Затерянные в солнце (СИ) - Волк Сафо (серия книг TXT) 📗
— Ты можешь пострадать, — хрипло проговорил Бьерн, чувствуя предательскую слабость, сжавшую глотку.
— Плевал я на то, что ты думаешь, — повторил Лейв.
— Я не хочу тебя ранить.
— И на это я тоже плевал.
— Боги! Да что тебя как заклинило-то?! — едва не вскричал Бьерн, чувствуя, как внутри что-то надрывается, все быстрее и быстрее лопается, как бегут трещины по всей его предыдущей жизни, словно по гранитной скале, и из них во все стороны разрастается зеленый веселый летний плющ с маленькими белыми цветочками.
— Да потому, что ты идиот! — прорычал Лейв, и его пальцы дрожали, когда он лихорадочно расстегивал ремень Бьерна. — А теперь просто заткнись и поцелуй меня! Потому что времени у нас крайне мало.
— Что, прямо здесь?! — вытаращился на него Бьерн. — Сейчас?!
— А почему, Иртан тебя за ногу, нет? — прорычал Лейв, возясь с его рубашкой. — Я ждал целую кучу лет, и больше ждать не собираюсь.
— Да ничего ты не ждал! — рявкнул Бьерн, вцепляясь в завязку своих штанов и не давая Лейву развязать ее. — Это я ждал тебя десять лет! А ты только три недели назад это понял!
— Какая разница? — поморщился Лейв. — Три недели были настолько же мучительны, насколько твои десять лет, поэтому закрой рот и поцелуй меня!
Бьерн попытался спихнуть его, но сил не было. А потом откуда-то издали послышался рев. Бьерн сначала и не понял, что это, замерев под Лейвом и перестав сопротивляться. Рев тысяч глоток нарастал и нарастал, и в нем клокотало столько ярости и безумия, что Бьерну стало страшно. Он уже слышал такой рев один раз, как раз перед отлетом из деревни женщин, когда что-то обуяло Гревара, и он напал на других макто.
— Что это? — вдруг замер Лейв, выпрямляясь и прислушиваясь.
— Макто, — тяжело проговорил Бьерн. — И судя по всему, они взбесились. Все.
==== Глава 17. Жертва ====
Ледяной снег жег ступни Ингвара, а морозная ночь вонзила клыки в обнаженные плечи. От всего тела валил пар, словно он только что вышел из горячей бани на холод, но ему было все равно. Ярость, опьяняющая, сводящая с ума ярость клокотала в крови, пульсировала в висках, билась в горле, делая каждый вздох таким тяжелым, будто грудь стянули железными цепями. Но в этом было и что-то неуловимо прекрасное, такое нужное ему все эти месяцы. Ощущение жизни.
С черного чистого неба на голову сыпались острые кристаллики звезд, а обломок луны висел над самым горизонтом, скалясь на него, словно бросая вызов. Только он сейчас почти что ничего и не видел, все окружающее превращалось в размытые тени, скользящие перед глазами и смешивающиеся в одно пятно. И в этом пятне вниз медленно летела одна единственная, рубиновая, пронизанная светом капля крови.
Черная ярость поднялась и захлестнула голову, и Ингвар почти что ослеп от боли в диком глазу. Держать его закрытым было так сложно, невыносимо сложно, как никогда в жизни. Почти так же больно, как когда умирал Родрег. Слова бестолкового глупого щенка растревожили рану в груди. Что он мог знать о том, что такое любовь? Как он мог понимать, каково это — нести ее в своей груди все эти годы? Глупый мальчишка, так невыносимо похожий на Родрега, такой далекий. Всем, кого я любил, не было никакого дела до этого. И это верно, потому что любовь дает силы жить. Мучая и разрывая нас на куски, она дает нам ощущение борьбы и жизни, и если не будет его, не будет и самой жизни.
Сжав зубы, Ингвар отогнал прочь медленно падающую каплю. Ему сейчас было не до воспоминаний, не до грусти. Анатиай, проклятые отступницы из тех, что забили своим бредом голову его единственного сына, осмелились показаться на границах его лагеря, а Ингвар прекрасно знал: где трое анатиай, там и вся армия. Их нужно было убить немедленно, чтобы не донесли весть. Если они успеют подготовиться, победить их будет сложнее. А Ингвар не хотел терять людей, если можно было сохранить их для битвы с ратью Неназываемого. И пусть битва эта будет проиграна, он с честью сразится в ней. И никто не сможет сказать, что вельды струсили или отвернулись. Вельды примут вызов и будут биться до конца, но сначала исполнят свой священный долг.
