать себя в его теле, никогда такого не было даже близко – с другими. Он сжимался и отпускал, и хотелось двигаться быстрее, быстрее, ещё и ещё. Ох, как же классно, как охуенно...
– Ох, Макс, ёб твою мать! – я вжался изо всех сил, чувствуя, как меня накрывает – резко, почти больно, такой кайф, что перед глазами всё потемнело, лишь пятна какие-то плавали, и я только чувствовал, как Макс откинулся на меня, его тепло, его запах, слышал его дыхание.
– Презик выкинь в окно, – сказал он через какое-то время, пока мы стояли вот так и не двигались, у меня просто сил не было. Я даже встал с трудом, завязал гондон узлом, открыл окно и швырнул подальше и в сторону, чтоб никто сюда даже не смотрел. В окно летел иней с карниза, таял на коже. Светил фонарь, звёзды, луна, на снег ложились синие тени, деревья казались совсем чёрными, ветки были, как спички горелые. Мне хотелось, чтобы утро никогда не наступало.
– Стас, холодно!
Я закрыл окно.
Макс поднялся и теперь ложился на кровать, пытаясь устроиться поудобнее, кровать скрипела. Завтра, в это же время, он будет спать на своей кровати, какая она там у него? Огромная, с занавесками и этими – шёлковыми простынями? Или какие они – шикарные кровати?
– Иди сюда.
Я попробовал лечь рядом, блядь, неудобно-то как.
– Макс, а ты? – я гладил его, нащупал его член. Он, похоже, не кончил, да и не стояло у него толком. – А я теперь тебе?
– Давай.
Снова было неудобно, он сел, я встал на колени перед ним, на холодный пол. Мне хотелось, чтобы ему было хорошо со мной, в последний раз.
– Да, Стас, да… – он гладил меня по голове, пальцы у него были прохладными, а я старался проглотить до самого конца, хоть и подводило горло, как будто сейчас стошнит. Но это не от отвращения, это так.
– Ты уйдёшь? – спросил Макс немного спустя, когда отдышался.
– Нет. Сейчас нет.
Мы лежали в темноте, я лампу погасил. Что-то сказать ему хотелось, чтобы он понял. Только смысл говорить что-то? Утро настанет и он уедет, просто уедет, говори не говори, так что и начинать не стоит. Макс тоже молчал, уткнулся в меня и шмыгал носом, так он и не долечился…
И всё-таки вдвоём лежать на узенькой кровати хуёво. Я стащил с соседней матрац и одеяло, без белья. Лёг на матрац, на пол у кровати. Макс лежал на краю. Я смотрел вверх, он вниз. И мы молчали. Он спустил с кровати руку, я гладил её тихонько, грел. Потом он заснул, а я лежал, слушал, как он дышит.
Табло в голове отсчитывало последние часы.
Я лежал, не спал. Всё думал. О том, что случилось. Я его не просто трахнул. Это было так… Как будто вообще никого больше во всём мире не было, никого я так не хотел. Макс, Максик… Лежать бы потом с ним рядом, обнимать, никуда не торопиться, чтоб не скрючившись под тонким одеялом, а нормально. Чтоб утром проснуться и кофе пить, а вокруг – никого. Не бывает ведь так. А чё тут сделаешь, а ничего тут не сделаешь. И как же хорошо с ним было, понятно – ни с кем так не будет.
Потом я задремал, кажется, только слышал, как он вертелся, вздыхал во сне. Проснулся, когда машина продуктовая приехала. Сегодня воскресенье, встают все поздно. За окном темно, зима, всё-таки. А Макс спал, всё пытался забраться под одеяло, он даже не оделся, так уснул. Я вторым одеялом, под которым сам лежал, его прикрыл. Мне-то что, я не мёрзну.
Мне курить хотелось, но я держался, точно решил – брошу, нафиг. И пить брошу. И материться. И английский выучу, куда в наше время без английского?
Окно светлело. Я сидел на полу, смотрел на Макса, как он спит. Вот интересно: он когда днём спит – на уроках или просто, у него всегда рот открывается. А ночью – нет. Зато рот почему-то дёргается, так же, как плечо. Интересно, а ему сны снятся? Наверное, это клёво – видеть сны. Менделеев во сне таблицу увидел, а мне хоть бы хуй приснился. А если на него смотреть – Макс не просыпается. Как и другие, так только я могу.
Я сидел, было тихо-тихо, я смотрел на Макса и ничего, и даже табло из головы исчезло. Просто всё застыло, только я и спящий Макс.
А потом настало утро. И время снова пошло. Кто-то просыпался, кто-то на кого-то орал в коридоре. У ворот сигналили – директор прикатил, это у него тачка такие звуки издаёт. И Макс проснулся.
– О, а ты тут?
– Ага.
– А чего не ушёл? А вдруг заметит кто, а?
– Да похуй как-то, честно.
– Ох, блииин, – Макс потянулся, – ох, ну и ночь…
Он смотрел на меня, а я вдруг подумал, что, всё-таки, наверное, ему больно было со мной. Блядь. Долбоёб я. Надо было ему предложить. Я бы ничего, не сдох, а ему так привычней. Всё-таки я урод!
– Стас! – он улыбался – радостно так и красивый был от этого, аж дышать тяжело. – Я же домой сегодня еду, домой! Господи, неужели, наконец-то!
– Да, – я кивнул. – Наконец-то.
А потом... А потом мне всё казалось, что времени ещё полно. Вот мы только умываемся. Вот мы только пьём кофе. Вот мы сидим и смотрим из окна его комнаты, и, если не оборачиваться, не видно собранных сумок, снятого постельного белья, валяющихся у стены синей рубашки и форменных брюк, которые Макс запустил в стену с радостным воплем «Свобода!». Просто ведь можно не смотреть.
