На сердце без тебя метель... (СИ) - Струк Марина (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
Намеренно оборвав фразу, доктор кивком указал на Лизу. Но Александру и без того все было ясно. Нельзя оставлять Лизу здесь, даже если бы за стенами избы не шумели крестьяне, он бы не оставил ее ни за что на свете.
Солнечный свет резко ударил в глаза, когда Александр заставил себя выйти из избы на крыльцо.
— Мне нужна телега и сено. За услугу заплачу щедро, — проговорил он громко, стараясь перекричать гул голосов.
За то время, что Александр провел в избе, народу, как ему показалось, только прибавилось. Не послать ли за экипажем в Заозерное? Но на то потребуется время, которым, он, увы, не располагал.
— Даю пятьдесят рублей!
Крестьяне притихли, но отвечать не спешили, несмотря на то, что целый воз сена стоил дешевле в десять раз.
— Шестьдесят рублей! И возница будет из ваших, ваше сиятельство! — крикнул кто-то из задних рядов. Люди стали озабоченно оглядываться. Стоявший у самых ворот высокий рыжий детина, судя по огромным кулачищам скрещенных на груди рук, мог не опасаться возражений и косых взглядов сельчан. — И скотину не возвращайте. Заразы нам не нать.
Александр нахмурился. Он мог заставить этих людей уступить своей воле — отдать телегу и лошадь без всякого вознаграждения. К тому же отец Феодор шепнул, что за исправником в уезд уже послали. Но ждать… ждать было просто невыносимо. Тем более в воздухе все еще витала угроза от собравшихся крестьян, уверенных, что, убив доктора и его подопечную, они отведут от себя опасность.
Он никому не доверил перенести Лизу из избы в телегу, которую рыжий мужик пригнал на двор. Презрел все возражения доктора, суетившегося вокруг больной во время очередного приступа. Когда Лизе стало легче, Александр ступил в горницу и осторожно поднял ее со скамьи, словно боясь сломать хрупкое, почти невесомое тело с безвольно повисшими тонкими руками. Лиза все еще пребывала в беспамятстве, прерывисто дыша, будто на груди у нее лежал тяжелый камень, и он впервые подумал, что не довезет ее в Заозерное живой.
— Мы ехать не в Krankenhaus? — решил осведомиться доктор, отъехав от деревни на изрядное расстояние. На лицо его, почти такое же бледное, как у Лизы, понемногу возвращались краски. Он обеспокоенно взглянул на Александра, который старался удерживать коня рядом с медленно плетущейся телегой. — Это Cholera, граф. Вы сообщить в уезд. Больная — в Krankenhaus. Так быть должно.
— Нет, — отрезал Александр, обернувшись на своих людей. Те по его приказу скакали в отдалении, чтобы избежать риска заражения. Если же доктор будет продолжать упорствовать, ему все-таки придется призвать их для подмоги. — Вы не знаете точно, что болезнь — именно холера… Разве в том случае не должно быть жара? Барышня же холодная, как вода в роднике. Это просто желудочная!
— Глупо говорить! — так же резко парировал Вогель. — Я знать точно! Фройлян болен. Это Cholera! Глупо ехать в ваша земля — все заболеть и умереть. Нужен Krankenhaus.
— Никакого вашего кракена, что бы то ни было! — вспылил Александр, а потом отъехал в сторону и поманил к себе одного из людей.
Его личное касалось только его самого. Доктор прав — подвергать опасности других никак не должно. Следовало позаботиться о своих людях, потому ехать в имение было опасно. Оставался один выход, и Александр твердо намеревался его использовать.
Он не отпустит Лизу. Ни за что. Не теперь, когда она была так близко и так беспомощна. «И ежели суждено ей перенести все это, я буду рядом», — размышлял Александр, безмерно удивляясь собственной решимости. Когда была больна Нинель, он старался отстраниться от ее болезни, возвращаясь только, когда она шла на поправку. Видеть Oiselet[361] больной и слабой для него было сущей мукой. Потому Александр даже не успел проститься с женой: когда Нинель умерла, он находился в отъезде…
В этот же раз даже на миг упустить Лизу из вида было для него немыслимо. Почему-то казалось, случись такое, и она растворится, растает, вновь ускользнет из его жизни.
