По ту сторону пламени (СИ) - "Abaddon Raymond" (полные книги txt) 📗
Под курткой и насквозь мокрой футболкой дыры от пуль маленькие, обманчиво неопасные. Мужчина стискивает челюсти, когда я останавливаю кровотечение вязким гелем, накладываю повязку.
— Не уследил… поверил девчонке…
— Я тоже. Думала, она слишком напугана, чтобы мстить сейчас, — разорвав рукав рубашки и прикусив щеку изнутри, заклеиваю простреленные мышцы в плече, потом обрабатываю порез на ладони. Руки немеют.
— Только после возвращения, — соглашается и замолкает. Невесело фыркает. — Твою мать!
— Молчи лучше. Держись, еще немного, — бинты легли туго, хоть и неровно. Но внутри кровь продолжает разливаться.
— Несколько часов, — морщась, выдыхает. — Я не протяну.
Придавливает раны. Накрываю скользкие пальцы:
— Нет, нет. Не часов, минут.
— Поче… му?
— Янни. Его импульс был гораздо сильнее, чем нужно.
Смотреть назад, откуда доносятся тихие рыдания, почти больно, но я должна — встретиться с белыми от горя глазами Марии и пустым взглядом Мантикоры.
Янни словно спит, положив голову на колени брату. Я вдруг вижу, что он старше, чем кажется… был старше. Заклинание правды слетает с губ.
— Что с ним? — спрашивает Сойт Роэн.
— Ничего, — темнота. Шторм портала задул Яннину свечку. — Его больше нет.
К телу мальчика под распахнутым пуховиком жмется Бес. Скребется, стараясь спрятаться под мышкой. Мария нежно перебирает спутанные пшеничные волосы. Все трое пусты, как ночь без звезд — ни единого проблеска. Я отпускаю чары, стираю влагу со щек:
— Пора, — у Совета было достаточно времени подумать и понять. Запертые в клетке ребер искры мигают, когда я снова говорю, но теперь уже — им:
— Пора.
Пройти между парящими сколами плит, опуститься на корточки рядом с Наасом, сжать закаменевшее плечо. Тронуть холодную Айину руку.
— Это моя вина, — шепчет Наас.
— Это ее выбор, — все мы ужасно ошиблись.
Непоправимо.
Расступаются лучи: приближаются Советники. Картинка плывет от слез. Смаргиваю влагу и поднимаю обе копии пакта из липкой лужи. Снизу бумага напиталась алым, но не растеряла четких строчек и блестящих, сплетенных из металла помарок — подписей тварей. Шесть, одной не хватает.
— Плутон не расписалась.
— Теперь ты — Плутон, — Сано, скривившись, обматывает израненное запястье обрывком туники.
— И девятый Советник, — в холодном свете футболка Илая рябая от крови. Кивает назад.
Труп Гофолии сломанной марионеткой подвешен на дрейфующем обломке. Чтобы все видели.
— Она не присягала на Камне, — скрипучий голос. Совет прячется за слепящими огнями. Похоже, наверное, Плутону являлся создатель. Смеюсь: да он же ее до смерти боялся!
— Тлалок присягал. Связь установлена, — безразлично дергает плечом Свидетель. — Иначе вы бы сюда не пришли, — выплевывает Хикан. Золотые глаза горят лунами. Оборотень по пояс обнажен: затягивает скрученную жгутом майку на бедре Эйсы.
— Что там Гофолия говорил: подчиняйтесь, и никто не пострадает? — усмехается сын Хайме. Хикан шумно выдыхает.
— Мир, — шорох трущихся мышц проникает в мозг. Сирас.
— Или смерть, — обещает тварь Нааса, на секунду обретая форму.
— Свободу, — пленникам Заповедника. Кладу одну из копий на осколок плиты и толкаю вперед.
— Ваши требования немыслимы! — звонко вскрикивают. — Это… это шантаж!
— Как и участие в ритуалах, — цедит Илай.
— Через пару минут три Высшие твари окажутся в сердце Университета, — отвечает Эйса. — А еще три, вместе с армией себе подобных — снаружи, у защитного контура, который Советник Аваддон может с легкостью снять. Лучше бы к моменту перехода ваши подписи скрепили договор.
— С чего бы тварям просто не перебить нас? — доносится издалека. — На хрен эти танцы?
— Вот именно! — гомон поднимается вспугнутой птичьей стаей. Я провожу ногтями по ране, цепляю рваные края. Шрам дергает, обжигает кипятком. Прогулка по ветхой крыше привела меня в странное место, где каждый шаг — согласие, бегство. Блики в пыльных стеклах. Обещание. Цветы и кости, мертвое чудовище. Горящий дом в ночи, рябь на стальной воде и запах снега, помехи в телевизоре. Слишком мало и всегда — очень много. Если я оступлюсь, никакое волшебство этого не исправит. Сжимаю пакт Серафима и — ладонь в кулак:
— Вы для них — боги, — щурюсь от ослепляющего сияния. Фонари стирают реальность, будто я одна против целого мира.
