По ту сторону пламени (СИ) - "Abaddon Raymond" (полные книги txt) 📗
Охотники молчат. Напирают, толкаются: огромный зал забит под завязку. Передние ряды вынужденно делают несколько шагов вперед. Отклонившись, деревенеют в метре от облака тьмы.
— Какое будущее вы хотите: новое или старое? — я почти шепчу, но слова гулко перекатываются под потолком. Мониторы на столах по периметру перемаргивают пиками графиков, красными и желтыми: заключенный в пиксели огонь. Без тени под ногами я будто голая. Все мы — грязные, раненные, оборванные и мертвые — чужие среди чистых линий и резких углов, просчитанных вероятностей и безликих мундиров. Таким нет места в жесткой структуре стихий и блоков.
Надо уходить.
Отступаю назад, сплетая формулу разрыва, когда кто-то далекий и невидимый за другими, а потому смелый, говорит:
— Подписывайте!
Вздрагивает, оглядываясь, один из Советников. Самый молодой, широкое лицо и тонкие руки. Сано, а еще раньше Наас, называли имя: Цирта Коди. Старики хранят спокойствие. Конечно, у них моя кровь. Кровь каждого. Они знают, где найти наши семьи.
И что нам некуда бежать.
Они умнее, опытней и сильнее. Колючие от ярости искры во мне — лишь проекция восьмиглавого созвездия. Реальность куда многогранней.
— Давайте! Что мы теряем? — выкрикивают в толпе. Вы — ничего. Совет — власть, и прямо сейчас, когда одинаково одетые и покорные люди вдруг заговаривают на разный лад:
— Хуже не будет! Некуда!
— Вдруг получится! Стоит рискнуть.
— Так обереги не нужны станут, да? Вообще?
— Мир!
— Твари все равно освободятся! Надо подпи..
— …сывайте! Я дома полгода не был!
— Мир! Я за мир!
— Давайте!
— Мир!
— Мир!
Мир. Мир. Мир. Встречаюсь взглядом с Советником Коди. Киваю на отмеченный смертью пакт перед ними. Касаюсь ямки между ключиц, где пульсирует ненавистью крохотная вселенная. Мужчина сужает светлые глаза.
Крики смазываются в вязкий шум, на мгновение расплываются чертеж Университета и ухмылка Коди. Царапаю горло, чтобы сделать вдох. Вспыхивают болью зажившие рубцы, полуобморочная темнота отбрасывает в прошлое: я вновь с удавкой на шее под заревом потревоженного барьера. Кровь на руках — Нины. Если запрокину голову, то увижу Кана, затягивающего цепкие петли…, нет, нет. Его лицо сгорело, а ребра сломались вовнутрь. Кан тоже сражался, а лучше бы сумел проиграть. Отнимаю пальцы. Это только плоть. Коди использует мой страх против меня же. Как просто, как изящно.
— Зарин! — комната дробится калейдоскопом, когда я медленно оборачиваюсь. Огнисто-ржавое пятно Эрлаха, вспышка — машинально ловлю что-то звонкое и прохладное. Между лопаток упирается ладонь, дыхание зимы щекочет затылок. Успокоиться. Мне нужно… пятиконечные кусочки металла, витая цепочка. Я оставила их на колодце по ту сторону волшебства, но теперь, когда стискиваю кулак, звездочки впиваются в кожу. Вдруг слышу в памяти стылый, пропитанный дымом вопрос умирающего искателя:
— Чему и кого хочет научить твоя тварь? — зажмуриваюсь.
Плутон ведь сказала мне это давным-давно, среди сумеречных деревьев: за страхом всегда скрывается желание жить.
— Надежда, — лишенное основы, глупое чувство.
Но из глупого вроде соскучившихся по покою людей вокруг складывается:
— Мир! Мир!
— Она хотела научить меня надежде, — можно искать бессмертие в небе, но оно повсюду. Выбирай.
Отпусти.
Поверь: в чудовище из камеры Заповедника. В рыжеволосого незнакомца, в сломанного страхом огненного мага. В привидения, в обещания и — мальчишку, что едва помнит прожитый день. В себя, других и мир, где есть место для каждого:
— Для убийц, для проклятых. Для меня.
Украшение соскальзывает, исчезая. Вместе с ним горячо лопается и рассыпается морок, растекается сверхновой звезда по имени Цирта Коди.
Согнувшись, жадно глотаю морозный воздух, звуки, прикосновения. Позади стало человеком меньше. Подарок безымянной девочки обратился серебряной водой.
Погасли крики.
В шероховатом молчании пульсом бьется писк компьютеров.
Накрываю руку Илая. Обнимает теснее.
Под ногами — стеклянное крошево. Стена и барьер за спиной Эрлаха разрушены, но никто не решается войти, пока Даниель стоит на пороге.
Что он такое?
Скрипят по кафелю шаги. Стучит трость. Опускают оружие охотники.
Шуршит бумага.
Что-то неуловимо меняется. Я ищу различие, нахожу, но не понимаю. Оно просто есть.
— Серхи. Главный после Гофолии, — жарко шепчет на ухо Илай. Выдыхает:
— Мы победили.
Вслед за первым магом перекраивают закон второй, третий, четвертый… после седьмого приходит мой черед. Но Илай не отпускает:
— Нет, подожди.
— Пакт Серафима должен быть подписан Советом в полном составе, иначе документ можно оспорить, — говорит Сано Тхеви. — Необходимо избрать девятого Советника и провести инициацию.
— Да вон же Эрлах, — сообщает кто-то. — Считай, выбрали.
Ему вторят другие:
— Дани в Советники!
— Даниеля! Эрлаха!
— Едва ли данный вариант голосования можно назвать всеобщим и честным, — вкрадчиво произносит надколотый старостью голос. Отрезает ропот. — Особенно, когда речь идет о главенстве в Совете.
Тишина липнет к коже.
— Да наплевать, — хрипит Наас.
Выворачиваюсь из рук Илая и иду к нему.
— Допустим, — насмешливо улыбается пожилой мужчина в жемчужно-серых одеждах. Прямой как жердь, из-под воротника кителя до подбородка змеится густая вязь знаков. Сухой лысый старик рядом… Серхи — замечаю блестящую сталью трость, — что-то говорит ему, заставляя чуть наклониться. Кивнуть. Выпрямиться:
— Церемонию инициации не провести без Камня.
А Камень вы не получите — остается несказанным. Они тянут время, ищут лазейку. Советник Коди лежит между нами: розовый, полнокровный, набухший. — Значит, война, — спешит выплюнуть Наас. Вокруг него плавится тьма, пахнет прогорклым пожарищем.
— Как удачно, что я позаботился об этом, — мягко говорит Даниель Эрлах. Он о многом позаботился. Мне бы испытывать благодарность, но…
Мария обнимает тело брата. Скрючился в обмороке обрубок человека — Мантикора. Сано, поднявшись на цыпочки и баюкая раненные запястья, напряженно высматривает возлюбленного среди черных мундиров. Темный от боли Сойт Роэн провожает меня цепким взглядом. Его время кончается. Я касаюсь Нааса:
— Не надо, это никого не вернет, — горячий и закаменевший, до тошноты весенний. Рвано качает головой, не давая заглянуть в лицо. Смотрит на Айяку. Вне нас по капле умирают секунды, волнуется море людей. Вспышка беспокойного лимонного света отзывается в костях — звезд снова восемь. Я роняю листы на пол и кусаю губы, чтобы не заплакать.
Застывшая в трупном оцепенении девушка — заострившаяся и чужая. Наас стер кровавые пузыри с ее подбородка, но даже так она выглядит чудовищно мертвой. — Она бы убила их, — чуть слышно отвечает Наас. — Она бы…
Сожгла, пусть в ней теплилась всего искра огня. Айя — яростная, храбрая, одинокая и напуганная, потерялась где-то в клетке кварталов Отрезка или позже, в черноте между двумя мирами. Всхлипываю, утыкаясь ему в плечо:
— Но не ты, не сейчас.
Сано подбирает копию пакта. Терпким ароматом прелой земли мимо проходит Даниель, легко минует дымный барьер из тварей.
— Однажды, — обещает Советник Эрлах.
— Однажды, — Наас гладит меня по волосам. Оборачивается.
Ореховые глаза совершенно пусты:
— На что это похоже, — спрашивает он, — когда раскалываешь душу?
Ты знаешь — хочу сказать я. Но, тронув мокрую, изсадненную щеку, вдруг нахожу единственно верное слово:
— На молитву.
— Молитву? — ты отдаешь лучшее в тебе. Все, чем являешься и хочешь стать, в надежде, что этого будет достаточно для чуда:
— Магия не всесильна. Когда мало и страха, и гнева, остается только верить, что все не напрасно. Что кроме причины есть и смысл. Надеюсь, когда-нибудь мы найдем его.
Равновесие в хаосе обломков. Волшебство в кишащей чудовищами темноте.
— Дай нам шанс. Хотя бы сегодня, — прошу я. Эрлах и Совет подписывают обе копии пакта: рушатся и отстраиваются наново связи между вещами. Я сбиваюсь со счета, умирая и рождаясь раз за разом. Вот опять: Наас хмурится до глубоких изломов на переносице.
