В последний раз спрашиваю по- хорошему: Ты на мне женишься? (дилогия) (СИ) - Николаева Раиса Борисовна
Каждая из приходящих мыслей была тяжелее предыдущей, а поскольку они двигались в голове хороводом, то Лорри уже не знала, какая из этих мыслей худшая. Ей так хотелось в раздражении стукнуть подушку кулаком или резко перевернуться с боку на бок, но этого нельзя было делать ни в коем случае. Шертес был способен (при желании), услышать каждый шорох, поэтому приходилось сдерживать себя, чтобы не вертеться юлой и тяжко не вздыхать.
Вспомнился бывший муж. Наверно потому, что когда она ссорилась с ним, то, наоборот, демонстративно вертелась в кровати и тяжело вздыхала, всем своим видом демонстрируя страдания. Лорри вдруг подумала, что тогда в ссорах с Виктором она ведь и не страдала по- настоящему. Главным было настоять на своем любой ценой. Как легко манипулировать кем-то, к кому не ощущаешь любви! Можно демонстративно молчать целыми днями, можно пренебрежительно шмякнуть перед его носом тарелку с едой, можно шантажировать его отказом в интимной близости… да, этот способ был наиболее действенным, но вот к чему это только привело? Лорри усмехнулась: попробуй поманипулировать Шертесом. Да ей даже в голову ни разу не пришло попытаться пригрозить ему постелью.
И дело тут не только в том, что Шертес так себя ведет, что становится невозможным сказать ему нечто подобное, а в том, что ей самой хочется быть рядом с ним каждую минуту.
Она его любит, — с грустью, в который раз констатировала Лорри, этот никому не нужный факт. Любит… любит… любит, странно, но это слово не вызывало в ее душе никакого отклика, словно оно не отображало те чувства, что Лорри испытывала к Лорду Шертесу.
Делать было нечего. Уснуть она не могла и Лорри стала размышлять, с чем можно сравнить ее чувства к вампиру? Вернее не так: с какими героинями романов и теми чувствами, что они питали к своим избранникам, можно сравнить то, что она испытывает к Шертесу. Лорри задумалась, но в голову почему-то лезли не героини романов и сериалов, а ее знакомые женщины, с которыми она рядом жила или работала.
Например, Надя. Красивая ухоженная женщина, муж красивый… был, пока не спился. Один раз Ирина Павловна видела его валяющимся в подъезде в луже мочи и блевотины. Она была на сто процентов уверена, что Надя разведется со своим бывшекрасавцем, сама бы она точно так и поступила, особенно, с учетом того, что сын пьяницы помогал матери затаскивать отца в квартиру. Так вот нет. Не бросила она его. Таскала по врачам, несколько раз кодировала, но он все время срывался. Ирина Павловна с недоумением следила за этой неравной борьбой, исход которой был предрешен. А дудки. Надя, совершенно случайно нашла способ отвлечь мужа от бутылки. Они стали челноками, покупая и продавая вещи. Она сначала боялась, что муж пропьет товар, но он вдруг увлекся. Они стали жить душа в душу. Лорри вдруг подумала: а ведь Надя любила мужа. Ни жалостью, ни сочувствием так помочь невозможно. Жалость заставляет быть снисходительной и в некоторых жизненных ситуациях может утопить, не дав вынырнуть на поверхность. А вот любовь… это совсем другое. Любовь словно заставляет видеть лучшее в человеке.
Лорри подумала: если бы с Шертесом произошло подобное, и он спился, опустившись на самое дно жизни, стала бы она его так самоотверженно спасать? Она грустно улыбнулась. Во-первых, Шертес вампир, а, значит, вдоволь навалявшись в канаве, он будет иметь в запасе еще множество лет, чтобы выбраться обратно. А во-вторых… а во-вторых, Лорри, неожиданно, поняла, что мужчина потерявший ее уважением, становится ей неинтересен. От этого открытия ее покоробило. Эгоизм, причем, чистой воды. Получается, что пока мужчина на высоте, он для нее привлекателен, стоит ему по какой-то причине скатиться вниз, и она, вместо того, чтобы помочь ему подняться, отвернется от него, предпочитая остаться в одиночестве. Лорри в ужасе затрясла головой: нет, нет, она не такая, она добрая и хорошая.
