Белые волки. Часть 3. Эльза (СИ) - Южная Влада (книги онлайн полные версии бесплатно .txt) 📗
Изредка и только по вынужденной необходимости тишину и покой этого места нарушал кто-нибудь из могильщиков. Тогда железная кирка со звоном вгрызалась в камень земли, летел по воздуху парок горячего дыхания и слышались незлобные ругательства сквозь стиснутые от холода зубы. Ну что за дело — уходить к богам зимой? Все разумные люди отправляются к ним летом, когда почва мягка, как одеяло, а их провожающие любуются пчелами и цветами и хотят посидеть на прощание подольше. Зимой все скорее спешат по домам, хмурые от пронзительного ветра, а пока выдолбишь лунку для кувшина — сотрешь все руки. Нет, определенно, зима — не время умирать.
Девочке было на вид лет пять. Ее поношенные сапожки зачерпывали снег не по ноге широкими голенищами, а пальтишко на рыбьем меху хлопало полами при каждом движении, но ее это не смущало. Прыгая от сломанной ветки до каменного холмика, а от него — до торчащего прутика, она напевала себе под нос, сыпала из кармана крошки оголодавшим воронам и воробьям и, казалось, совершенно не ощущала холода. Сегодня могильщики грелись в тепле, радуясь, что нет повода идти на семетерий, безмолвно стояла пустая семета, и никто не мешал малышке наслаждаться игрой, не гнал ее с привычного места.
Она остановилась, лишь заметив темную фигуру на белом снегу. Женщина, красивая как одна из статуй, закутанная в длинный черный плащ с лежавшим на плечах широким капюшоном, аккуратно расчищала перчаткой засыпанный снегом памятник. В спину ей дул речной ветер, темные волосы змеями скользили у лица, густые ресницы трепетали.
Девочка прыгнула от камешка к тропинке, совсем по-воробьиному склонила голову набок и снова замерла.
— А кто вы такая?
Женщина отвлеклась от занятия, оглядела ее с ног до головы, улыбнулась. Полезла в карман плаща, долго там что-то искала, наконец вытащила маленькую продолговатую конфетку в цветном фантике, протянула на ладони.
— Почему ты ходишь тут одна? Не боишься простудиться?
Девочка прыгнула с тропинки к ней и взяла конфету. Быстро развернула обертку, сунула в рот, зажмурилась от удовольствия: шоколадная.
— Не боюсь, — пробубнила с полным сладкой слюны ртом, — я здесь играю.
Женщина материнским жестом поправила на ней пальтишко и застегнула верхнюю пуговицу у горла, которая постоянно выскакивала из разболтавшейся петли.
— Оставьте, — отмахнулась девочка, — все равно сейчас расстегнется.
— Ты, наверно, дочка смотрителя семетерия? — догадалась женщина, распахивая собственный дорогой и красивый плащ. Сняла с шеи плотный вязаный шарф, накинула на девочку, обернула несколько раз и повязала. Та потрогала подарок рукой, повела носом: надо же, шерстяной, но не колючий и пахнет так сладко… взрослыми духами.
— А вы, наверно, волшебная королева?
В ответ женщина весело рассмеялась.
— С чего ты взяла?
— Вы очень красивая. А еще недавно я читала сказку про волшебную королеву, и она была такая же, как вы, — внезапно глаза у малышки округлились. — А вы добрая волшебная королева или злая? А то они разные бывают.
— А ты как думаешь?
— Я думаю, что добрая. Вы дали мне конфету и шарф, а добрые волшебницы всегда дарят детям подарки, если встретят их где-нибудь случайно.
Женщина продолжала улыбаться, но ее глаза стали грустными.
— Смотри сюда, детка.
Она раскрыла обе ладони, и девочка с изумлением увидела, как под тонкой, почти прозрачной кожей в запястьях женщины мерцают нити. На одной руке нить была серебристая и сияла, как хрусталики льда в снежинке, если смотреть через нее на свет. В другой ниточка чернела, как густая бархатная смола, которой как-то летом заливали прохудившуюся крышу семеты.
— Моя мама говорила, что не бывает добрых и злых волшебниц, — сказала женщина своей юной собеседнице, — есть просто волшебницы, и подарки они могут дарить разные, все зависит от дарящей руки. Однажды я отравила своим подарком маленького мальчика. Такого же маленького, как ты.
