За Семью Преградами (СИ) - Волк Сафо (книги полностью .txt) 📗
Она указала на ручей за их спинами. Солнце пронизывало насквозь чистую лазурь воды, река вновь была такой же, как и раньше.
— Значит, мое дело в том, чтобы уничтожить всю ту грязь, что есть во мне? — заморгала Рада, глядя на этот поток.
— Разве мы с тобой уничтожили грязь? — глаза Жрицы смеялись. — Влезь в ручей и черпай ил со дна, что будет? Никогда ты не вычерпаешь его, только сама с ног до головы перемажешься в нем, а ему ничего не будет. Дело не в том, чтобы уничтожить, Рада. Дело в том, чтобы преобразовать. Ведь ил, что разносит река по полям, становится плодородной землей. Нет ничего грязного в тебе, это ты называешь то, что тебе не нравится, грязью. Но подумай: если уничтожить все, что мы называем плохим, разве в мире останется что-то хорошее? Ведь не будет больше плохого, чтобы сравнивать.
— И что же делать мне? — заморгала Рада. Ей казалось, что она понимает слова Жрицы, но еще не до конца. Было еще что-то, словно мутная грязная пленка, что не давало увидеть ей ответ.
— Тебе? — Хельда рассмеялась. — То, зачем ты сюда и пришла. Идти навстречу Великой Мани, как Она идет к тебе.
— Но как? — допытывалась Рада.
— А как ты всегда это делала? — склонила голову набок Жрица. Раде сейчас казалось, что она смеется над ней.
— Я тянулась к Ней всей собой, всем своим существом, и Она мне отвечала. Но больше Она не отвечает, — Рада горько передернула плечами. Говорить об этом было тяжело.
— А сколько воды может принять в себя земля? Сколько выпадает снега зимой? Не ровно ли столько, сколько земля способна впитать талой воды? Или, может, дело в другом? Может, земля просто заартачилась и не захотела больше впитывать воду? Заявила, что не собирается больше этим заниматься, потому что у нее есть дела поважнее?
— Что, светлоликая? Я не понимаю. Это какая-то глупость! — в сердцах проворчала Рада, злясь на Жрицу. Говорит загадками, смеется. Лучше бы помогла.
— Конечно глупость, что же еще? — улыбнулась Хельда, протянув руку и нажав холодным влажным пальцем Раде на кончик носа. Та от неожиданности отдернулась от ее руки и едва не опрокинулась на спину. — Ты просто слишком много думаешь, дочь огня. Вместо того, чтобы чувствовать весь мир, ты думаешь о том, как не можешь его чувствовать.
— Но я и вправду не могу! — запротестовала Рада.
— Да ну? — фыркнула Жрица, насмешливо выгнув бровь. А потом вдруг подалась вперед и ущипнула Раду за кончик уха. Та аж взвизгнула от боли и неожиданности и все-таки повалилась на спину на талый снег. А Жрица звонко расхохоталась и захлопала в ладоши. — Ну что, чувствуешь? А говоришь, не можешь!
Рада нахмурилась, волком глядя на Жрицу и пытаясь подобрать слова, сказать ей что-нибудь такое, такое… Но тут солнечный луч запрыгал по мелким волнам на поверхности ручья, по лазурной воде и потемневшим от влаги камням, по подтаявшей кромке льда на самом краю подмытых снизу сугробов, по длинным ресницам Жрицы и ее золотым волосам. И вдруг Рада хмыкнула, потому что это было смешно, по-настоящему смешно и так глупо. То, как обращалась с ней Жрица, то, как она неловко упала на снег, валяясь на нем, словно какой-то краб на спине, нелепо болтая в воздухе лапками.
— Могу, — улыбнулась она, чувствуя, как сходит прочь боль и тяжесть, что терзали все это время. Не целиком, пока еще не вся, но хотя бы часть ее. — Ты права, светлоликая.
— Да чего мне быть правой? — легкомысленно дернула плечом Жрица, подставляя лицо солнечным лучам и жмурясь от яркого света. — Мне-то с того какое счастье? Не в этом же дело.
— А в чем? — заглянула ей в глаза Рада.
— В том, чтобы жить и дышать, в том, чтобы тянуться к небу, в том, чтобы танцевать на весенних полянах на первой влажной земле, — улыбнулась Хельда. — Или чтобы сидеть на камушке над ручьем и ловить брызги воды. Или чтобы раскроить себе голову собственным мечом и дуться в кустах вдали от всех. Разве есть вообще это дело?
— А как же медитации? — вновь тревожно нахмурилась Рада. — И мои сны? Как мне сделать так, чтобы все было, как раньше?