Она поможет Шертесу, поможет всем, чем только сможет, но вот чем? Лорри иронично хмыкнула в унисон своим мыслям: какая же она все-таки лицемерка. Мужу — простому работяге помочь не очень-то спешила, а вот бывшему мужу-лорду — аж бегом. На душе стало так противно, а потом разгорелась злость. А с какой стати она взялась себя казнить? В ее жизни так случилось, что мужчина, который запал ей в душу — лорд. Все. Точка. Забыли. Надо думать о другом, о том как ему помочь. Она ведь много видела, много слышала, многому не придавала значения. Сейчас, важна каждая мелочь, она будет для Шертеса записной книжкой, из которой он сможет черпать сведения, которые забыл. Такое успокоение накатило на нее. В жизни появилась хоть какая-то определенность. Роль секретаря Шертеса, его доверенного лица, ей очень понравилась.
Осталось обдумать последнюю деталь ее будущей жизни рядом с Шертесом. Что ей делать, если он предложит ей снова стать его женщиной? Первой мыслью Лорри была: тоже мне проблема! Но потом она поняла, что это действительно проблема. Она на секунду представила, что вот сейчас Шертес зайдет к ней, поцелует ее, и она не сможет удержаться, чтобы не ответить на его ласки. А дальше что? Наступит утро или вечер, он встанет, оденется и пойдет заниматься своими делами, поскольку она для него в данный момент — никто. Ну, может симпатичное НИКТО. Лорри резко села на кровати, только в эту секунду до конца осознав, что если она уступит Шертесу до пробуждения, либо памяти, либо чувств, она может поставить крест на их совместном будущем.
Глава 8
Утром Лорри была внутренне собрана и решительна.
— Лорд Шертес, — официальным тоном обратилась она к мужу. — Ночью я долго думала над сложившейся ситуацией, и я хочу поговорить с вами об этом. Я вижу несколько вариантов выхода, мне хотелось бы знать ваше мнение.
Они встретились в той же комнате, что и накануне, те же два кресла стоящие друг против друга и тот же столик, что разделял их. Сейчас Лорри не торопилась. Она хотела, как можно точнее, как можно полнее донести до вампира свое видение и свое отношение к тому, что происходило, и добиться от Шертеса самого лучшего и самого благоприятного для себя выхода. Она с некоторым самодовольством похвалила себя, что ее бухгалтерское прошлое, позволило продумать все подводные камни, что могли встретиться в этом разговоре. Да… святая наивность.
— Слушаю вас внимательно, — Шертес был сама любезность. Его тон и взгляд, полные иронии и сарказма, не понравились Лорри, и она начала несколько более неуверенно, чем собиралась. Из-за этого ее слова зазвучали настолько пафосно и приторно, что она и сама это почувствовала. А ведь в мыслях все было так красиво, так убедительно, так искренне! Но деваться было некуда. Что не запутаться и не забыть сказать все важное, что она придумала, ей пришлось придерживаться этих заготовленных фраз, хотя каждая следующая звучала еще противнее предыдущей.
— Лорд Шертес, хоть наш брак и расторгнут, но я все равно хочу помочь вам. Я останусь с вами на некоторое время, чтобы быть вам другом и помощником. Я, разумеется, знаю не все, но все равно очень много, поскольку вы делились со мной своими планами, объясняли многие свои поступки, рассказывали о своем прошлом, рассказывали о родителях, о своем доме, о своих друзьях. Я знаю имена некоторых магов, с которыми вы встречались, знаю, в чем вам нужна была их помощь, знаю… — Лорри и сама не заметила, как стала говорить немного нараспев и это длинное перечисление всего, что она знала, напоминало заунывную балладу, в которой менестрели перечисляли достоинства короля или королевы. Шертес молчал внимательно разглядывая облицовку большого камина. Лорри тоже замолчала на секунду, поскольку очень неприятно разговаривать с собеседником, по лицу которого даже невозможно понять слышит он тебя или нет. Но Лорри была вынуждена продолжить. Ей необходимо было довести до сведения вампира, что если она и останется в его доме, то только на определенных условиях, первых из которых было полное отсутствие супружеской близости. Это условие было настолько важным, что она решила изложить его в первую очередь, дальше она хотела поговорить о денежной помощи и о многих других вещах, но о том, что она не собирается с ним спать Лорри хотела сообщить немедленно. Но как раз в эту минуту Шертес тяжело и обреченно вздохнул и сказал, столь же обреченным голосом:
