На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия (список книг .TXT) 📗
Из-под шаткой железной конструкции, которая теперь всё больше приобретала сходство с летучей кроватью, подала голос Юлиана.
— Пелагея говорит, так надо. Не вам, малявкам, рассуждать, кто плох, а кто хорош, — произнесла она, стараясь не проглотить зажатый в зубах болт. — Подайте-ка мне лучше гаечный ключ!
Летучая кровать — далеко не такая эстетичная, как ее предшественница, — родилась на свет ближе к вечеру. Но первым достижением Юлиана решила не ограничиваться. Встроенный в организм вечный двигатель сподвиг ее на раскопки завалов в кладовой.
Порядком наглотавшись пыли и измазав подол потусторонней грязью, она обнаружила месторождение подозрительных книг. Автор одного из талмудов (его имя было заляпано потусторонними чернилами) глубокомысленно рассуждал о проверке истинных чувств.
«Заставьте его ревновать, — настоятельно советовал он. — Кто не ревнует, тот не любит. Любовь и ревность ходят рука об руку».
«Так-так, — смекнула Юлиана. — Значит, ревность?»
В тот же вечер она нарядилась в своё самое красивое платье и отправилась вызволять Гедеона из дымохода. Впрочем, Гедеон и без нее благополучно справился. Свалившись в золу, он крепко задумался, за какие грехи страдает, но ответа так и не получил. В его памяти по-прежнему зияла дыра размером с отверстие трубы.
— В ванную проводить? — участливо спросила Юлиана и протянула руку помощи. Помощь бессовестно отвергли.
— Сам доберусь, — криво улыбнулся Гедеон. — Тут ползком всего-то десять минут.
До скрипа отмывшись от сажи бруском чабрецового мыла, он вышел из ванной и сразу понял: что-то здесь нечисто. Юлиана ждала его, приткнувшись в углу. А глаза так и сияли.
— Хочешь, — сказала она, — сундуки покажу?
Любопытство затянулось на шее у Гедеона тугим узлом. От сундуков грех отказываться. Мало ли что там хранится? Вдруг пиратские сокровища, которые достали с морского дна? Или богатая одежда?
Утратив всякую осторожность, он двинулся за шуршащей юбкой Юлианы вверх по винтовой лестнице, где в некоторых местах уже отслаивалась голубая краска. Не почуял неладного, когда его заманили в тайную комнату. Со спокойствием ленивца пронаблюдал, как защелкнулся на двери механический замок. И запоздало насторожился, лишь когда Юлиана нагло вторглась в его личное пространство.
— Сундуки справа, — вкрадчивым голосом сообщила она, выдохнув ему в ухо.
Гедеон ничего не имел против подобных «вторжений». Юлиана девушка приятная, обворожительная. Образно говоря, черемуха в цвету. Но одно дело поотрывать с черемухи соцветий, пока никто не видит. И совсем другое — безобразничать в открытую.
В тайной комнате обреталась уйма народу.
Вытянув на полу ноги и закусив губу, Марта ожесточённо драила песком чайник. Почти прозрачная беловолосая девушка в ситцевом платье до пят — тихая, как мышонок, — нанизывала на шнурок деревянные бусины. Притаившись в дальнем темном углу, с нее не сводила глаз облитая мазутом одушевленная скульптура. Скульптуру в доме называли Незримым и старались с ней лишний раз не пересекаться. Понятно, почему. Исходила от Незримого какая-то иномирная мощь. Сила, которой покоряешься безоговорочно и всецело.
Был в комнате еще один кандидат на роль надсмотрщика. Опершись плечом о филенчатую дверцу шкафа, он неотрывно сверлил взглядом северную стену, покрытую обоями звездной ночи.
Юлиана чуть ли не на привязи подтащила Гедеона к шкафу и беспардонно дёрнула «кандидата» за рыжий завиток волос.
— По какому поводу собрание? — поинтересовалась она. — Впрочем неважно. Мы тут на сундуки пришли посмотреть. Верно?
В последнее слово она вложила столько засахаренного сиропа, что Гедеону немедленно захотелось его чем-нибудь запить.
Юлиана всячески изображала неумеренное дружелюбие: трепала парня по макушке, хватала за руку без веской причины, шутила напропалую и слишком уж заливисто смеялась.
