На сердце без тебя метель... (СИ) - Струк Марина (читать полные книги онлайн бесплатно .TXT) 📗
— У нас после Троицы вдруг Масленица приключилась? — не преминул уколоть в тот вечер за ужином Василь. — Жаль, не кликнули, когда чучело сжигали… Ты ведь сотворил чучело, mon grand cousin? Мне порой думается, что ссылка вовсе лишила тебя рассудка.
Странно, но нынче злые насмешки кузена не вызвали в душе ничего, даже желания осадить. Они не проникали за ту стену, которой Александр вновь отгородился от всех вокруг.
«Зря оставил их в имении, — думал он тогда, сидя во главе стола и лениво наблюдая за своими домочадцами, — надо бы всех вон…» Чтобы остаться совсем одному, как в первые дни ссылки. Ни визитеров, ни гостей на гон. Только тетушка в своих покоях. Да Амели в парковом домике… Она тогда, помнится, все бросила в разгар театрального сезона, чтобы быть здесь, с ним, когда мир в одночасье рассыпался на осколки. Смерть Павла, восстание на Сенатской, последовавший затем арест и суд…
— Это правда? — спустя неделю ворвался в библиотеку без стука Василь. — Это правда, что ты вызвал в Заозерное свою maîtresse[260]?!
— Не стану отрицать. — Выслушав его без всякого интереса, Александр вернулся к расчетной книге. — И, полагаю, ничего удивительного в том нет. Пришла летняя пора, mademoiselle Amelie, по обыкновению, будет здесь…
— Ты просто чудовище! — Василь изумленно воззрился на кузена. — Я полагал, что ты изменишься со временем, но, увы. Зачем тогда нужна была вся эта история с супружеством? Осталось ли в тебе хоть что-то человеческое, Alexandre?
— Я решительно не понимаю тебя. Что такого случилось, что должно меня волновать более обычного?
— Ты спрашиваешь, что случилось? Твоя нареченная бежала из имения под покровом ночи. Беззащитная девица и ее маман. Без сопровождения. Без лошадей и экипажа. А ты даже пальцем не шевельнул, чтобы узнать причины. Хотя бы мне позволил. У меня до сих пор сердце не на месте!
— Отчего же не на месте? — Александр впервые за все время разговора взглянул на Василя, удивленно изогнув бровь.
— Оттого, что оно есть! Оттого, что оно милосердно к слабому. И горит огнем при любой несправедливости, встречающейся на пути.
— Не слишком ли ты горячишься, mon cher? Полегче… Право, не по летам в тебе сантиментов. В твоем возрасте уже надо быть мудрее.
— Или циничнее, как ты, верно? — Бровь Василя иронично взлетела вверх, отчего в его чертах вдруг мелькнуло явное сходство с кузеном.
Некоторое время мужчины молча сверлили друг друга взглядами, а потом Александр неожиданно широко улыбнулся:
— Mon pauvre romantique![261] Пора бы тебе перестать витать в облаках и познать самую суть человеческого бытия.
При этих словах Василь кожей почувствовал умело расставленную ловушку, но и помыслить не мог о том, что последует за ними.
— Ты некогда спрашивал моего позволения на брак с mademoiselle Зубовой, — вкрадчиво продолжал Александр. — Что ж, мое тебе благословение в том. Думаю, в один из своих визитов к соседям, кои в последнее время так часты, ты волен просить ее руки. Коли желаешь…
Он внимательно следил за меняющимся выражением лица Василя и видел, что своим заявлением изрядно того удивил. Впрочем, Василь достаточно быстро овладел собой и с иронией в голосе произнес:
— Благодарен тебе за позволение, однако оно припозднилось более чем на два года.
— Разве у любви есть срок? — с напускным удивлением поинтересовался Александр.
— Тебе ли говорить о любви? — жестко парировал Василь.
— Donc?[262] — нетерпеливо отмахнулся Александр. — Мне бы хотелось знать…
— …о моем сватовстве? — Василь нарочно тянул время, пытаясь разгадать, что за мысли бродят сейчас в голове у кузена, отчего такая настойчивость. Но оставив безуспешные попытки что-либо прочесть на непроницаемом лице Александра, в итоге сдался: — Благодарю тебя, mon grand cousin, но боюсь, что уже нет нужды в твоем благословении. Я не намерен делать предложение mademoiselle Зубовой.