— И он умер? — прошептала пораженная девочка. — И лежит вот здесь?
— Нет, — женщина покачала головой, отвела от лица волосы, с которыми играл ветер, и нежно, почти любовно тронула кончиками пальцев очертания букв, высеченных на сером камне памятника. — Тот мальчик не умер. Здесь лежит его отец.
— А почему его отец умер? Он был плохой человек, да?
— Почему ты так думаешь? — красиво изогнутые брови женщины удивленно приподнялись.
— Потому что к нему никто, кроме вас, не приходит. Я тут всех знаю, — девочка важно подбоченилась, гордая своей небольшой, но все-таки властью над этим местом. — Знаю, кого где положили, и кто к кому приходит. К хорошим людям приходит много других людей. Особенно летом. Но и зимой тоже бывают. Они сидят тут и разговаривают с камнями, представляя на их месте кого-то еще, и иногда, как вы, угощают меня печеньем или конфетой, если заметят. А к плохим людям не приходит никто, потому что их никто не любит и про них быстро забывают. К нему, — она показала рукой на памятник, — не приходят. Еще так бывает, если у человека нет семьи. Но раз вы говорите, что у него был сын, значит и семья — тоже?
— Да, — согласилась женщина, — у него была большая семья, жена и трое детей. — Подумав немного, она добавила: — Четверо детей, если быть точной.
— А вы, наверно, сильно его любите? — хитро прищурилась девочка.
— А это с чего ты решила? — женщина уже не скрывала любопытства, с которым включилась в разговор.
Девочка посмотрела на нее с превосходством: взрослые вечно считают себя самыми умными, но иногда не понимают простейших вещей.
— Ну как с чего? Вы же пришли к нему зимой и сидите тут, на снегу, очень долго.
Ее взрослая собеседница погрузилась в свои мысли и замолчала. Потом вдруг словно очнулась, протянула руку, погладила малышку по холодной щечке.
— Ты очень сообразительная для своих лет. В школу-то еще не ходишь? Просто удивительно, как ты выросла здесь такая. Вспоминаю себя в твои годы. Хочешь, расскажу тебе страшную сказку про волшебницу и прекрасного короля?
— А про отравленного мальчика расскажете? — девочка переступила с ноги на ногу и посмотрела на нее не по-детски серьезными глазами.
— И про мальчика расскажу, — уступила женщина, — тем более что он тоже часть этой сказки. — Она усадила девочку себе на колено, обняла руками и прижалась щекой к макушке. — Давным-давно, когда мир был совсем другим, деревья были гораздо выше, а дни — гораздо короче, но солнце, как и теперь, вставало на восходе, а садилось на закате, жила-была маленькая девочка, такая же, как ты. Она носила рваное пальтишко и старые ботиночки, доставшиеся ей от кого-то в подарок, но однажды встретила прекрасного принца, который был сказочно богат и сказочно красив, и в ту же секунду его полюбила. Не за богатство полюбила и не за красоту, потому что для детей это мало что значит, а просто потому, что он был ее принцем…
В госпитале святой Терезы вот уже много лет подряд происходили настоящие чудеса. Точнее, одно чудо — невероятное чудо исцеления. В крыле, где лежали тяжелые и умирающие больные, иногда по ночам являлась фигура в темном, и поговаривали, что к кому она на край постели присядет, тот непременно в скором времени выздоровеет. Поначалу, пока это не поняли, ее, конечно, боялись: гостья явно не была человеком, раз не входила, как все люди, в дверь, а возникала из ниоткуда, будто бы из стены, и там же потом исчезала. Но со временем ничего, все привыкли, и даже стали ждать ее с мольбами и нетерпением — всем хотелось вылечиться, всем хотелось пожить еще.
Молоденькая Талия, которая начала работать в госпитале санитаркой и обслуживала как раз крыло с тяжелыми и умирающими больными, ждала ее больше всех. Переживала, что загадочная и чудесная гостья присядет не к тому. Страждущих много, но доктор говорит, что кто-то вот еще недельку или две продержится, а кому-то считанные часы остались. Гостья приходит не каждый день, не по графику, когда появится — не угадать. По справедливости надо, значит, чудеса распределить. Кто может дождаться, пусть потерпит, а срочных — пропустить вперед.
