Затерянные в солнце (СИ) - Волк Сафо (серия книг TXT) 📗
— Ох, ну и гадкая же это штука! — Рен шумно втянула носом воздух и распрямилась, глядя на Найрин. — Но спасибо тебе! Мне значительно лучше, хотя со стороны и может казаться, что я вру.
— Не за что, Рен, — Найрин положила руку ей на плечо, надеясь, что хоть как-то смогла помочь.
— Ну да это все ерунда, — отмахнулась та, слабо улыбаясь из-под отросшей челки. — Ты лучше скажи, как у вас? Ты ведь принесла какие-то вести? Что с отрядом, который собрала Ларта? Что с кортами?
— Все хорошо, Рен, — говоря это, Найрин вдруг почувствовала, что так оно и есть. Словно тяжесть и боль, весь этот кошмар начал медленно отступать прочь, и лучи солнца пробились сквозь толстый слой зимних туч и хлынули вниз. — Теперь все будет хорошо, — повторила она, нежно ероша отросшие волосы старой подруги. — Труби общий сбор. Я принесла волю Великой Царицы.
— Роксана!.. — выдохнула Рен, глядя на нее округлившимися глазами. — Выбрали?.. Мы слышали про падение Рощи, про все слышали, и даже не надеялись, что так быстро.
— Выбрали, Рен, — кивнула Найрин. — И теперь все наладится, поверь мне.
— Раз ты так говоришь, — твердо кивнула Рен, и глаза ее загорелись, теперь уже по-настоящему.
Она поднесла к губам рог и выдула из него три коротких ноты. В военном лагере такой сигнал означал немедленное построение, но в мирное время так сигнализировали общий сбор. Разведчицы с неба сразу же ответили Рен, продублировав ее сигнал, да и со стороны становища тоже затрубили. Опустив рог, Рен взглянула на Найрин и улыбнулась ей, на этот раз широко и светло.
— Расскажи мне все! Как вы там? Как девчонки? Исая жива?
— Жива и с ней все хорошо, — улыбнулась в ответ Найрин, следуя за Рен в сторону становища.
— Хвала Роксане! — выдохнула та, и плечи ее расслабились, словно огромный груз упал с них прочь. — А то Фир места себе не находит, плачет целыми ночами напролет, а я уж и не знаю, что ей сказать, чтобы хоть как-то успокоить.
— Все живы, Рен, — тихо проговорила Найрин, закаляя свое сердце. — Не бойся. Все плохое позади. Царица больше не позволит ничему плохому случиться с кланом.
— Что это с ней? — Рен неуверенно вздернула бровь. — Ей кто-то навешал что ли так, что мозги на место встали?
— Нет. У Каэрос теперь новая царица, — Найрин ощутила звенящую золотой струной гордость.
— Кто? — расширились от удивления зрачки Рен. — Кто смог победить Ларту?
— Лэйк, — просто ответила она.
Рен споткнулась на ровном месте и взмахнула руками, едва успев сохранить равновесие и не упасть. Она смотрела на Найрин и молчала, и глаза у нее были огромные, словно две плошки. Судя по всему, новость настолько шокировала ее, что она даже не могла говорить.
— Я все расскажу, как только соберется клан. Но мне нужно, чтобы ты привела всех до последней.
— Естественно! — Рен бросила на нее странный взгляд. — Это же такая новость!.. Роксана, подумать только, Лэйк… Как же она смогла?
— С трудом, — призналась Найрин. Перед глазами сразу же встала изодранная в лохмотья спина Лэйк, а потом и ее изуродованное лицо, пустая глазница с хлещущей из нее кровью. Найрин сразу же прогнала прочь эти картины. — Но сейчас с ней все хорошо, — твердо проговорила она. — И она все делает правильно, как и должно.
Рен вновь взглянула на нее, и что-то такое было в ее глазах, что Найрин перестала тревожиться за нее. Надежда загорелась первым весенним светом, первой капелью на замерзших ветвях, первыми теплыми ветрами, пришедшими с востока. И ее прикосновения раздули тот крохотный огонек пламени в глазах Рен, что теплился едва-едва, казалось, из последних сил. Ничего, мы справимся. Найрин сжала зубы, шагая вперед и чувствуя, словно чья-то рука подталкивает ее в затылок, направляет ее вперед. Мы справимся, несмотря ни на что. Ты же с нами, Огненная!
Тройной короткий сигнал вновь повторился над становищем, и Найрин увидела, как со всех сторон на Плац начинают стекаться его обитатели. Затихал шум в кузнях, откладывались в стороны молоты и сверла, усталые анай выходили на пороги мастерских и щурились от ослепительно ярких лучей зимнего солнца. На Плац потянулись со стороны Дома Дочерей и других хозяйственных построек вымотанные до предела Ремесленницы. Многие из них едва ковыляли, опираясь на плечи своих сестер, кое-кто шел сам, без посторонней помощи, но так медленно, словно вот-вот готов был рухнуть в снег. Найрин только оборачивалась по сторонам и сжимала зубы. Как эти люди смогут сражаться? Как они смогут добраться хотя бы до Серого Зуба? Это им требовалась помощь, а не фронту. Это их нужно было кормить сейчас, прежде всего их, а не голодные и обескровленные войска.
