Дом горячих сердец (ЛП) - Вильденштейн Оливия (лучшие книги TXT, FB2) 📗
— Не могу поверить, что ты первый раз в Тарелексо.
— Марко не хотел, чтобы я путешествовала по королевству. Он, наверное, боялся, что я сформирую своё мнение о том, как он относился к низшим классам людей.
— А ты его сформировала?
Слышит ли она напряжение в моём голосе?
— У меня есть мнение насчёт всего и всех.
Она пристально смотрит на Катриону, говоря это.
Я хочу защитить свою подругу, но она что-то скрывает. Как бы мне хотелось узнать, что…
И хотя плечи куртизанки распрямляются под всей это черной тканью, что на ней надета — знак того, что колкость Эпонины не осталась незамеченной — она просто продолжает смотреть на крыши, которые становятся выше и ярче по мере того, как мы возвращаемся на восток в сторону той части столицы, где проживают чистокровные фейри.
— Есть ли какие-нибудь ограничения на использование магии в Неббе? — спрашиваю я, так как мне действительно это интересно.
— Единственное ограничение, которое существует, применяется как к чистокровным фейри, так и к полукровкам. Магию нельзя использовать для причинения вреда, хотя стоит отметить, что если чистокровный фейри заявляет о самообороне, то закон будет к нему более снисходителен, чем к полукровке в такой же ситуации.
— То есть все могут использовать магию для повседневных дел?
Глаза Сиб заметно расширяются и заполняют прорези её маски.
— Абсолютно. Это даже поощряется. Лишь бы повышалась продуктивность.
— Может, мне стоит переехать в Неббу? — говорит Сиб со вздохом.
Эпонина улыбается.
— Мы будем тебе рады.
Интересно, каково мнение Лора по этому вопросу? Стал бы он ограничивать фейри или точно также поощрял бы использование магии?
Что-то блестит в ночном небе, и я решаю, что это глаза Короля воронов, потому что ни у какого другого ворона нет глаз металлического цвета, но я оказываюсь не права.
Это не Лор.
Это наконечник стрелы.
Которая летит точно в сторону нашей гондолы.
ГЛАВА 43
— Ифа, в сторону! — кричу я. — Принчиса, осторожно!
Эпонина уже вырастила вокруг себя стену из лиан, а мои друзья ещё не начали использовать свою магию, поэтому я слетаю с дивана, выставив руки вперёд, чтобы уронить их на пол.
Прижав их к палубе, я резко вдыхаю. Но не из-за падения, а потому что что-то кусает меня в бедро сзади. Я смотрю за спину и замечаю стрелу, которая торчит из тонкой ткани цвета индиго. И хотя адреналин, циркулирующий в моём теле, притупляет боль, когда я сдвигаю ногу, и стрела не выпадает, я заключаю, что она проткнула не только складки моего платья.
Полетят ли в нас новые снаряды?
Неужели, все эти женщины пострадали из-за меня?
Мерда, мерда, мерда.
Я слышу, как Таво кричит гондольеру, чтобы тот сменил курс, а принцесса визжит внутри кокона из лиан. Может быть, в неё попали? В кого целился лучник?
Лодка покачивается, а вода переливается через низкий борт, намочив мою спину, как вдруг воздух темнеет, и раздаются взмахи огромных крыльев, которые закрывают звёзды и фонари. Слышится карканье, пробирающее до мурашек, и резкие крики. Они эхом отражаются от беспокойного канала и его гладких известняковых стен.
— Сиб, ты в порядке? — спрашиваю я.
— Осторожно!
Широко раскрыв глаза, напоминающие две серые луны, Сиб хватает меня за затылок, пригибая моё тело к полу, и ещё одна стрела со свистом пролетает над нами.
Я не смею пошевелиться, ожидая, когда нападение закончится. Мой пульс так отчаянно бьётся, что раздувает шею, и я никак не могу отдышаться.
— Закончилось? — хрипло говорю я Сиб, которая смотрит в небо.
— Д-думаю д-да.
Моя подруга так сильно дрожит, что всё её тело трясется.
Приподнявшись на локте, я разворачиваюсь и выдираю стрелу. Я почти падаю обратно из-за пронзившей меня боли, но стоны, вырывающиеся изо рта Катрионы, заставляют меня напрячься. Отбросив стрелу в сторону, я перевожу внимание на куртизанку, как вдруг с её губ срывается очередной тихий стон.
