Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия" (читаемые книги читать TXT) 📗
К счастью, на пороге показался не Рихо Агилар или, того хуже, кардинал, а высокая женщина с уложенными в аккуратный гладкий узел светлыми волосами и строгим худым лицом. Решительно расшторив окно, та отрекомендовалась горничной. И тут же предложила всё ещё немного сонной Эулалии помочь одеться, кивнув в сторону деталей туалета, аккуратно разложенных на паре кресел у окна.
Эулалия охотно согласилась, а когда с одеванием было покончено, горничная сообщила, что теперь принесёт завтрак. А потом, указав собеседнице на большой конверт из плотной бледно-лиловой бумаги, который лежал на прикроватном столике, коротко бросила:
— Это оставили для вас, госпожа, — и, не вдаваясь в объяснения, скрылась за дверью.
Взяв в руки конверт, Эулалия поняла — вряд ли внутри обычное письмо. Слишком уж тяжёлым тот казался. И, раскрыв его, она не обманулась в ожиданиях. На ладонь из конверта выпал усыпанный изумрудами кулон в форме миртового листа и на тончайшей золотой цепочке. А следом — записка, всего в несколько предложений:
«Обычно награды Церкви получают лишь те, кто носит мундиры её воинства. Но сражаются на её стороне не они одни. Пусть эта вещица послужит напоминанием о том, что твоя битва не менее важна, чем другие. И не менее достойна».
Эулалия повертела украшение в руках. На обратной, выполненной в виде наконечника копья, стороне у края змеилась изящная надпись на эллианском. «Верной», — гласила она. Тихонько вздохнув, Эулалия воровато оглянулась по сторонам. И на мгновение поднесла кулон к губам, прежде, чем надеть его и спрятать в вырезе платья.
Записку, даже такую — без подписи, разумеется, сохранять было нельзя. Щёлкнув пальцами, чародейка создала маленькую голубую молнию, которая мгновенно испепелила листок. Но до этого она ещё успела пару раз пробежать текст глазами. Вряд ли теперь Эулалия его когда-нибудь забудет. И вряд ли вспоминая, станет думать о долге перед Двумя и Создателем.
С завтраком она расправилась быстро, хоть и совсем не почувствовала вкуса еды. Потом, всё ещё взбудораженная неожиданным подарком, Эулалия вышла за дверь спальни, сминая в ладони тёмно-синий бархат своей пышной юбки. И испуганно вскинулась, когда услышала рядом тихий, чуть насмешливый голос, произнёсший на её родном языке:
— Доброе утро, Эулалия… Хотя скорее — уже день.
Обернувшись, она увидела Рихо Агилара. Тот легко поднялся с одного из стоявших в широком коридоре стульев с полосатой бело-фиолетовой обивкой и, после короткого поклона, в пару плавных шагов очутился рядом с Эулалией.
— Господин Агилар, — произнесла она, чувствуя, как опять краснеет.
— Лучше просто — Рихо. Во Флидерхофе вы не стеснялись называть меня так. Или для этого мне надо опять оказаться при смерти?..
— Не надо… Рихо, — постаралась придать лицу отстранённое выражение Эулалия. И зачем только понадобилось вспоминать про Флидерхоф!.. Там она действительно вела себя совсем не так, как полагается даме из общества, пусть даже и чародейке.
— Я хотел извиниться перед вами, — продолжил Рихо. В нескольких коротких фразах он рассказал ей о том, что сделал вчера. И, признаться, она немного успокоилась, услышав объяснения. За истерику было всё равно стыдно, но теперь Эулалию хотя бы не сочтут пьющей падшей женщиной.
А потом Рихо сказал то, что его собеседницу очень удивило:
— И ещё… Я так и не поблагодарил вас за то, что вы спасли мне жизнь.
— Я думала, вы меня за это возненавидите! — выпалила Эулалия. — Ведь вы — воин Церкви, а магия крови запретна!.. И потом, эти сны… Видения…
— Лучше видеть кошмары, но быть живым. Мне не за что вас ненавидеть.
— Я… Спасибо, — всё, что она смогла выдавить в ответ.
Это казалось странным, но в его чёрных глазах, в упор глядящих на неё, Эулалия и вправду не видела ненависти. Скорее — сочувствие и… Понимание?.. Так неожиданно было встретить его у церковника, который должен был убивать чародеев, преступивших закон. Может быть, именно поэтому она всё же осмелилась задать Рихо вопрос, сорвавшийся с её губ:
— Я вот всё думаю, мой сон… То есть ваш, который увидела я. Как вы считаете, это может стать правдой?..