Когда она подвела Гедеона к сундукам, мужчина в кленовом венке нахмурился и одарил его столь колючим взглядом, что казалось, этот взгляд впился между лопаток лесной ворсянкой. Завести бы пятерню за спину да отодрать.
Гедеон как раз намеревался избавиться от назойливой колючки. Но на смену неловкости неожиданно заступил замешанный на страхе восторг. Северная стена вовсе не была оклеена обоями. Космическая бездна предстала перед трубочистом во всём своем пугающем великолепии. Подмигнула жёлтым карликом, заволновалась и ненароком выплеснула на черный холст звездное молоко. Молоко тотчас растеклось мерцающей бледной спиралью. Новая галактика.
Юлиане не понравилось, что всё внимание Гедеона достаётся бездне. Она потормошила парня за рукав и приподняла крышку первого сундука.
— Ой, что-то мне тяжко, — с мастерством заправской актрисы соврала она. — Будь другом, помоги.
Гедеон пришел на подмогу — и тут же отскочил в сторону. Из сундука на него таращилась жуткая обезьянья морда, обросшая коричневым мехом.
— Надо же! Маска! В прошлый раз был снегострел, — сказала Юлиана и вновь заразительно рассмеялась. — А тут у нас что?
С показным спокойствием она обвила рукой шею Гедеона, как делают закадычные приятели, и повела его к соседнему сундуку.
Позади, у шкафа, раздался долгий раздраженный вздох, вслед за чем зашелестели, разгоняя воздух, черные одеяния. Хлопнула механическая дверь.
Юлиана возликовала: неужто проверка истинных чувств удалась?!
Она была несколько озадачена, когда за ужином Киприан повел себя холодно и отстраненно. Сел с противоположного края, на нее — ноль внимания. Ну точно пень бесчувственный! Пока Пелагея, Теора и Марта дружно расправлялись с мясным пирогом, он без энтузиазма ковырял ложкой свою порцию и не удостоил Юлиану даже мимолетным взглядом. Вот как это называть? Притворством? Если Вековечный Клён начинает притворяться, пиши пропало. Или, как бы сказал Пирог, не за горами конец света.
Версия вторая: Киприан настрадался в прошлом. Испытал столько боли и разочарования, что теперь его ничем не проймешь. Допустим. Но как, в таком случае, объяснить недавний всплеск молчаливого негодования? Он в самом деле хлопнул дверью или всему виной сквозняк?
Юлиана окончательно запуталась в рассуждениях. Утопив ложку в пироге, она подпёрла ладонью висок и закатила глаза. До чего же накладно плести интриги! Сперва навяжешь морских узлов, а потом поди распутай.
Что если Киприан и впрямь к ней равнодушен, а все эти поцелуи с объятиями были нужны лишь затем, чтобы подтвердить какие-то его псевдонаучные гипотезы? Вдруг он заботился о ней исключительно из чувства долга? Пригрел, приютил под кроной, как бездомную зверушку. Свыкся…
Беспорядок в мыслях у Юлианы нарастал со скоростью штормового ветра. Глупый, заляпанный чернилами автор-без-имени! Настрочил никчёмных советов, отнёс книгу в печать, а сам сидит в сторонке и в ус не дует. Хотя, может, уже и не сидит, а лежит да остывает. В каком-нибудь сыром, наглухо заколоченном гробу.
Юлиана опомнилась, когда остыл ее ужин. Аппетит сбежал и обещал не возвращаться, а Гедеон свою порцию давно умял.
— Добавки не желаешь? — вяло поинтересовалась она. И не раздумывая сгрузила ему в миску почти нетронутый кусок пирога. Отечески похлопала парня по плечу, отодвинула табуретку и ушла в ванную. Что странно, привычной распевки за сим не последовало.
Время текло, как густой мёд.
Погрузившись в родниковую воду, Юлиана ощущала, как под кожу медленно проникает косяк ледяных серебристых рыб, и не гнала от себя это чувство. Собственное притворство изрядно ее вымотало. Когда делаешь вид, будто тебе нравится совершенно чужой человек, усталость приходит быстрее, чем рассчитываешь.
Утешало одно: вскоре Юлиану постигнут все доступные степени разочарования, и ее тоже будет ничем не пронять.
Пелагея проводила ее растерянным взглядом. Одобрительно кивнула Марте, которая взялась пособирать пустые тарелки. Велела Гедеону отдыхать, и вполголоса намекнула Теоре, что хочет переговорить кое с кем наедине.
