Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия" (читаемые книги читать TXT) 📗
— Ваше высокопреосвященство, вы ищите что-то для себя?.. Для… женщины? — последний вопрос торговец задал с некоторой робостью. Хотя, вроде бы в этом не было ничего странного — он не раз продавал высокопоставленным церковникам серьги, браслеты и ожерелья, потом явно перекочевавшие в шкатулки их любовниц. Но архиепископ Эрбургский очень уж отличался от всех прочих, да и слухи о нём ходили самые противоречивые.
— Я выберу сам, — негромко ответил тот, и торговец тут же отступил в сторону, стараясь сделаться как можно более незаметным.
Терпеливо дождавшись, пока кардинал найдёт то, что ему нужно, торговец услужливо подскочил к нему, едва заметил приглашающий жест руки с сапфировым перстнем.
— Вот это, — указал кардинал на отложенное чуть в сторону от других украшение. — Сколько?..
Торговец был несколько удивлён, разглядев безделушку, которая привлекла кардинальское внимание. Он рассчитывал, что привычный к роскоши отпрыск дома Фиеннов решит приобрести нечто куда более внушительное. Хотя и не мог не признать, что вещица сделана со вкусом.
Усыпанный мелкими изумрудами кулон на тонкой золотой цепочке имел форму миртового листа. И хозяин лавки, прекрасно знакомый с ассортиментом своих товаров, знал, что обратная сторона украшения выполнена в виде наконечника копья. Ещё один символ трикверианства, хоть и не столь каноничный, как трёхконечная звезда. Но точно так же родившийся в той же жаркой и жестокой земле, что и сама вера в Троих. Благоуханная тень миртового дерева — для тех, кто идёт за Учителем. И сталь копья Воина — для врагов и неверных.
Торговец назвал цену вещицы — явно не слишком большую для того, кто стоял на вершине имперской церковной иерархии. И кардинал согласно кивнул в ответ, сказав:
— Я пришлю своего человека с деньгами. Он и заберёт кулон. Но я хочу, чтобы к тому времени на украшении с внутренней стороны была сделана гравировка.
— Да, ваше высокопреосвященство, как вам будет угодно. Что-то… особенное?
— Нет. Всего лишь одно слово на эллианском.
***
Грязь под копытами лошадей обращала дорогу в скользкое и небезопасное месиво. А небеса, попеременно разражавшиеся то дождём, то снегом, явно не собирались проясняться в ближайшие часы. Альбрехт недовольно морщился и, запахивая поплотнее тяжёлый от влаги плащ, напоминал себе, что в джунглях Закатных Земель было ещё более сыро. Но там, во всяком случае, никто не страдал от холода.
Сейчас же промозглая и ветреная погода заставляла всех членов маленького отряда с самого утра с нетерпением ждать того момента, когда на привале будут разведены костры. К счастью, путь до места встречи с Франческой Эррейн предстоял уже совсем не долгий. Хотя и отягощённый некоторыми досадными обстоятельствами помимо дурной погоды.
— Ваше высочество! — звонкий голос, раздавшийся почти над ухом, заставил Альбрехта уже в который раз пожалеть о том, что он умудрился взять в оруженосцы горластого отпрыска семейства Фалькенбергов. — Ваше высочество, а как вы думаете, не могла хозяйка Утонувшего Леса дождину эту на нас наслать?.. Её же называют ведьмой болотной!
Альбрехт бросил на собеседника хмурый взгляд из-под капюшона. Ко лбу Эриха Фалькенберга, ехавшего рядом на гнедом мерине, прилипла пара потемневших от воды рыжих прядей, но серые глаза радостно сверкали. Похоже, дождь ему был нипочём, Эрих наслаждался поездкой — прежде он вряд ли надолго покидал стены родного замка.
— Не вздумай больше повторять бабьих сплетен. Особенно, когда Эррейны уже будут поблизости — они обидчивы, — бросил в ответ Альбрехт. А потом с неохотой добавил: — И надень уже капюшон!.. Свалишься в горячке, просто оставлю тебя в ближайшей деревне, на переговоры не поедешь.
— Хорошо, ваше высочество, — покладисто кивнул Эрих.
Но вечером у костра вновь принялся забрасывать Альбрехта вопросами — об Утонувшем Лесе, о прошедшей войне за Берег Закатного Золота и той, что недавно началась в имперских землях.