Ты знала, что эта война станет самым страшным испытанием, какое когда-либо выпадало на долю анай. Возможно, это тоже искупление за все те годы крови, что лилась бездумно и впустую по глупой прихоти, по скрытой лжи, по воле тех, кто пытался сделать как лучше и скрывал от анай их прошлое. Это тоже искупление, и мы выдержим его. Найрин оглядывалась по сторонам, чувствуя глубокую, невыразимую скорбь. Но вместе с ней было и еще что-то: решимость. Она не знала как, но нужно было сделать что-то. Что угодно, лишь бы помочь. Лэйк ведь тоже не знала, что делать, но справилась. Справлюсь и я.
Они быстро дошли до середины Плаца. Вблизи оказалось, что темные мешки, которые почти полностью его покрывали, были набиты тем, что может понадобиться на фронте. Многие из них были еще не завязаны, и Найрин видели бинты, одежду, зерно и наконечники стрел, и еще множество всевозможных вещей, которые готовили к тому, чтобы вывозить на Серый Зуб. Со всех сторон на нее смотрели изможденные, черные лица анай, в глазах которых горело одно — надежда, невыносимый надрыв и требование. Они все ждали от нее, что она скажет им. Они ждали.
Стиснув зубы, Найрин взобралась на большой камень посреди Плаца. Обычно отсюда объявляла волю клана царица, и лучшего места, чтобы говорить, придумать было сложно. Теперь она стояла здесь на глазах у всех и ждала, пока все, кто только сможет, соберутся вокруг. И смотрела, чувствуя, как сердце разрывается на части и истекает кровью.
Изможденные до предела, похудевшие до костей, шатающиеся от голода и усталости анай делали то, что никто кроме них бы и не смог сделать. Последнее, что у них было, до капли, они вкладывали в работу, в изделия, которые могли бы помочь сражающимся на фронтах разведчицам. Найрин и представить себе не могла, какой кровью покупались те рубашки, что она носила, не задумываясь, сколько здоровья и жизни стоил тот хлеб, который она называла жестким и невкусным и сетовала на то, что нет ничего лучше. Глубокое чувство стыда сковало ее с головы до ног, пропитав каждую клетку. Ее народ отдавал все не только на полях сражений. Каждый платил свою цену, и здесь крови лилось едва ли не больше, чем там, в жестком месиве из грязи и смерти, на северных фронтах.
Мы платим, Огненная, все мы и каждая, цену непомерную и непосильную. Помоги же, протяни руку и укрой нас в Своей сияющей длани! Потому что сейчас уже никто, кроме Тебя, не поможет! Горло сдавило, но она нашла в себе силы. Здесь уже собрались все, кто только мог выйти своими ногами, и те, кому помогли другие. Вряд ли был кто-то еще, кто не вышел на площадь. Собрав всю свою любовь к этим упрямым и трудолюбивым людям, к своему народу, Найрин вскинула голову и заговорила, усилив свой голос с помощью энергии Богинь.
— АНАЙ! Я ПРИБЫЛА СЮДА ПО ВЕЛЕНИЮ ЦАРИЦЫ КЛАНА КАЭРОС И ВЕЛИКОЙ ЦАРИЦЫ, ИЗБРАННОЙ СЕГОДНЯ УТРОМ В ЛАГЕРЕ ВСЕХ ЧЕТЫРЕХ КЛАНОВ! — Сестры, окружающие камень, на котором она стояла, удивленно зашептались. На всех лицах было написано потрясение. Естественно, никто и не предполагал, что так быстро можно путешествовать из одного места в другое. Никто ведь не знал о рисунке перехода. Придется рассказывать с самого начала, иначе они просто тебе не поверят. Глубоко вздохнув, Найрин оглядела их всех и проговорила: — НО ПЕРЕД ТЕМ, КАК ОБЪЯВИТЬ ВАМ ВОЛЮ ПЕРВОЙ СРЕДИ ПЕРВЫХ, Я ДОЛЖНА КОЕ-ЧТО РАССКАЗАТЬ. ВЫ ИМЕЕТЕ ПРАВО ЗНАТЬ, ЗА ЧТО ВЫ ВОЮЕТЕ, ЗА ЧТО ЛЬЕТЕ КРОВЬ, ОТДАЕТЕ ПОСЛЕДНИЕ СИЛЫ И БОРЕТЕСЬ! И ЗНАТЬ, ЧТО НЕ ТОЛЬКО ВЫ ИДЕТЕ НА ЭТУ ВЕЛИКУЮ ЖЕРТВУ, И ЧТО ЖЕРТВА ЭТА — ОЦЕНЕНА! МЫ ЗНАЕМ, КАК ТЯЖЕЛО ВАМ ЗДЕСЬ, И ПОВЕРЬТЕ, МЫ НЕСЕМ НА ПЛЕЧАХ ТОТ ЖЕ ГРУЗ, И ТУ ЖЕ ТЯЖЕСТЬ. И НИЧТО НЕ БУДЕТ ЗАБЫТО, А ВАШ ПОДВИГ НАВСЕГДА ОСТАНЕТСЯ В ИСТОРИИ НАШЕГО НАРОДА. И РАВНОГО ЕМУ НЕ БУДЕТ НИКОГДА.
