Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия" (читаемые книги читать TXT) 📗
Центром всеобщего внимания оказались двое Светлых — рыжеволосый высокий парень лет шестнадцати и широкоплечая девица чуть постарше, в чьих ушах поблёскивали крупные золотые серьги всякий раз, как она, смеясь, встряхивала чёрными кудрями.
Но вот привязанному рядом с молодыми магам к деревянному столбу мужчине было не до смеха. Именно его голос заставил Ислейва пару минут назад прервать беседу с Сандро. А теперь пленник вновь зашёлся мучительным криком, когда алая молния, слетевшая с пальцев рыжего мага, коснулась его груди. Понятно было, что происходило это уже не в первый раз — коричневый камзол пленника густо покрывали прожжённые дыры.
Воплю вторил тонкий, сдавленный плач. Обернувшись на этот звук, Ислейв заметил чуть в стороне стоявшую на коленях — прямо в грязи — темноволосую женщину. Её богато отделанное кружевом синее платье и отороченный мехом плащ выдавали особу не самого низкого достатка. Белобрысый мальчишка лет двенадцати, с трудом удерживавший её от попыток рвануться к пойманному Гиенами купцу, тоже мало походил на местного жителя. Вряд ли крестьянский ребёнок мог бы носить такой изящно сшитый чёрный кафтанчик и короткие штаны того же цвета, заправленные в добротные сапожки.
— У меня он громче орал, Франц!.. — со смешком бросила черноволосая чародейка своему товарищу по жестокой забаве. Но тут она, наконец, заметила Ислейва и мгновенно вытянулась в струнку, приветствуя его кивком: — Командир.
Рыжий маг последовал примеру своей подруги, почтительно замерев и настороженно глядя на Ислейва. А глава Гиен, между тем, неторопливым шагом приблизился к подчинённым.
Его не особо заботило множество глаз — испуганных, злых или попросту любопытных — которое сейчас смотрело на него. Только в груди клокотал еле сдерживаемый гнев. И на Гиен, без всякой нужды опять устроивших кровавый цирк, и, ещё в большей степени — на себя. Наверное, он всё же отвратительный командир, раз никак не может удержать молодых магов от опрометчиво жестоких поступков. Может Альбрехт и был прав, когда распекал его в Сосновом Утёсе…
— Что тут у нас?.. — почти не разжимая губ, спросил Ислейв у Гиен, хотя уже отлично знал ответ.
— Лазутчик поганый, — радостно оскалилась черноволосая девица, не слишком-то смущённая командирским вниманием. — Вынюхивал про нас, а добрые люди его поймали.
Ответом её Ислейв не удостоил. Вместо этого небрежно повёл в воздухе рукой, и с его пальцев сорвалось сотканное из нитей ярко-зелёного света подобие изогнутого лезвия. Легче, чем любая самая острая сталь оно мгновенно вспороло горло пленника, который, кажется, так и не успел понять, что происходит.
Веер алых брызг широко разлетелся, пятная лица Гиен. Рыжий парень выглядел так, как будто его вот-вот стошнит на собственные сапоги, а бойкая брюнетка только поджала пухлые губы и не казалась особо впечатлённой. Ислейв мысленно взял это на заметку.
Всё ещё стоявшая на коленях женщина в дорогом платье закричала, срываясь на визг и отчаянно борясь с хватавшимся за неё мальчишкой. Но уже через пару мгновений утихла и сгорбилась, прикрыв лицо белыми ладонями, на пальцах которых поблёскивали кольца. В толпе крестьян послышались вздохи и приглушённые возгласы.
— Лазутчиков и предателей мы убиваем. Просто убиваем, без вывертов, — негромко сказал Ислейв, щуря светло-зелёные, словно крыжовник, глаза. — Потому что такие выверты потом аукнутся если не вам, так кому-то другому из магов. Это ясно?
— Да, командир, — прозвучал не слишком стройный ответ в два голоса.
— Отлично, тогда — уходим, — махнул рукой Ислейв. — О вашем наказании я скажу в лагере.
Проходя мимо сидевшей на земле и всё ещё рыдавшей женщины, он замедлил шаг.
— Вы — его жена? — ровным тоном спросил Ислейв у неё, вглядываясь в хоть и опухшее от слёз, но красивое лицо с тонкими чертами.
— Да, — всхлипнула она. Потом вздёрнула точёный подбородок, похоже, собираясь сказать что-то резкое. Но вместо этого вдруг порывисто привлекла к себе застывшего рядом мальчика и выдохнула, умоляюще глядя на Ислейва: — Прошу… Очень прошу, господин маг, пощадите хотя бы моего сына!..