— Ни один вздох не повторяется, дочь огня, — отозвалась Жрица. — Не бывает двух одинаковых травинок или пчел. Каждое дерево растет так, как ему нужно, каждый человек делает новый вздох в каждый миг времени. Твой прошлый вздох никогда не повторится, а если бы повторился — ты была бы мертва.
— Не понимаю, — вновь помотала головой Рада, совсем сбитая с толку. Жрица говорила так странно. Вроде бы совсем просто, но Раде все казалось, что за ее словами лежит какой-то иной, скрытый смысл, которого она не видит.
Вместо ответа Хельда подалась вперед и легонько шлепнула ее ладошкой по лбу.
— Не понимай, — почти серьезно приказала она. — Не надо тебе этого. Тебе надо — жить, переживать каждый миг, как ты всегда и делала, а не думать о том, как ты его переживаешь. Разве думает об этом река? Или птицы в небе? Разве думает об этом Роксана, о том, куда Ей в следующий миг поставить ногу, когда Она идет по небу? Нет. Так чем же ты хуже них всех?
— Ох… — только и вздохнула Рада, глядя на Жрицу.
— Ты поймешь, Черный Ветер, поймешь, потому что ты никогда и не думала, только сейчас и начала, хоть и зря, — ободряюще улыбнулась ей Жрица. — Твои мысли — взвесь со дна реки. Твое дыхание — поток. Дыши, и все будет в порядке. А что касается снов и медитаций… Каждый раз иди навстречу Великой Мани, распахнув руки и со всей искренностью отдавая Ей свое сердце. Ведь Она везде и во всем, Она и есть ты. Тебе нужно просто перестать не быть Ей.
Что-то такое верное было в словах Жрицы, такое правильное. Рада смотрела на нее, молодую и смеющуюся, по-детски озорную, такую живую, смотрела, а губы сами растягивались в улыбку. Жрица была что эта весна: звонкая, переливчатая, радостная. И ветер шумел вокруг них в молодой сосновой роще. И горы задумчиво разглядывали голубое небо, синея вдали. И солнце золотилось на их лицах, грело их кожу. И зад у Рады намок и замерз от сидения в сугробе.
И она вдруг громко хмыкнула, чувствуя себя полной дурой, и при этом самым счастливым человеком во всем мире. Что толку было тревожиться и сидеть в одиночестве, мрачно сетуя на страдания и боль? Ведь все было хорошо! Все было так хорошо, как только могло быть. Начиналась их первая весна с искоркой, начиналась их новая жизнь, совсем иная, волшебная, полная. Начиналась сказка, о которой они так мечтали. И коли вся эта тревога нужна была, чтобы Рада пришла к Небесным Сестрам, коли все испытания были нужны, чтобы она добилась своего, то стоило поблагодарить Великую Мани за все это.
И тревога разбилась внутри нее на мелкие осколки, ссыпавшись прочь алмазным крошевом. Рада улыбнулась во весь рот, чувствуя себя легкой, будто сосновые иголки в синем-синем небе, и принялась выкарабкиваться из сугроба. Встав перед Жрицей, Рада низко поклонилась ей.
— Спасибо тебе, светлоликая, за урок, — она потрогала шишку на затылке, которая болела уже меньше, и добавила: — и за помощь. И вообще за все. Кажется, без тебя я бы не справилась.
— Вот и славно, что я оказалась именно на этом камне, а ты вышла именно сюда, не правда ли? — глаза Хельды смеялись ослепительными солнечными брызгами. — А ты еще говоришь, что Великая Мани отвернулась от тебя. Да Она несет тебя в ковше Своих ладоней и баюкает нежнее нежного, а ты в ответ только орешь и брыкаешься, пытаясь доказать Ей какую-то ерунду.
— Твоя правда, — кивнула Рада, а потом они обе засмеялись, весело и легко.
А теперь иди-ка к своей искорке. Скажи ей уже наконец, что она самая любимая, нежная и желанная, скажи за все те минуты, когда ты хмурилась и молчала. И заодно поешь чего-нибудь: а то в животе шаром покати.
==== Глава 41. Весенний вечер ====
Рыжее закатное солнце медленно катилось за горы, разбросав по небу длинные косые лучи. На западе горизонт горел плавленым золотом, словно Роксана перед тем, как улечься спать, протирала Свой щит тряпицей, полировала его до блеска и только потом вешала на стену. Дальше цвета медленно темнели от багрово-алого до зеленого и лазурно-синего на противоположной стороне неба. И звезды казались бледнее в победном свете весенних лучей солнца, и небо было таким глубоким, что туда можно было свалиться, падать и падать без конца, покуда оно вообще существует.
