Расправа в замке Бельфорсбрук (СИ) - Комарова Инна Даниловна (читать хорошую книгу txt) 📗
— Вот и ты. Пойдёшь следом за ними, — хладнокровно выстреливает мужу в спину и быстро уходит с места преступления. Таким образом, расчистив себе дорогу к наследству баронов. Теперь ей нужно добраться до архива с документами и счетов в банке. Она едет к Георгу на работу. Посещает кабинет мужа, отпускает секретаршу под невинным предлогом. Находит завещание и уничтожает его, но она не знает, что это не оригинал. Барон был прозорливым человеком и посоветовал сыну спрятать оригинал завещания в тайнике, о котором знал только он и Георг. Мейбл об этом ничего не знала.
В конторе Уокеров забирает все деньги, которыми клиенты расплачивались с Георгом за работу, векселя, вот теперь двери банка открыты для неё, снимает со счетов все накопления, второпях собирается и покидает город. Похоже, очень похоже, что всё было так. Но чует моё сердце, что по какой-то неведомой для меня причине, она вернулась назад домой.
— Предстоит работа — найти подтверждение каждому пункту, — рассуждал Мейсон. — Как только буду уверен в правильности каждого пункта в отдельности, поеду на задержание. Охо-хо-хо, Уильям, работёнка на сей раз тебе досталась не из рядовых, можно подумать она раньше была лёгкой. Но в данном случае есть опасение совершить ошибку, множество заковырок, споткнуться проще простого. Надо тысячу раз перепроверить все имеющиеся факты. И взвешенный, тщательный анализ. Только так.
Мейсон собирался к Мейбл. Он долго взвешивал, обдумывал свой визит. Примирялся, как подступиться к ней. Сыщик отчётливо понимал, что с учётом личностных качеств преступницы с ней не просто будет найти общий язык. Мейсон был хорошим стратегом, он стремился получить признательные показания. И несмотря на то, что весь доказательный материал по делу был собран и тщательно проверен, он всё же считал, что преступницу нужно заставить покаяться в содеянном, хотя бы ради тех, кто пострадал по её вине.
Накануне Мейсон с посыльным отправил Паркеру письмо, в котором говорилось:
«Если вы намерены самолично задержать убийцу и соучастника убийства барона и других членов семейства Уокер, соизвольте прибыть к двенадцати часам пополудни по такому-то адресу».
Ниже следовал подробный адрес.
Паркер, получив письмо, разозлился не на шутку.
— Что он себе позволяет? Я что ему мальчишка на побегушках? Выскочка, бежит впереди паровоза, — негодовал он.
Мейсон, подъезжая к дому, где жила Мейбл, осмотрелся по сторонам и сразу же приметил Паркера с группой полицейских. Он тут же набросал ему записку.
Уильям не торопился выходить из экипажа, взвешивал каждый последующий свой шаг. Ему подумалось:
«Человек при исполнении, а не понимает, что рядом с домом толпиться нельзя, преступница может их заметить из окна, и тогда мой план рухнет. — Обязательно ему нужно маячить на видном месте. Не наигрался в детстве».
Мейсон вышел из экипажа, не давая Паркеру проронить ни единого слова. Сыщик поднёс к губам указательный палец и одновременно другой рукой протянул инспектору лист, на котором было написано: «Идите за мной, только тихо. Несколько человек оставьте здесь. У двери её квартиры не толпиться, чтобы не бросаться в глаза. Рассредоточьтесь по лестничной площадке. Когда я войду в квартиру, молча, проследуйте за мной и останьтесь у входной двери. Слушайте внимательно, о чём я буду говорить с ней. Составьте протокол её показаний, потом дадите ей подписать. Подам знак, когда забирать преступницу. Будьте наготове. Учтите, она вооружена».
Паркер недоумевал:
— Убийца — женщина?! Никак не мог подумать.
Тем временем, Мейсон подошёл к двери квартиры, где жила Мейбл и тихо постучал. Никто не открыл. Тогда он постучал сильнее. Дверь скрипнула и немного приоткрылась.
— Что угодно? — не показываясь, почти беззвучно сквозь зубы процедила Мейбл, изменённым голосом.
— Добрый день, — сказал Мейсон и толкнул рукой дверь, она распахнулась.
В этот момент он услышал:
— Кто вы? Я вас не приглашала.
