Кольцо Анахиты (СИ) - Рябинина Татьяна (е книги .txt) 📗
— Люсь, прости? — повторила я.
— Да что ты заладила — прости, прости? Ладно, хрен с тобой… ничего каламбурчик получился, да? Ну и как он тебе? Понравилось?
Я буркнула что-то невнятное.
— Ну, еще бы не понравилось, — хмыкнула Люська. — Но ты смотри, поаккуратнее.
— В каком смысле? — насторожилась я.
— Да в любом. Впрочем, если залетишь — не велика проблема, родишь, а мы с Питером усыновим. Главное — не влюбись.
— Почему?
— Ну… — Люська задумалась. — Не знаю. Но я бы не стала ставить на эту лошадь. Тем более он здесь, ты — там. Хотя в качестве временного удовольствия он должен быть очень хорош. Мне так кажется. Так что наслаждайся. Освобождаю тебя от скайпа. Только звонить не забывай. И на звонки отвечай. Пока-пока!
Не дожидаясь моего ответа, Люська отключилась. Меня замутило.
«Еще бы не понравилось».
«Родишь, а мы с Питером усыновим».
«Главное — не влюбись… я бы не стала ставить на эту лошадь».
Так, Света, забей. Это же Люська. Она просто дуется, что ты пыталась от нее что-то скрыть. И разве ты сама не говорила себе все то же самое? Ну, может, немного другими словами. А что до родить — усыновить, так это просто не слишком умная шутка. Переживает, что у них не получается наследник. Впрочем… в каждой шутке, как известно, есть доля… шутки. И если бы я действительно забеременела, а обследование показало, что лечение Питеру не помогло, они всерьез могли бы задуматься, не привязать ли Люське под платье подушку, чтобы потом тайно усыновить моего ребенка. Если это будет мальчик, разумеется. И если бы я согласилась. А я бы согласилась? Да вот фиг! А зная, что мой сын будет английским графом?..
Настроение испортилось. Я позвала собак и вышла на крыльцо, думая: позвонить Тони сейчас или немного подождать, пока не осядет муть от разговора с Люськой. Но он позвонил сам.
— Света, хочешь поехать со мной в деревню? — спросил он, даже не поинтересовавшись, «как я». — Мне надо там кое с кем встретиться, а потом еще на одну ферму заехать к арендатору.
— А когда вернемся?
— А мы не вернемся.
— То есть? — не поняла я.
— Закончу с делами, съедим где-нибудь ланч, и поедем куда глаза глядят. Переночуем в какой-нибудь гостинице. Вернемся завтра к вечеру. Ну как?
— Поехали! — от моего дурного настроения мгновенно не осталось и следа. Я разве что в ладоши не захлопала, как маленькая девочка, которую неожиданно позвали на прогулку.
— Тогда предупреди Джонсона. Боюсь, все-таки придется нам себя рассекретить.
— Я уже рассказала Люси. Не могла ей врать.
— Ну тогда тем более. Но все равно. Помнишь? Где угодно, но не в доме.
Я засмеялась и вспомнила, что у меня нет ни дорожной сумки, ни рюкзака, чтобы взять с собой необходимый минимум вещей. Тони пообещал принести мне рюкзак, а заодно поставить в известность дворецкого о нашей поездке. Я вздохнула с облегчением, что мне не придется делать это самой, и пошла собираться.
Переодевшись в джинсы, футболку и кроссовки, я выложила на кровать теплую кофту, смену белья, тапочки, косметичку, туалетные принадлежности, кошелек, документы, солнечные очки и еще кое-какие мелочи. Задумалась, брать ли ночную рубашку, и с негодованием ее отвергла.
В дверь постучали. Джонсон протянул мне небольшой черный рюкзак и сказал, что мистер Каттнер ждет в машине у парадного входа. Я пыталась обнаружить на его лице хоть какие-то эмоции: возмущение, осуждение, презрение или элементарное любопытство, но оно было бесстрастно, как гипсовая лепнина над камином.
Корги сидели на крыльце, повесив носы, уши и хвосты. В глазах стояла такая мировая тоска, что хотелось разрыдаться за компанию. Машина у крыльца означала для собак две вещи: отъезд или приезд. А раз никто не приехал (управляющий — не в счет), значит, кто-то уедет. Хозяева уже уехали, теперь моя очередь. Я потрепала два рыжих загривка и пошла к машине. Тони вполне пристойно поцеловал меня (наверняка прислуга толпилась у окон) и открыл передо мной дверцу.
