Справедливость для всех. Том 1. Восемь самураев (СИ) - Николаев Игорь Игоревич (книга бесплатный формат TXT, FB2) 📗
Дварф, подумала Елена, ну точно дварф. Или медведь.
«Дварф» тем временем сфокусировал взгляд и прошелся им вокруг. Оглядел колонну баронской поддержки, затем громко сообщил граду и миру:
— Гы! Быдлы!
Пешие вроде бы не обиделись, зачарованные эпической картиной, а может привыкли к презрительному отношению со стороны благородной сволочи.
«Дварф» тем временем посмотрел на рыцаренка, громко икнул и добавил:
— Мое почтение! Ик… Во!
Он качнулся в седле, испуская волны чудовищного перегара, от которого Елена тут же вспомнила старые легенды про самозагорающихся людей, пропитанных алкоголем.
— Все интереснее и интереснее, — сказал Раньян. — Но как здесь оказалась эта бочка?
— Э! — громко проворчал в пустоту кубический человек. — Сам бочка! И эта… тоже быдла!
Он резко махнул рукой, придавая сказанному вес и окончательность суждения. Раньян хмыкнул, не в силах сдержать улыбку. Очень уж забавным казался пузан, хоть и сыплющий оскорблениями.
«Дварф» тем временем привстал на стременах и трубным гласом провозгласил:
— Я барон…
Он осекся, рухнул обратно в седло, так что конь аж присел малость. Всадник горестно качнул головой, затем с обезоруживающей откровенностью развел руками, бормоча:
— Забыл… Ну, вот, опять… Слышь! Помогай, быдла… не зря ж я тебе плачу.
— Не платите, — тихонько сообщил депрессивный слуга. — Только обещаете.
— Зато кормлю! — резонно возразил безымянный «дварф». — А будешь выеживаться — и обещать перестану! Так что, напоминай, какой я нынче барон… Согласно заветам старых предков и… все такое…
Он пошатнулся в седле, махнул сосискообразными пальцами, будто хватаясь за воздух, и громогласно пожаловался:
— Не видишь, быдла дикая, тут бла-а-ародные люди. А ты сволочь университетская. Выгоню, с голоду подохнешь.
— Точно университет? — окликнул меланхолика Гаваль.
— Точно, — кивнул тот. — Только недоучился.
— Бывает, — вздохнул менестрель.
Барон без имени хотел пнуть слугу в спину, чтобы добавить энтузиазма, но вновь опасно качнулся и отвлекся, пытаясь сохранить равновесие. Студиоз-недоучка подошел ближе к воротам, глядя снизу вверх, и, вместо ожидаемого представления, негромко попросил:
— Наймите нас, а? Недорого возьмем. И боец отменный… Хоть выглядит неказисто.
— Казисто! — проорал барон, который, надо полагать, тугим ухом не страдал. — Самый казистый меч и конь по эту сторону реки! Как там ее… тоже забыл… Не, и не знал, бо запоминать ненужное брезгую! У меня для этого ты есть, бесполезный книгочей.
Он втащил из-за широкого пояса мятый берет и пару мгновений задумчиво смотрел на головной убор с видом человека, ищущего, куда бы высморкаться.
— А копье? — едва сдерживая смех, уточнила Гамилла. — Меч есть, конь есть, где же копье?
— Не конь, а Барабан! Он мне как… ик! брат. На собственных руках выкормил и вырастил! А копье было! — с готовностью кивнул «дварф», и борода колыхнулась как огромная мочалка. — Но давно. Я там… где-то… далеко в общем, одних быдлов защищать подрядился, эти чудозвоны навострячили винокурню, да и обнесли всю округу на зерно.
Барон тяжело вздохнул, вытер беретом потное лицо и напялил на макушку.
— Зерно? — удивился вполголоса Марьядек.
— «Мертвая вода», — предположила Елена. — Водка. Ее лучше всего гнать из зерна.
— Во! — барон поднял толстый палец к небу. — То есть я их сначала покрошил… мудаки меня грабануть решили на лесной тропке. Гы! Смешно было. А потом наняли. Расколотить пару дурных черепушек — вот и рекомендация для черепушек целых! Не, ну смешно же?
— Обхохотаться, — согласилась Елена.