— Мистер Мейсон, если будет угодно, — спокойно ответил сыщик.
Появилась Мейбл.
— Вы?! Что вы тут делаете и как нашли меня?
— Значит, вы в курсе, что я веду расследование?
— Знала, что найдёте меня. Одним днём раньше — одним позже значения не имеет, — отрешённо проговорила она.
Мейсон понял, страх застелил ей глаза, захватил в плен душу, заставил опустить руки.
— Позвольте мне войти?
— Входите, коль пришли.
Мейсон вошёл и оставил открытой дверь. Паркер проследовал за ним в сопровождении двух полицейских и остался ждать у входа, как просил сыщик.
Мейсон прошёл в квартиру.
— Что вам от меня нужно?
— Пришёл познакомиться и поговорить.
— О чём? Нам не о чем говорить.
— Я полагал, что правды и чистосердечного признания от вас не услышать.
— Ваши упрёки неуместны. Я никому ничего не должна, тем более, давать отчёт о своих действиях, — парировала она, рассчитывая на последний шанс.
— На вашем месте я бы не огрызался, а выслушал всё, что вы обязаны услышать, прежде чем…
— Угрожаете?
— Не об этом речь. Давайте поговорим.
— Говорите.
— Ответьте мне, зачем вы убили барона и баронессу?
Мейбл вскинула на него злобный ненавистный взгляд.
— Ах, вот вы о чём решили поговорить со мной? Это ещё доказать нужно, — огрызнулась она. — У вас нет и быть не может ничего против меня.
— Вот здесь вы ошибаетесь. Вы, наверное, предположили, что я пришёл поговорить с вами о моде или о капризах лондонской погоды? — сыронизировал сыщик. — Хочу услышать ответ на свой вопрос. — Даю вам последний шанс. Чистосердечное признание облегчит вашу участь. Вопрос повторить?
— Почему, почему? За ненадобностью. Теперь понятно? Получили, что хотели? — закричала она.
— Стало быть, вы взяли на себя функцию судьи или Господа Бога: кого карать, а кого миловать? Что вы имели в виду, когда решили, что им больше не надо жить? Поясните непросвещённому. Сделайте одолжение.
— Они меня раздражали. От их благочестия исходил душок, меня тошнило и тянуло на рвоту. Надеюсь теперь понятно?
Мейсон невозмутимым тоном спросил:
— Благочестие, по — вашему, это что?
— На мой взгляд, отживший рудимент.
— Выходит, вы на них за что-то обижались, если наточили такой зуб?
— Обижаться — удел горничных, — произнесла она иронично и нервно расхохоталась, — а я леди, забыли или напомнить?
«Мания величия», — смекнул сыщик.
— Есть еще одна хорошая поговорка: «На обиженных воду возят», — сказал Мейсон и посмотрел ей в глаза. — Подскажите, пожалуйста, с каких таких пор вы леди? А догадываюсь, с тех самых пор, как венчались с Георгом Уокером, не так ли?
Мейбл вскипела:
— Это вы о семье моих родителей? Какое вам дело до них?
— Ваши родители ни в чём не виновны, им самим пришлось нелегко, но они, в отличие от вас, не утратили чувства собственного достоинства, самоуважения, и им бы в голову не пришло поднять на кого бы то ни было руку, тем более сводить счёты с ни в чём не повинными людьми. Отдаю должное их воспитанию, — Мейсон медлил, столько всего хотелось ей сказать, поставить на место. Он стоял на том, что она должна услышать правду. Мейсон собрался с духом и начал:
— Вы порочны, такое не передаётся генетически. Уверен, ваши близкие прививали вам самое лучшее. Они не несут ответственность за вашу ущербность. За то, что вы вобрали в себя чуждые им дурные качества. Если супруги Уокер не пришлись вам по вкусу, могли бы с ними не общаться, никто не принуждал вас насильственно видеться с ними. Зачем же было лишать людей жизни?
— Это моё личное дело, что делать и как поступать, я у вас совета не спрашивала. Вы мне не указ.
— Очень жаль. Мужа своего вы тоже не любили до такой степени, что исподтишка убили прямо на улице.
— Оставьте меня, не хочу продолжать этот бессмысленный разговор. Вы не пастырь, а я не монашка, чтобы меня поучать.
