За Семью Преградами (СИ) - Волк Сафо (книги полностью .txt) 📗
— Покажи, — кивнула наставница.
Отступив от нее на пару шагов, Рада подняла катаны. Руки протестующе заныли, но она приказала себе не обращать на это никакого внимания. Если всю жизнь она сражалась только одним длинным мечом преимущественно в поединках, то это еще не означало, что обращаться с парными катанами можно не учиться. В конце концов, теперь она была анай, а эти проклятые бабы, казалось, могли с закрытыми глазами зарезать тебя любым попавшимся в руки оружием за мгновение короче удара сердца.
Крутить катаны с разной амплитудой было тяжело. Правая рука повиновалась хорошо, а левое запястье до сих пор казалось ватным и каким-то чересчур слабым. Моментально вернулись тугие обручи удушья, перетягивающие грудь, и Рада поняла, что вновь задыхается. Но она внимательно следила за обеими руками, заставляя их работать, не обращая внимания на долетающий со стороны леса ветер, что ерошил ее волосы и пах сосновой смолой, первой влажной землей и напившимися талой воды мхами.
Аккуратно двинувшись вбок, Рада постаралась максимально точно повторить движения наставницы. Перед глазами мелькнул Плац, по которому бегали Младшие Сестры. После очередного спарринга Ута согнала их в строй и заставила бежать, чтобы разогнать сгустившуюся кровь. Сегодня их было меньше, чем обычно. Все достигшие двадцати одного года Каэрос покинули становище, чтобы совершить последнюю инициацию и испить из Источника Рождения в Роще Великой Мани.
Теперь уже Младшие Сестры смотрелись гораздо лучше, чем когда Рада только-только попала в становище, аккурат через пару недель, как всем им вручили долоры и начали тренировать. Да и ты тоже покрепче стала, чего уж говорить.
Довершив разворот, она медленно завела руки за голову и постаралась остановить движение лезвий синхронно, но левое запястье подвело, и катана в левой руке ушла далеко в сторону, едва не вырвавшись из хватки Рады. Довольно неумело и криво она все-таки довершила удар по диагонали, и Тала встретила его на блок. Брови наставницы сошлись к переносице.
— Еще раз. Ты можешь лучше. Внимательно следи за левым запястьем.
Рада вновь отступила, поднимая катаны перед собой. Плечи казались такими тяжелыми, словно кто-то обвязал их веревками, а на концы привесил по пудовой гире. Не жалуйся. В отличие от всех остальных тебя тренирует сама первая катана. Это дорогого стоит.
Тяжело дыша и стараясь моргать почаще, чтобы пот с ресниц не скатывался в глаза, Рада вновь принялась вращать клинки.
Голубое небо над ее головой казалось бездонным, и огненный щит Роксаны золотым шаром нестерпимо сиял с высоты, заливая все вокруг теплом. Прикосновение его лучей к щеке было почти горячим, и Рада буквально всеми порами тела чувствовала, как вокруг нее просыпается мир, мучительно тянется к солнцу, чтобы отогреться после долгих холодов. Откуда-то издали доносился звонкий детский смех: у самых маленьких было время послеобеденного отдыха, и их выпустили поиграть на окраину становища. Брехали местные собаки, далеко над горами плыл тонкий клекот большого чернокрылого орла.
Все радуются весне, все распускается. Почему же я не могу ощутить все это внутри себя? Почему так тяжело?
Она сбилась, катана в левой руке поехала вбок, и на затылок обрушился удар. Рада охнула, пошатнувшись, а из глаз буквально искры посыпались. Боль была такой сильной, что Рада не удержала тихого стона сквозь стиснутые зубы.
— Все в порядке? — в голосе Талы послышалась тревога. — Ты можешь продолжать?
— Проклятье, а зачем вообще ими вращать? — простонала Рада, чтобы хоть немного оттянуть время и переждать боль. И восстановить дыхание. И дать рукам отдохнуть. Сегодня я явно не в лучшей форме.
— Так ты запутываешь соперника и придаешь большую инерцию удару, — отозвалась наставница. — К тому же, это прекрасное упражнение на концентрацию, которой тебе не достает. Ну так как, будешь пробовать еще раз?
Больше всего на свете Раде хотелось сказать «нет» и позорно сбежать с Плаца, чтобы посидеть где-нибудь в одиночестве и подумать. А еще — приложить кусок снега к немилосердно болящей голове. Судя по ощущениям, кожу она не повредила, во всяком случае, кровь за шиворот не текла, но болело так, что хоть вой. Однако это был самый простой вариант, а анай ненавидели простые варианты. Тяжело вздохнув, Рада разогнулась и подняла ненавистные катаны.