Когда я в ужасе смотрю на неё и замечаю стрелу, вонзившуюся ей в щёку, из моего горла вырывается крик.
— Нам нужен лекарь!
Как бы плохо я ни относилась к Диотто, его округлившиеся глаза и восковой цвет лица говорит мне о том, что он пребывает точно в таком же шоке, что и все мы.
— Таво, ты меня слышишь?
Он резко кивает.
Я подползаю ближе к Катрионе, задняя часть моей ноги горит, как сатана. Глаза куртизанки сверкают, как осколки бокала, которые валяются рядом с её плечом.
Святой Котёл, как же ей должно быть больно…
И хотя я понимаю, что могу сделать только хуже, я выдираю стрелу. Кровь брызгает из раны и начинает течь по её прекрасному лицу, пропитывая серебристый парик.
Я обхватываю её подбородок трясущимися ладонями.
— Катриона?
Мой взгляд опускается на рану на её щеке, где среди крови, я замечаю белеющую кость.
— О Боги, это… это…
Сиб прерывает свой вопрос, который начинает вибрировать в моём оранжевом парике и пульсирующей голове.
Слёзы, наконец, начинают течь из покрасневших глаз Катрионы, собираясь под маской.
— Прости… меня, — бормочет она почти беззвучно, но я нахожусь так близко к ней, что улавливаю эти слова. — Я не хотела…
За что? За что она извиняется? Я хочу закричать, но едва могу контролировать своё дыхание.
Когда губы Катрионы снова начинают двигаться, и я не слышу, что она говорит, я срываю с себя маску и парик.
— Что ты сказала? — хрипло говорю я.
— Тебе не надо было… возвращаться.
Я вспоминаю о словах, сказанных мне Сиб. Она сказала, что, вернувшись, я поставила всех под угрозу. Трещина в моей груди становится шире, потому что целью этого нападения была я.
Эти женщины попали под удар из-за меня!
Алые губы Катрионы раскрываются, и я решаю, что она хочет сказать что-то ещё, но она закашливается и забрызгивает мои ключицы и шею капельками крови.
Её плоть становится горячей под моими ладонями и как будто начинает опухать. И, конечно же, её щека раздувается. И твердеет. Вокруг раны образуются рубцы, которые начинают расползаться. Её маска становится слишком тесной и врезается в кожу.
Я осматриваюсь и замечаю, что мы уже причалили к берегу, и что вокруг нас собралась толпа.
— Где лекарь?
Таво тупо смотрит на меня сверху вниз.
Я уже собираюсь попросить воронов найти лекаря, раз фейри такие некомпетентные, как вдруг мне в голову приходит другая идея.
— Таво, призови свою магию и прижги её рану!
Катриона стонет.
— Горит.
Только Таво ещё не касался её своим магическим пламенем.
В течение пары секунд я раздумываю над тем, чтобы скатиться вместе с ней в Марелюс и заставить Минимуса лизнуть её рану своим чудодейственным языком, но что если мой змей схватит куртизанку и уплывет в своё логово?
Я откидываю волосы назад и пальцами касаюсь серёжки. Как я могла забыть о кристалле Лазаруса? Я тру камень желтоватого цвета между пальцами до тех пор, пока не собираю оттуда всю мазь, и мои пальцы не покрываются липкой субстанцией.
Катриона наблюдает за мной, её глаза становятся стеклянными, лицо бледнеет и выглядит таким распухшим и покрытым таким количеством рубцов, что меня тут же переносит в прошлое, в видение, которое однажды отправил мне Лор, и в котором мальчик съел ядовитый мох, растущий вдоль реки.
Когда её кожа начинает вылезать за пределы серебристой маски, точно тесто на расстойке, я наношу мазь на её открытую рану, стараясь подавить желчь, которая подступает к горлу, когда мои пальцы касаются окровавленных тканей и твёрдой кости.
Миллион вопросов сдавливает мою голову: «За что ты извинялась? Чего ты так не хотела делать?», — но вид её раздувшихся губ, напоминающих теперь два красных поплавка, прогоняет все вопросы прочь.
Свободной рукой я пытаюсь сорвать с неё маску, но она не идёт.
— Таво, нож! Нам надо срезать с неё эту штуку.
