На изнанке чудес (СИ) - Флоренская Юлия (список книг .TXT) 📗
— Ага, с неба свалился, — встрял Кекс и проклацал когтями по направлению к камину. — Скажите еще, что метеорит.
Тем временем притаившееся на крыше нечто аккуратными шажками, дабы не ухнуть ненароком вниз (а заодно и в лучший мир), стало подбираться к деревянной кровельной лестнице. Засадив несколько заноз в задубевшие на морозе пальцы, гигантский кот, гигантский ком (а может, метеорит), взобрался к каминной трубе, осенил себя знамением — и начал рискованный спуск.
«Интересно, те, кто живёт внизу, станут меня хоронить или так бросят, в какой-нибудь канаве?» — тоскливо подумал он, когда опорные стены трубы с роковым шорохом ускользнули из-под ног.
В продолжение своего позорного, но краткого полета по направлению к каминному зеву он успел подумать о том, что если Пелагея всё же решит потратиться на похороны, это влетит ей в копеечку, а сама она, вероятно, вылетит в трубу.
В какой-то миг в голове у Гедеона всё перемешалось, как в калейдоскопе, и приземлился он пятой точкой ровнёхонько на свежесложенные в камине дрова. Марта как-раз примерялась, чтобы чиркнуть спичкой. Не отскочи она в нужный момент, крику было бы вдвое больше. А так оглушительно орал только Гедеон. Едва не сорвав связки, он расчихался, пробормотал извинения и с горем пополам выполз из камина, потирая ушибленное место. Коврик испачкал копотью, на кирпичах портала оставил грязные отпечатки пальцев и ошалело повертел головой.
Пути к отступлению были отрезаны. Его окружили со всех сторон и пытались прожечь неприветливыми (точнее, просто-таки свирепыми) взглядами. Ни дать ни взять, инквизиторы при исполнении.
— Ну, что я говорил? — произнесла тонким голоском белая мохнатая собачонка. — Никакой это не кот.
Гедеон отшатнулся от собачонки, как будто та была разносчиком чумы. Cудя по всему, на его чумазом от сажи лице отразился безысходный, вселенский ужас. Потому что над ним наконец сжалились, протянули салфетку и позволили хоть немного привести себя в порядок.
— Я Пелагея. А ты кто? — спросила миловидная девушка в юбке с оборками. Деревенский стиль, доверчивый тон. Она единственная не глядела на него с подозрением и не собиралась прожигать в нем дыру.
«Стало быть, Пелагея (до чего же знакомое имя!). А я-то кто?»
Сняв беличью шапку, Гедеон почесал в затылке, напряг извилины, но не сумел вспомнить ничего, кроме ненормативной лексики. Куда подевалась его память? Неужели зацепилась за трубу на крыше и теперь реет там гордым флагом?!
Раздумывая над тем, кто он такой и чего в этом мире достоин, Гедеон поймал насмешливо-презрительный взгляд дамочки, закованной в корсет и длинную зеленую юбку. От дамочки так и веяло высокомерием. Она легонько пихнула в бок соседа — высоченного юношу с копной нечесаных рыжих волос и кое-как водруженным на голову венком из кленовых листьев. Взгляд юноши — пронзительный, дотошный — в буквальном смысле вывел Гедеона из равновесия. Он оступился, схватился за каминную полку — и был немедленно уличён в сокрытии улик. Из кармана у него выпал нож. Ножом заинтересовалась вторая собачонка — зубастая, хвостатая, чернее угольной пыли. На Гедеона утробно зарычали. Гедеона оттеснили к разверстой пасти камина и попытались укусить.
А потом какая-то остроносая, худощавая и нескладная, как циркуль, девица увела Пелагею в сторону и принялась разгорячённо перед ней жестикулировать.
По традиции, в трубу лесная дева щедро швыряла подарки на любой вкус и цвет. Но случалось это не раньше новогодья. Чумазый вихрастый паренёк с решетом вместо головы и драными штанами был явно не подарок. Стоило ему вытереть физиономию от копоти, как Марта забила тревогу. Схватила Пелагею за рукав и без всяких церемоний потащила за собой.
— Знаешь, кого к нам занесло? — зашипела она, изображая жестами не то пустынные вихри, не то буйно разросшийся папоротник. — Это — сыночек Грандиоза!
— Уверена?