Длинные ноги несли его через полутемный лагерь вельдов. Со стороны посадочной площадки для макто протрубили сигнал об обнаружении вражеской разведки, и Ингвар едва не зарычал от ярости. Он должен сам собственными руками убить этих анатиай и показать своему сыну свою правду. Потому что если мальчик не раскроет глаз и продолжит упорствовать, его действительно придется отравить. Крылатый вельд не нужен трону. Он может быть нужен лишь своим крылатым собратьям или этим потаскухам с гор, но не вельдам. Орунг распорядился их судьбой еще две тысячи лет назад, и никто не вправе идти против нее.
Вокруг из палаток начали высовываться сонные всклокоченные головы наездников. Все они замечали царя и низко кланялись ему, а потом торопливо выбегали следом, кое-как натягивая на плечи летную форму и перепоясываясь ятаганами. Ингвар только морщился от этого, чувствуя ярость. Хотя, с другой стороны, может оно и лучше. Пусть увидят уже, наконец, как он зарежет этих анатиай, пусть убедятся, что царь не размяк и не ослабел за долгие годы без священных походов.
— Отец, остановись! — раздался сзади хрипловатый голос Тьярда.
Ингвар только оскалился себе под нос. Пусть покричит, пусть побегает за ним, все правильно. Как только он увидит, как анатиай нападают на вельда, сразу же одумается. А нет, так этот вопрос можно будет решить и другим способом.
Шаги сына приближались, как и его торопливое дыхание. Потом он догнал Ингвара и пристроился рядом. Крылья за его спиной нервно подергивались, будто у почуявшего опасность макто.
— Отец, мы не должны этого делать! Мы должны договориться с ними, слышишь? — в голосе Тьярда звучала настойчивость. — Если ты продолжишь эту войну, вельды погибнут!
— Замолчи, сын. Ты ведешь себя неучтиво по отношению к царю на людях. Это недопустимо, — заметил Ингвар.
— Иртан! — едва не застонал Тьярд, а в глазах его пылала ярость. — Ты выслушаешь меня или нет?
— Я уже достаточно услышал, — Ингвар тяжело взглянул на него. — Хватит сотрясать воздух, сын. Твои речи не делают тебе чести.
Тьярд прорычал ругательство сквозь стиснутые зубы, но рот закрыл, и за это Ингвар был ему благодарен. Он не хотел бы бить собственного сына на глазах других наездников. Это пошатнуло бы его авторитет, не говоря уже об авторитете самого Тьярда. Тот все еще номинально являлся Сыном Неба, а это придавало ему особую сакральность. И если щенок все же одумается и согласится вместе с Ингваром вести войска, воины в них должны уважать его. Нет более жалкого зрелища в этом мире, чем полководец, которого не уважают его солдаты.
В темноте впереди виднелись ровные ряды сигнальных факелов, окружающих посадочную площадку. У ограждения уже метались какие-то фигуры, а еще большая черная тень недовольно рычала, утробно и низко, клацая своими длинными острыми клыками. Ингвар взглянул на своего макто, и Ферхи вывернул голову через плечо, отвечая ему долгим взглядом своих золотых глаз. В груди сразу же потеплел золотистый комок его чувств, и Ингвар передал ему часть своей ярости и жажды крови. Макто взревел, забил крыльями по воздуху и замотал головой из стороны в сторону; держащие его наездники отступили на шаг, чтобы не попасть под удары мощных крыльев.
Навстречу Ингвару выбежал стражник, низко кланяясь и поднося ему блюдо дымящейся конской крови. Царь всегда наносил ритуальные узоры на лице и теле кровью перед тем, как выступать в священный поход. И пусть он сейчас летел навстречу не всей армии анатиай, а какой-то жалкой кучке разведчиц, все равно можно было считать, что сейчас начиналась его война. Кивнув, Ингвар запустил руку в таз с кровью, наслаждаясь ощущением теплой вязкой жидкости, которая на морозе казалась почти что горячей, а потом провел окровавленными пальцами полосы на лбу и щеках, прося Орунга принять жертву.