Тень в белой камере Заповедника.
— Все они — кокон из страха и боли, а внутри — чья-то память. Они не понимают ее. Они не понимают нас. Но кроме нас у них ничего и нет.
Молочная белизна взрывается рокотом:
— Но они убивают! Убивают даже…
Молчу, пока крики не сминаются в тишину.
— Они не умеют иначе. И вы, их создатели, тоже! Оглянитесь вокруг, — пламя срывается с пальцев. Выше, ярче! Хватит прятаться за звездами!
Новорожденное солнце красит вскинувших оружие черно-белых людей золотом и багрянцем. С тяжелым вздохом соскальзывает на землю и складывается пополам тело Советника Гофолии.
— Это жизнь, которую вы выбрали. Ради этого вы лишились прошлого: чтобы оказаться здесь и сейчас! Таким же будет и будущее, если продолжите бежать от своих страхов, — проглотив комок в горле, разглаживаю мятые страницы пакта, оставляя красный след. Вторая стопка листов зависла перед людьми в серых одеждах — одинаковых, хоть и совершенно непохожих. Равнодушно смотрят, словно не замечая вздрагивающей от ветра бумаги. К черту. Выдыхаю:
— Не хотите мира — не нужно. Мы заберем тварей из Заповедника и уйдем, Университет не пострадает. Ни сегодня, ни потом. Все будет ровно по-старому, вы лучше меня знаете, как именно, — не могу сдержать смешок: я провела в Университете единственный день. Зажмуриваюсь, пережидая дрожь:
— Только скажите, что выбираете это будущее. Вы сами, не Совет.
Пламя разбивается о потолок. Стоит моргнуть — вокруг смыкаются стены, рассыпают фонтаны искр дымящие мониторы, истерический писк вспарывает воздух. Рывком оглядываюсь. За спиной вместо черноты Отрезка — занавешенное стекло, расстрелянное и исписанное заклинанием.
— Привет, — маг в старомодном коричневом сюртуке… Даниель Эрлах. В другой жизни и штормовой ночи он помог прогнать дух Советника Тлалока, а сейчас расслабленно прислонился к прозрачному прямоугольнику двери, от руки по узору расползается волшебство. Барьер. Колышутся обрывки занавески — конференц-зал, где я разговаривала с Максимилианом, полон встревоженных людей в форме и белых халатах. Вглядываюсь в лица, искаженные паутиной выстрелов, а вижу иное: Университет, оплетенный защитой, как кровеносными сосудами. С силой тру веки, но картинка не уходит, будто вытравилась на сетчатке. Вот слепое пятно Заповедника, от него ответвляется кишка архива. Рядом пульсирует тьмой точка — что там? Густая сетка лежит на лабораториях и складах у бара, но ярче всего горит контур.
Нет, теперь полыхает.
Взывает сирена. Низкий звук вибрирует в костях: чары определили вторжение. Я сжимаю листы, возвращаюсь к моменту на крыше. Невесомость перед падением, когда боль еще не пришла, когда страх еще не родился. Когда — все в порядке:
— Хватит. Все правильно, — и неисчислимые голодные твари снаружи, и дымное облако внутри. Они не враги нам. Успокойся.
Вой сворачивается, утекает под землю.
— Неплохо, — кивает Эрлах. Любой из Советников способен вновь всколыхнуть тревогу, но они по-прежнему странно безучастны. В рассеянном белом свете, который излучают сами стены и даже пол, пепельная завеса между нами роится, скрадывая детали: твари стоят на защите хозяев. Веет холодом. Поежившись, поворачиваюсь к магу земли.
— Я так понимаю, ничего еще не окончено, — над сверкающей медью макушкой в стекло беззвучно вгрызаются пули.
Дергаю плечом. На языке вертится тысяча вопросов, но ни один по-настоящему не имеет значения.
— Что вы выбираете, — глухой, почти незнакомый голос принадлежит Наасу. Рядом с ним у тела Айяки замирает Сано, встают с побледневших ошметков знака Хикан и Эйса. Сын Хайме тяжело повисает на оборотне, штанина под жгутом темная от крови. В позе Илая читается та особенная мягкость, что обычно предшествует нападению. Заметив мой взгляд, маг улыбается уголком губ, коротко вытирает распоротую щеку. Страшный, острый. Пламя в нем рвется наружу, заливая радужку цветом жарких углей.