— И что же изменилось, позволь узнать? — не отступал Александр. С каждым словом голос его звучал все требовательнее: — Что изменилось нынче? Два года назад ты готов был, с твоих слов, землю перевернуть, лишь бы получить разрешение. И вот я тебе его даю, а ты уже и думать забыл о своих намерениях. Что послужило тому причиной?
— Иди к черту! — процедил сквозь зубы Василь, сбросив с лица привычное выражение ленивой расслабленности. Линия челюсти отвердела, под кожей заходили желваки.
Он шагнул вперед, сжимая кулаки, и только разозлился пуще прежнего, когда заметил на лице кузена довольную улыбку. «Есть ли предел его бесчеловечности?» — ужаснулся Василь. Кровь ударила ему в голову, как несколько месяцев назад на этом же самом месте, когда речь зашла о предстоящем браке Александра. Сломанный в той ужасной ссоре нос уже не вызывал беспокойства, но в эту минуту неожиданно заныл, словно только-только был задет мощным ударом.
— Иди к черту! Отправляйся в самый ад, где тебе и место, mon cher cousin. Только дьявол способен так хладнокровно играть чужими жизнями, как это делаешь ты. Когда-нибудь тебе воздастся по заслугам за все горе, что ты принес, за все судьбы, что ты поломал. Тебе воздастся! Пусть ты и не веришь в Провидение, но настанет день, и ты…
Александр с шумом встал из-за стола. Морщинки недовольства пересекли его лоб при первых же словах кузена, а глаза сверкнули яростным огнем. Однако Василь в этот раз ожидал подобной реакции и приготовился дать отпор.
Но тут в дверь постучали, и из-за нее донесся приглушенный голос лакея:
— Его преподобие отец Феодор по вашей просьбе, ваше сиятельство…
В тот же миг тень гнева слетела с лица Александра, сменившись привычной маской отстраненности и превосходства. Криво улыбнувшись кузену, он медленно опустился в кресло и отрывисто приказал впустить посетителя.
Двери библиотеки распахнулись, на пороге показался иерей.
— Тебя интересовала судьба твоей пропавшей Belle, mon cher cousin Vasil? Ты должен задать этот вопрос не мне, а нашему дражайшему блюстителю духовной чистоты и морали. Долг чести и правдолюбия по сану не позволят ему отказать тебе в этом любопытстве. Ведь так, мой наичестнейший пастырь людских душ? — Александр перевел взгляд за спину Василя, где замер удивленный отец Феодор. — Меня поражает один-единственный факт. Вы знаете меня не год и даже не два. И все же полагаете, что можете играть со мной… Увы, вынужден разочаровать вас. Я все тот же. Ничто не изменило мне, и я ничему не изменил в себе. Вы ожидали строительства новой каменной церкви, любезный отец Феодор? Я рассмотрел представленный мне прожект, и меня он, увы, не заинтересовал.
— Церковь нужна не только вашему сиятельству, позволю себе смелость заметить. Церковь нужна нуждающимся в ней, — тихо произнес иерей, наконец справившись с волнением.
— Тогда пусть нуждающиеся и позаботятся об ее строительстве, мне же нужды в том нет, — развел руками Дмитриевский и следом добавил, окончательно ставя крест на чаяниях отца Феодора: — Только не на моей земле.
Сказав это, он вновь углубился в расчетную книгу. Василь же удивленно наблюдал за Александром, с трудом сдерживая всевозрастающее возмущение. Определенно, у этого человека нет души, коль его не трогает даже самое святое. Отец же Феодор, казалось, ожидал такого решения от хозяина Заозерного, потому что вовсе не выглядел удивленным.
— Много замыслов в сердце человека, но состоится только определенное Господом, — произнес он прежде, чем выйти вон. И, как мысленно отметил про себя Василь, даже не испросил на то позволения у Александра.
— Блажен, кто верует! — бросил в спину уходящему священнику Дмитриевский, но даже это не поколебало умиротворения отца Феодора. Тот только понимающе улыбнулся, словно перед ним было неразумное дитя, и с достоинством проговорил:
— Именно. Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят.
Сцена, разыгравшаяся перед глазами Василя, стала для него в тот день последней каплей. Он поспешно вышел вслед за отцом Феодором, не желая продолжать разговор с кузеном. За ужином и уже после, в курительной, он был на удивление молчалив. И даже попытался выступить заодно с Борисом, который тщетно убеждал Александра переменить решение насчет строительства церкви. Но как невозможно сдвинуть скалу с места, так невозможно было заставить графа Дмитриевского отказаться от своих слов. В итоге в тот вечер роли переменились — теперь горячился Борис, а Василь, как мог, пытался его успокоить.