— Как Джонсон воспринял новость? — спросила я, когда мы отъехали от дома.
— Как истинный дворецкий, — улыбнулся Тони. — Невозмутимость у него в крови. Но дом, не сомневаюсь, бурлит, как суп на плите.
— Ну какое всем дело-то? — в очередной раз удивилась я. — Мы здесь вообще не пришей… — английского эквивалента для русской неприличной поговорки не нашлось, и я сказала просто: — вообще никто. Я гостья, ты служащий. Не все ли равно-то?
— Ты ошибаешься, милая. Это такой замкнутый мир малых величин. Своего рода микрокосм. Каждый, кто попал сюда, зависит от других. Каждый — на виду. Независимо от той роли, которую играет.
— Но мне нет дела до личной жизни садовника или повара, — возмутилась я. — Почему им есть дело до моей?
— Ты не прожила здесь и недели. Посмотрим, что будет интересовать тебя ближе к концу лета.
Его рука легла на мое колено, и это стало интересовать меня гораздо больше, чем что бы то ни было.
==========================================
Пока Тони занимался делами, я гуляла по деревне. При всем моем желании, назвать ее живописной или даже просто симпатичной было крайне сложно. Извилистая центральная улица, совершенно одинаковые скучные дома-амбары с хилыми палисадниками под окнами. Если бы внутри не бушевала эйфория бурно пошедшего в рост чувства, а на небе не светило яркое солнце, Скайворт показался бы мне не просто унылым, а угнетающе унылым.
Пройдя главную улицу (разумеется, она называлась Main Street [53]) туда и обратно два раза, я купила в маленьком универсальном магазинчике крем от загара и спрей от комаров, а потом устроилась там же за одним из трех столиков «кафе». Оно представляло собой прилавок с кофе-машиной, вездесущим термопотом и несколькими тарелками пирогов и пирожных под стеклом.
Деревушка была явно не туристической, и каждое новое лицо вызывало всеобщий интерес. Редкие встречные смотрели на меня с любопытством и непременно здоровались. Я улыбалась и отвечала на приветствие. Хозяин магазина, продав мне крем и налив кофе, спросил, к кому я приехала в гости. Я ответила, что гощу в Скайхилле, а в деревню приехала с управляющим.
— Рад вас видеть, мадам, — сказал хозяин и предложил рюмку ликера к кофе, «за наш счет».
Кофе был крепким и ароматным, ликер сладким, слоеное пирожное свежим и рассыпчатым. Старичок с добрым усталым лицом и смешными усами улыбался мне из-за стойки. Я провела сумасшедшую ночь с замечательным мужчиной, и впереди нас ждала, без сомнения, еще одна, наверняка не хуже. Я — молодая, здоровая, красивая. Впереди целое лето беззаботного, безоблачного счастья. Что-то похожее я испытывала, наверно, только в детстве, когда проводила каникулы в деревне у бабушкиной сестры, бабы Клавы.
Таракан по имени 31 августа высунул было ус из-под плинтуса, но я топнула ногой, и он спрятался. Как жаль, что нельзя раздавить его, размазать по щелястому деревянному полу, выкрашенному вишневой масляной краской.
Тони забрал меня из кафе, и мы поехали на ферму. Он зашел в дом, а жена арендатора, совсем молоденькая женщина, повела меня в свинарник показать крошечных поросят. Она вытащила из загона одного из них, с нежно-розовым пятачком, белыми ресничками и трогательным хвостиком. Я взяла его на руки и почувствовала себя Алисой в стране чудес.
Нас пригласили остаться на ланч. Мы сидели за столом впятером: фермер, его жена, двухлетний сын в высоком стульчике и мы с Тони. Гостиная была маленькой, светлой и очень чистой. Недорогая мебель с потертой обивкой, на окнах — тюлевые занавески, на полу — тканые полосатые коврики. Самая простая еда — овощной суп, мясной пирог, кофе с печеньем, но все показалось мне необыкновенно вкусным.
Фермер с женой переглядывались через стол, и мы с Тони понимали, что они ждут — без нетерпения, спокойно, но все же ждут, когда ланч закончится, и мы уедем. Тогда они уложат малыша спать и сами, наверно, прилягут в соседней комнате. Их желание передалось нам, и мы тоже переглядывались и ждали, когда уже можно будет распрощаться.