— Я попробую еще раз.
— Роксана в твоей крови, Черный Ветер, — довольно кивнула Тала. — Давай. Следи за запястьем.
Сосредоточиться было очень сложно, да и от боли перед глазами все кружилось. Тем не менее, стиснув зубы, Рада заставила себя проделать все упражнение правильно и не покалечить себя при этом. Правда, сделала она все гораздо медленнее, чем наставница, да и левое запястье казалось совсем чужим и твердым, будто старое корневище.
Несмотря на все это, Тала удовлетворенно проговорила:
— Уже лучше. Все равно по-бхарски, конечно, но будем отрабатывать. А теперь иди-ка ты, отдохни. Кажется, на сегодня с тебя хватит.
— Но у меня еще занятия после обеда по стратегии, — вяло запротестовала Рада, морщась от боли в голове.
— Я передам Ийе, что тебя не будет. — Тала хлопнула ее по плечу и внимательно взглянула в глаза. — Кажется, ты и так уже сегодня достаточно повредила себе мозги, чтобы не калечить их окончательно на занятиях. Считай, что у тебя выходной. Отдохни как следует.
— Спасибо, первая, — устало выдохнула Рада, понимая, что Тала права. Вряд ли сегодня она еще была на что-то способна.
— Тогда до завтра, — кивнула та, забирая из рук Рады тренировочные катаны.
Рада устало подобрала коричневую форменную куртку с воротом-стоечкой и набросила ее на влажные от пота плечи. Она побрела прочь с Плаца, в сторону едальни, потирая надувающуюся на затылке шишку. Та распухала буквально с каждой секундой, а в ее центре чувствовалась болезненная вмятина. Глянув на пальцы, Рада обнаружила несколько капель крови и поморщилась. Все-таки разбила, и поделом. Значит, будешь внимательнее в следующий раз.
Народу в такой час на улице было немного, в основном Ремесленницы, занимающиеся обычной поденной работой. Разведчицы или тренировались в Ристалище, или отрабатывали стандартные построения в небе над Роуром, метрах в пятистах к востоку от Сол. Рада прищурилась, разглядывая, как горящие точечки строятся в разные геометрические фигуры, и вяло подумала, что скоро и она тоже будет летать вместе с ними. Правда, сегодня эта мысль не принесла такого восторга и радости, как обычно. Да что же со мной творится-то? Грустно, хоть удавись.
Хотя это было не совсем правильное слово. В груди все свернулось в тугой комок, а окружающее пространство буквально давило на нее со всех сторон, как будто Раду загнали в угол и замуровали в нем. Выхода не было нигде: сколько ни шарь руками по сплошным стенам из гранита, все нигде ни одной зацепочки. И непонятно было даже, отчего так. Разве что сны, что продолжали тревожить и терзать ее, не давая ни одной спокойной ночи передышки, или тяжелые тренировки днем, или невозможность вновь дотянуться до того светлого, легкого, невероятного во время вечерних медитаций, когда все, чего она добивалась, — это какая-то отупляющая полудрема. Рада поморщилась, вновь потирая шишку. Казалось, весь мир сейчас ополчился против нее.
Мимо, помахивая хвостом, пробежал большой лохматый рыжий пес, бросив на Раду любопытный взгляд и навострив уши. Его звали Лишайником из-за цвета шкуры, а может, из-за того, что он то и дело остервенело скреб себя за ухом длинной лапой или, оскалив зубы, выгрызал кого-то из густой шерсти на боках. Пока еще лежал снег, младшие Дочери впрягали его в сани и катались на этих санях по становищу с хохотом и криками. Как-то раз Рада видела, как одна из волчат оседлала пса и даже заставила его бежать вперед со всех ног. Вот только проехала она недолго, какие-то метров пять от силы, а потом Лишайник дернулся в сторону и свалил ее в сугроб под хохот всех остальных девчонок.
Проходили Ремесленницы с узелками на плечах или ведрами с водой, с корытами, в которых лежало грязное или чистое белье. Кто-то разгружал большую телегу с продуктами, что приехала с ближайших становищ. Одна совсем молодая девочка длинной хворостиной погоняла гусей, которые, ковыляя вразвалочку, тыкались длинными клювами в первую, едва успевшую проклюнуться на оттаявшей земле травку. Все при деле, все чем-то заняты и не задаются идиотскими вопросами. Одна я не только голову себе умудрилась разбить, но еще и куда себя деть не знаю. Впрочем, продолжать тренировку она сегодня все равно вряд ли смогла бы, да и так тошно было на душе, что хотелось убраться прочь, подальше от чужих глаз, и побыть одной.