— Вас обоих отпустят, — бросил Ислейв. И, не оборачиваясь, быстро зашагал прочь.
***
Когда Рихо вернулся в кабинет, он успел увидеть, каким задумчивым было лицо Габриэля, прежде чем тот, заметив друга, напустил на себя невозмутимый вид. Похоже, признание Эулалии, и впрямь, ввергло того в замешательство.
«Правда, может, это и неплохо, — подумал Рихо, подойдя к окну, за которым снова начался дождь. — Пусть хоть вспомнит, что тоже вообще-то живой человек и дамочки по нему вздыхают не хуже, чем когда он был офицером. Да и большинству из них плевать на грех и обеты. А то готов похоронить себя заживо во имя этой клятой реформы… Хоть бы Лавиния не зря отправилась на острова!.. И возвратилась поскорее. Как же всё-таки отвратно знать, что ничего не могу сделать для них обоих!..»
— Там что-то интересное, Рихо? — прервал размышления друга Габриэль, тоже подойдя к окну. — Мерзкая всё-таки погода — ещё и не зима, а холоднее чем в Фиорре в самый её разгар…
— Мерзкая, — кивнул Рихо, тоже скучавший по фиорскому солнцу. — И — нет, там ничего особенного… Габриэль?..
— Что?
— Я, конечно, понимаю, что ты теперь важная шишка и не обязан передо мной отчитываться, но… Какого чёрта ты притащил в особняк ташайского мальчишку?.. Жизнь стала пресной, не хватает кинжалов в спину и яда в вине?..
— О, поверь мне, Рихо, Кеару отлично понимает, что не в его интересах… плохо себя вести. И, я надеюсь, вы поладите… В конце концов, я очень бы очень хотел, чтобы ты выучился у него ташайскому языку.
— Может, мне ещё бисером вышивать научиться?!.. Зачем мне дикарское наречие?!
— Затем, Рихо, что ташайцы — это угроза. Пока что — не слишком явная, но они вовсе не так жалки, как отчего-то посчитали имперцы. И если мы ничего о них не будем знать… — Габриэль пожал плечами. — Ты должен понимать, чем может обернуться для всех нас столкновение с совершенно новой тёмной магией. Такой, на которую даже наши амулеты не реагируют, пока не становится слишком поздно!.. И лучше я прослыву параноиком, чем увижу на континенте вторую Зеннавию, где мы все станем рабами черномагической мрази!
Глаза Габриэля горели яростным голубым огнём, а на губах играла азартная улыбка. Рихо сам не знал, страшно или радостно ему видеть друга таким. Но вслух просто сказал:
— В общем-то, ты прав… Но почему именно я должен возиться с ташайцем?
— Потому что ты видел жриц в деле и не отнесёшься к своему заданию небрежно. И потому что тебе я доверяю. Увы, далеко не обо всех в нашем доблестном церковном воинстве я могу сказать то же самое.
========== Глава 32. Преданные ==========
Открыв глаза, Эулалия не сразу поняла, где находится. Комната, в которой она проснулась на широкой кровати, явно не была ни спальней Сигеберта, ни её собственной. Вот только отчего-то оказалось очень уютно и спокойно лежать под лёгким одеялом, глядя, как солнечные лучи проникают из-за неплотно задёрнутой розовато-бежевой атласной портьеры…
Но уже через несколько мгновений полусонного блаженства Эулалия вспомнила те последние события, которые, похоже, и предшествовали её забытью. И резко села в постели, прижав ладони к начавшим полыхать щекам.
Надо же было так опозориться!.. Да ещё перед кем — перед доверенным лицом кардинала!.. Эулалия сдавленно охнула, вспомнив, как рыдала, рассказывая Рихо Агилару об убийстве Светлых адептов. А потом… Потом, кажется, они пили вино и… На этом воспоминания Эулалии обрывались. О, Трое милосердные, видимо, она так напилась, что память начисто отшибло! Теперь Агилар точно будет считать, что она воспитана хуже падших женщин из квартала Шёлковых Лепестков. И, самое главное — наверняка расскажет об этом кардиналу Фиенну!
Эулалия могла бы ещё долго мучиться угрызениями совести, но тут короткий стук в дверь заставил её прервать невесёлые размышления. Эулалия поспешно пригласила стучавшего войти. А в следующее мгновение смутилась ещё больше и до подбородка спряталась под одеялом, сообразив, что на ней нет ничего, кроме тонкой нижней сорочки.