И Альбрехт с удивлением поймал себя на мысли, что общается с парнишкой уже куда как с меньшим раздражением. В конце концов, Эрих не был виноват в том, что вырос в такой убогой глуши, а ум у него был явно живой и острый. А потом, видеть искреннее обожание в чьих-то глазах после бесконечного недовольства и скептицизма, которыми встретило Альбрехта северное дворянство, было приятно. Возможно, и впрямь, стоило подумать о том, чтобы взять Эриха в столицу.
На следующий день погода немного улучшилась — хотя небеса и продолжали застилать серые тучи, снег и дождь перестали преследовать путников. Да и до цели их поездки осталось совсем немного. Альбрехт и его свита уже ехали по местности, давшей название замку Ольховая Лощина, где должны были состояться переговоры.
По обе стороны от узкой раскисшей дороги начинались обрывистые склоны, густо поросшие ольхами, успевшими по осеннему времени приобрести неприятный желтовато-бурый оттенок. Воздух наполнял шелест их полувысохших, но ещё не успевших облететь листьев. Кроме этого еле слышного звука, чавканья лошадиных копыт по грязи и скрипа упряжи, безмолвие в лощине ничто не нарушало. Даже короткие фразы, которыми прежде то и дело перекидывались спутники Альбрехта, постепенно смолкли в этом укромном и каком-то сонном месте.
Альбрехт и сам чувствовал, что начинает клевать носом в такт мерному движению своего коня. Мысль об отдыхе стала казаться очень привлекательной, хотя время едва перевалило за полдень. Впрочем, уже сегодня отряд доберётся до замка эррейновских вассалов, а сам Альбрехт сможет выспаться под крышей и в настоящей постели… Мысли тянулись одна за другой, не менее вязкие, чем красноватая глинистая поверхность дороги.
Взорвалась эта зыбкая полутишь совершенно внезапно, как плохо сделанный боевой амулет. Альбрехт однажды видел, как подобная вещица превратила в кровавые ошмётки солдата, уронившего её. А сейчас поросшие невысокими кривыми деревьями склоны словно бы в мгновение ока ощетинились фигурами людей в доспехах. Альбрехт подумал, что тут явно не обошлось без маскировочной магии. И это оказалось всё, что он успел сделать прежде, чем услышал звук, который сложно было перепутать с чем-либо другим — свист стрел.
***
— Рихо, когда я говорил, что мой кабинет — в твоём полном распоряжении, я вообще-то имел в виду несколько другое, — фразу эту Габриэль произнёс не без ехидства, но говорить старался негромко. И, войдя в комнату, дверь за собой прикрыл очень аккуратно.
— Я совершенно уверен, что ты не так всё понял!..
— Тише, разбудишь ведь. И знаешь, всё-таки хорошо, что тебя обнаружил в такой… ситуации я, а не Лавиния. Но мне интересно, как ты умудрился напоить нашу праведницу?..
Картина, открывшаяся взору Габриэля, оказалась занятной. Сам Рихо сидел на узком диванчике, обтянутом красной кожей, а на его коленях покоилась голова сладко посапывавшей на той же не слишком удобной мебели Эулалии.
Габриэль окинул быстрым взглядом растрепавшиеся мелкие кудряшки чародейки, маленькие ступни в шёлковых чулках, высовывавшиеся из-под пышных юбок, и даже небрежно брошенные на полу туфельки с чёрными бархатными бантиками и маленькими золотыми пряжками. И не смог не признать, что Эулалия выглядит очаровательно, а счастливую улыбку, украшавшую её губы во сне, он не отказался бы видеть почаще.
— Я её не то что бы напоил, — наконец нарушил установившуюся тишину Рихо. — Она всего бокал вина и выпила-то. Правда, я подлил туда того сонного зелья, которое мне дала Алима.
— Рихо-Рихо, — Габриэль уселся на стул, покачав головой. — А то, что на магов зелья действуют иначе, чем на обычных людей, ты забыл?..
— Не держи меня за идиота, не все же лекции в Обители я проспал, — хмыкнул Рихо, чуть сдвинувшись так, чтобы голова Эулалии не сползала с его коленей. — Алима сказала, что зелье абсолютно безобидное, его хоть младенцу можно давать. А девчонка, между прочим, устроила тут истерику, и я понятия не имел, что с ней делать!..
— Истерику?..
— Рыдала и причитала про каких-то невинных, которых убила своей рукой. Ну, я и…