Везти Лизу в основной дом Дмитриевский не решился, понимая всю тяжесть последствий. Он готов был нести ответственность только за свою жизнь, потому отпустил людей еще при подъезде к Заозерному, приказав, чтобы проветрили парковый флигель. Именно в нем он планировал держать Лизу вплоть до ее выздоровления.
У флигеля Александра встретил его верный камердинер. Платон в одиночестве сидел на ступенях крыльца, задумчиво покусывая травинку. При приближении телеги и сопровождавшего ее хозяина, старик поднялся на ноги и быстро шагнул вперед, чтобы взять под уздцы коня. Александр спешился. По сдвинутым у переносицы кустистым бровям Платона он без труда прочитал недовольство старого слуги.
— Ты один? — удивленно спросил Дмитриевский, взглянув на флигель с распахнутыми окнами.
— Да Алексашка-болтун, — Платон в раздражении махнул рукой. — Он не только наказ передал, но и всей дворне разболтал, что ваше сиятельство заразу везет. Люди боятся. Дозвольте мне остаться за барышней ходить.
— Мне бы лучше девку в помощь, — Александр уже хотел было двинуться к телеге, где лежала Лиза, но был остановлен Платном за рукав сюртука. Жест камердинера заставил Александра в удивлении остановиться — никогда прежде старый слуга не позволял себе такой вольности.
— Я сам буду ходить за ней, не смотрите, что стар. Распорядитесь девку прислать в подмогу. Не надобно вам самолично, коли это синемордая, как Алексашка болтал. Сколько выкосила ента дрянь среди нашего брата в походе на турков с батюшкой фельдмаршалом Михал Ларионычем! Не надобно вам к мору тому лезть, не гневите Бога…
— Ты видел прежде эту болезнь?
— Не шибко уверен, что та самая дрянь, но… При заразе ентой лицо аки у покойника какого становится. Синеет прям. Корчи бывают. А еще… э-э-э… постоянно худо — кишки наружу так и просятся…
— Фройлян есть дурно! — позвал Александра от телеги доктор. — Время терять нельзя! Надо вода. Много вода! Надо кровь пускать. Время уходить — мы терять.
Они действительно теряли время. Дмитриевский не стал более медлить — обошел Платона и легко подхватил Лизу с сена, а потом отнес в дом и уложил на постель, которую успели переменить к их приезду. Показалось ли ему после рассказа старого слуги, или черты ее и впрямь заострились, выдавая болезнь? Однако лицо ее по-прежнему покрывала бледность, никакой синюшности, и Александр отогнал от себя худые мысли.
Из окна он наблюдал, как тревожно поглядывают на дом дворовые, что привезли к флигелю бочку с водой после того, как доктор потребовал для пациентки холодную ванну. Глядя на их растерянные лица с высоты второго этажа, он убеждал себя, что не совершил ошибки, привезя больную холерой в имение.
Александр чувствовал ответственность за своих крепостных. Так воспитал его отец: «Они, как дети. Относись к ним так же. Заботься о них, покрывай их нужды, наказывай в случае провинности. Но всегда помни — они, как дети, всегда слабее тебя…»
Он запретил входить прислуге во флигель, все необходимое оставляли в паре десятков шагов от крыльца. Выносить что-либо из дома запрещалось, как и иметь дело с теми, кто находился внутри: с барином, Платоном и одной из дворовых девок — Меланьей, коей по жребию выпало идти в помощь барышне. Перепуганная Мелаша с трудом сдерживала рыдания, но надо отдать ей должное — от работы не отлынивала, старательно выполняя все приказания.
По просьбе доктора наполнили холодной водой ванну, куда и окунули Лизу после того, как Мелаша сняла с нее грязную, дурно пахнущую одежду. Причем воду пришлось носить из бочки всем: и немцу, и Платону, и даже Александру. Оказавшись в ледяной воде, Лиза впервые пришла в себя, распахнув глаза так широко, что Александр, по-прежнему державший ее на руках, без труда разглядел в них ужас.
— Зябко… — прохрипела она, хватаясь за мокрые рукава его рубахи, с удивительной для больной силой вцепилась в крепкие предплечья. — Вороны… заклюют… морозно…
— Не слушать! — резко приказал доктор, заметив сомнения Александра. — Внутри жар. Снаружи холод, а внутри жар. В вода ее! В вода!