Пожалела об этом она почти сразу. Потому что глаза Рихо полыхнули болью, и Эулалия заметила, как он едва заметно вздрогнул, словно от удара. Но ответил сдержанно:
— Я не верю, что Габриэль станет действовать во зло… пойдёт против Церкви.
— И я в это не верю! Но сон… Он ведь не только о его высокопреосвященстве, но и о вас тоже!.. Вы думаете, что смогли бы пойти на такое… Обратиться к тьме ради его спасения?
В глубине души Эулалия понимала, что, возможно, лезет не в своё дело. Но удержаться от расспросов просто не могла.
— Какой ответ вы хотите услышать?!.. — фраза слишком походила на рычание, и Эулалия отступила на шаг, прижимая ладонь к губам. Но Рихо тут же как-то притих, добавляя: — Простите. И… я всё же надеюсь никогда этого не узнать.
— Да… я понимаю, — кивнула Эулалия.
Теперь ей захотелось сказать что-то утешительное. Чересчур уж сникшим и потерянным выглядел грозный церковник. Но робость пересилила странный порыв и до задних дверей кардинальского особняка, к которым проводил её Рихо, Эулалия шла молча.
Сам Рихо, бросив последний взгляд на удалявшуюся фигурку в длинном сером плаще, поспешил захлопнуть дверь и быстрыми шагами направился вглубь дома.
В кабинете Габриэля Рихо застал его хозяина читающим какое-то письмо и слегка хмурящимся при этом.
— Все-таки иногда ты ведёшь себя хуже робкого монашка, — усмехнулся Рихо, подходя к письменному столу. — Переслал чародейке цацку через прислугу, а сам — в кусты. Кто бы мог подумать, что после всех твоих подвигов тебя засмущает эдетанская девчонка, а, Габриэль?.. Трое милосердные, как вспомню твоё вчерашнее выражение лица!..
— Это не цацка, а награда, Рихо. Оставь свой жаргон для допросов, а то иногда кажется, что ты вырос не в доме моего отца, а в трущобах!.. — сердито ответил Габриэль, и его друга это насторожило.
— Что-то случилось, чего я не знаю? — спросил тот. — Это письмо из дома?..
— Нет, из Фиорры пока никаких новостей, я бы тебе сразу сказал. А это — какая-то анонимка дурацкая… Я таких с курсантских времён не видел, когда нас доносы всяких полупомешанных доброжелателей заставляли разбирать!.. Мне то ли угрожают, то ли наоборот предостеречь пытаются. Но как-то уж очень путано… Ладно, нам пора ехать на казнь, — встав из-за стола, резко оборвал свою речь Габриэль.
Письмо выскользнуло из его пальцев и упало на пухлую стопку донесений.
— Ну, Рихо, ты что там, заснул? — поторопил он друга, в несколько стремительных шагов очутившись за порогом кабинета.
— Иду, иду, не беспокойся, — буркнул Рихо в ответ.
Осторожно выдернуть из стопки бумаг верхний лист оказалось делом пары мгновений. Благо Габриэль уже успел повернуться ко входу в комнату спиной.
«Когда-нибудь я обязательно спрошу, почему ты становишься таким полудурком, если дело касается твоей собственной безопасности, — думал Рихо, шагая следом за Габриэлем и сверля взглядом аккуратно подстриженный светлый затылок того. И одновременно с этим — быстро запихивая письмо за пазуху. — Но пока я лучше побуду двуличным ублюдком, ворующим важные документы, чем позволю угрозам воплотиться во что-то большее».
***
В небольшом шатре было очень тепло. Магический полог, видимый способному различать колдовство глазу как чуть светящаяся редкая сетка на ткани, не пропускал даже самый лютый мороз. Бронзовая лампа в виде державшей в руках шар обнажённой девушки с цветочным венком в волосах испускала слабый белый свет.
«Слава магии!.. Магии и золоту Кертицев, делающим нашу походную жизнь вполне сносной, — подумал Ислейв, вскидывая вверх руку с наполненным отличным лутецийским вином серебряным кубком. — Не хотел бы я блуждать по лесам без всего этого, а лишь с кучкой полуголодных злых паршивцев».
Сейчас, развалившись на узкой походной кровати, устланной волчьими шкурами, командир Малахитовых Гиен лениво размышлял о том, стоит ли всё-таки предпринимать вылазку в ставку Ритберга или лучше оставить эту затею.