— Зуб даю! О нём в газете недавно статья вышла. С портретом. — Она развела руки в стороны. — Вот такущим!
Пелагея была, как всегда, в своём репертуаре.
— Даже если сын Грандиоза, что с того? Разве он не гость?
Марта в отчаянии хлопнула себя по лбу и состроила жуткую гримасу.
— Ты когда-нибудь видела, чтобы гости приходили через дымоход? Лазутчик он! Засланный казачок. И его наверняка выгнали из дома. А таких, как он, без причины не выгоняют. Он либо кого-то заколол, либо собирается. И нож прямое тому доказательство.
Пелагея пожала плечами и сдавленно рассмеялась. Кого можно заколоть тупым ржавым ножом?!
Прошелестев юбками к тому месту, где Пирог устрашающе щёлкал на лазутчика зубами, она едва не убила друзей наповал своей очередной остроумной догадкой.
— Знаю, — заявила она до колик перепуганному Гедеону. — Ты Сенька, наш новый трубочист. А ножик — чтобы грязевые наросты соскребать. Верно?
Парень горячо закивал, рискуя вывихнуть шею. Раз его память болтается на трубе, почему бы временно не побыть трубочистом Сенькой?
Наивный. Он никак не предполагал, что ему без дальних разговоров устроят проверку на прочность. Сверкнув глазищами величиной с крупную маслину, черный кот покинул истерзанную диванную спинку, не спеша проследовал к Гедеону и уселся напротив, как полноправный хозяин.
— Котик, — неуверенно пробормотал Гедеон и протянул руку, чтобы погладить.
«Котик» одарил его высочайшей милостью, позволив с полминуты любоваться, как в бездонных колодцах глаз множатся и расцветают мерцающие галактики.
Кошачьему достоинству нанесли поистине смертельное оскорбление, когда заставили прервать игру в гляделки выверенным пинком. Обормот отскочил с шипением ракет, какие запускают в воздух во время фейерверков. Шерсть наэлектризована, вместо хвоста жезл регулировщика. Гедеон пришел в сознание, тряхнул вихрами и отполз от кота подальше.
— Не обессудь. Он со всеми так, — извинительно сказала Пелагея.
— Дашь ему себя загипнотизировать — улетишь в иное измерение, — хрипатым зловещим голоском пообещал Пирог. По всему видать: он на этом собаку съел.
Гедеон простонал и схватился за голову. Его контуженная память угодила в реанимацию. Что называется, прими и смирись. Благо, на здравомыслие пока никто не покушался.
«Говорящие псы? Cверхъестественный кот? Измерения? Крот всевидящий, куда я попал?!»
Если бы всевидящий крот взаправду существовал, он ответил бы, что в сказку. И непременно бы внёс поправку: не попал, а вляпался. Причем вляпался основательно. По самую макушку.
Решения Пелагеи — одно другого гениальнее — били на поражение.
— Сенька, будешь спать на печи, — сообщила она огорошенному Гедеону. — Там как раз лишняя подушка с одеялом. И место освободилось.
Марта еле удержалась, чтобы не взвыть от негодования.
— А мне куда прикажете? В ящик?!
— Разве что сыграть, — вполголоса сострила Юлиана и прыснула, уткнувшись Киприану в спину. Судя по всему, происходящее изрядно ее веселило.
Если однажды в ящик сыграет она, в некрологе почти наверняка напишут: «Скончалась от смеха».
Ритуал возведения лазутчика в трубочисты Теора пропустила от начала и до конца. Когда она ринулась за Пелагеей встречать незваного гостя, пространство на миг подёрнулось густой ежевичной пеленой, и она непостижимым образом очутилась в объятиях Эремиора.
Холодный, что мрамор. С виду бесстрастный, но внутри чувства так и кипят. Обжечься как нечего делать.
— Что происходит с тобой? Ты словно меня боишься.
Ожог первой степени.
— Не тебя. Себя. — Голос Теоры дрожит. Сердце стянуто острыми нитями. — Пожалуйста, отпусти…
Эремиор глух к ее просьбам.
— Почему я больше не могу читать твои мысли? — допытывается он, и клочья невидимого пламени лижут бархат ее кожи.
Ожог второй степени.
— Отпусти, — зажмурившись, молит Теора. «Никогда не отпускай!», — хочется крикнуть ей.
Пояс платья перекручен, плечо обнажено. Нити стягиваются туже.