— Ну вот… там копье по ходу и закончилось… Но уже потом. Когда городские пришли предъявы кидать. Или монастырские? Да, вроде поповские быдлы. Не, точно кто-то приходил. В общем, было копье. Хорошее… из четвертинок продольно «винтом» клееное… А теперь нет больше копья. Суи, скотина хлевная! Свин дикий и щетинистый…
Барон всхлипнул от жалости то ли к себе, то ли утраченному оружию. При упоминании «поповских быдлов» Кадфаль скривился, но промолчал. Бьярн же наоборот, неприкрыто ухмылялся, наслаждаясь внезапным представлением.
— Возьмем провиантом, если денег нет, — добавил переговорщик, сминая просительно колпак, прижатый к груди обеими руками.
Дестрие по имени Барабан перебрал ногами, совсем по-человечески вздохнул. Задремавший было «дварф» встрепенулся и немузыкально заорал, кажется, забыв, где находится:
Богом брошенный край, разоренный войной.
От конских подков ржавым облаком пыль.
Волчьей песней разносится ветер чумной,
Выдыхая из глотки болотную гниль.
За горбатой горой барабанная дробь,
Перекличка рожков и звучание флейт.
Вот, глядите! Смеющихся всадников строй
И, смеясь, их встречает беззубая Смерть.
— Эх, душевно поет, — прокомментировал Бьярн, вытирая заслезившийся глаз. То ли соринка попала, то ли ностальгия прошибла. Сизый же допел, вновь опасно качаясь из стороны в сторону:
Под язвительный говор крикливых ворон
Сотней копий щетинится загнанный день.
Щедро платят монету король и барон
За горячую кровь из разрубленных вен.
На одежде моей — изумруд и янтарь,
На мятежной душе — золотая тоска.
Я небрежно бросаю мешок с серебром,
Что развеет ночами печаль старика.
Бьярн, ухмыляясь в обвислые усы, закончил:
До утра будет слушать не спящий трактир,
Что за желтый металл нам и смерть нипочем.
Ненасытных кошелей зияние дыр
Мы заполним, сражаясь копьем и мечом.
Затем добавил:
— Барон бароном, но песня-то наемническая. Даже ловаг такую петь не стал бы ни за какие коврижки.
— Чтоб хоть чуть-чуть согреться, в кабак лежит путь мой, — пробормотал «дварф» в полудреме. — Туда с сумою полной, обратно же с пустой…
— Нет, барон настоящий, — качнул головой слуга, не обращая внимания на господина, судя по всему, такие эскапады студенту были привычны. — Только бедный. И пьет. У него ребенок в городе, учится на правоведа. Так что живет господин с клинка и засылает в университет.
— А, — понимающе кивнул Бьярн. — Все в сына вкладывает? На сытую старость вложение? А учеба нынче дорогая.
— Дочка, — понизив голос, уведомил депрессивный. — Для нее все дороже.
Женщина-юрист, изумилась Елена. Интересно! Она много слышала о том, что правоведение чуть ли не единственная стезя, где могла проявить себя самостоятельная женщина, желающая биться за место под солнцем наравне с мужчинами. Однако доселе таковых не встречала, как-то не везло.
— Подстава? — предположил подозрительный Марьядек. — «Живодеры» выслали вперед лазутчика, мы его приветим, а он в спину разом вдарит.
— Возможно, — согласился Бьярн. — Но у бандитов не бывает столь хороших коней. Слишком ценная добыча, ее стараются в монету обратить поскорее.
— Вы про банду? — живо уточнил студиоз, и все разом подобрались. — Мы их опережаем на день или два. Потому и спешим. Вы точно их ждать не захотите, а всякий годный боец по дороге не лишний. Так что, возвращаюсь к предложению о найме.
— Золота! — дурным гласом возопил барон. — Хочу золота! На крайняк соглашусь на серебро, но доброй чеканки! Можно и медь! Но много! Чтобы не поднять!
Он снова икнул, закачался в седле. Конь терпеливо и мудро сносил издевательство хозяина.
— Согласимся на долю в кормлении с овсом для животных. И мешок зерна, — тихо предложил слуга. — Соглашайтесь, с ним действительно спокойнее будет. Днем почти не пьет и вообще боевитый господин.
Елена в очередной раз ощутила на себе несколько внимательных взглядов — от нее ждали решения. Вот пришел дурной пьяница, сквернослов и, похоже, обыкновенный дурак с родословной. Но… конный воин. Барон с дестрие-полукровкой и рыцаренок — наверное, можно считать их за одного кавалера или даже полтора. Против четырех у противника. Кисло, прямо скажем, но без «дварфа» счет будет уже четыре против одной второй или даже ноля.
