Справедливость для всех. Том 1. Восемь самураев (СИ) - Николаев Игорь Игоревич (книга бесплатный формат TXT, FB2) 📗
Притом селяне отнюдь не являлись тупыми или ограниченными, просто мыслили они в иной системе координат. Но Елену все равно не покидало желание взять дрын побольше и бить по пустым головам, чтобы тряслись бороденки.
За время короткого пути женщина еще раз перебрала в уме новые знания касательно организации сельской жизни. Прежде Елена была уверена, что деревня есть деревня, разделяются они на большие и малые, а дальше уже «город». Разумеется, все и тут оказалось сложнее.
Починок, выселок — так называлось вновь возникшее сельское селение, постоянно действующая артель, например рыболовецкая. Он же хутор. Это был низовой уровень, с которого начинали собираться подати, а также велись записи в церковных книгах.
Поселок — все еще относительно малое поселение, развившееся из починка. Явление временное и обычно малоучитываемое, потому что поселок обычно или распадался, или переходил на следующий уровень развития.
Деревня — уже полноценный населенный пункт, способный обеспечивать сам себя на принципах натурального хозяйства или добирая нехватку чего-либо торговлей и обменом. От деревни ожидается, что у нее будет хотя бы капличка, сюда время от времени заходит священник, есть учетные книги, которые должны храниться и вестись добросовестно.
Собственно деревня, коей по инициативе лекарки подрядилась оказывать вспомоществование компания Артиго, носила поэтическое наименование, которое на русский язык можно было примерно перевести как «Чернуха». Здесь имелось целых три значения — тучная, «черная» земля, много «черной» работы, а также темные воды цепи крошечных озер, заиленных до полной непригодности к питью, зато богатых рыбой на корм скоту. Списочное население Чернухи составляло 339 человек, объединенных в 74 «очага», с которых собственно и брались подати, в первую очередь церковная двадцатина, пять грошей «на господскую защиту», соляная пошлина в казну короля и так далее.
Чернухе оставалось чуть-чуть до статуса настоящего «села», то есть собственная церковь и постоянно действующий поп. Собственно им давно уж следовало появиться, все же три сотни человек — это много, бывали городки такой населенности, но как-то все не везло. То мор, то пожар и прочие неприятности.
На попытке выучить административную систему дальше села и понять, чем волость отличается от графства, а байль от шатлена, у Елены просто закончился разум, осталось лишь понимание чертовской запутанности. Но разбираться с этим все же придется, не сегодня, так завтра. Город городом, но сельское хозяйство — основа жизни материка. Село дает провиант, а также людей, потому что с демографической точки зрения всякий большой город Ойкумены являлся могильником, в котором смертность ощутимо превышала естественный прирост населения. Ежели Несмешная армия, в самом деле, начнет бороться за власть хотя бы в масштабах уезда — никак не обойтись без понимания жизни на земле.
Однако добраться до штаба-госпиталя женщине оказалось не суждено. Тревожно зазвенел колокол «вороньего гнезда», извещая о появлении незваных гостей.
Началось, мрачно подумала Елена.
Черт возьми, что делать то⁉ Как обычно, в голове запрыгал калейдоскоп стремительных мыслей о том, что можно и нужно было бы сделать, однако не смогли, не успели, а то и не подумали. Совсем как при родах баронессы Лекюйе. Тогда чудом пронесло, а вот что будет теперь?..
Мимо прошел Раньян, суровый, сдержанный, недовольный. После большого толковища с деревенским самоуправлением, у бретера и лекарки, прямо скажем, все разладилось. Оба чувствовали одновременно и вину, и злость на партнера, который не понимает очевидных вещей. Плюс гордость, не позволяющая склонить голову перед кем-либо. Отношения любовников, что называется, «встали на паузу» с хорошей перспективой закончиться плохо и насовсем.
Бретер махнул рукой, призывая женщину за собой, кратко пояснил, сохраняя мину сердитого недовольства:
— Помощь пришла. Идем к воротам.
Елена выдохнула с облегчением, склонила голову, желая скрыть выражение глуповатого счастья. Может быть, вышло, а может, и нет. Дальше они зашагали бок о бок, одинаково держа руки на оголовьях мечей.
Там, где забор был покрепче и повыше, на внутренней стороне имелись подмостки. Взбежав на шаткую доску, Елена осмотрелась и обнаружила на дороге колонну из кавалериста, семи-восьми пеших людей, а также телеги. Шли неторопливо, чуть ли не вразвалочку, только всадник держался напряженно, едва ли не встав на стременах. Еще дальше виднелась вторая группа, поменьше и побыстрее. Выходило так, что вновь прибывшие достигнут ворот с разницей этак в четверть часа. Интересно, это две разных группы или одна разделившаяся?
Крестьяне собирались, вооружаясь, кто как может. Объединялись в кучки, тревожно шептались и вообще пребывали в страхе, несмотря на увещевания деревенского правления, особенно межевого. Глядя на это Елена явственно понимала, отчего сельский человек — естественная и беззащитная пожива для бандита и вообще опытного бойца с оружием.
Накануне женщина долго выспрашивала Марьядека — получится ли как-то соорудить из «чернуховских» сколь-нибудь приличное ополчение? Из относительно пригодных к бою можно было организовать силу, по крайней мере, двукратно большую чем «живодерский» сброд. Но браконьер стоял на своем категорично — нет, сие невозможно никаким образом. Для начала упражнения с оружием требуют много времени, а жизнь крестьянина — изнурительный труд без просвета и перерывов. Но даже если бы удалось организовать учебный процесс, уйдет недели две лишь на то, чтобы выдрессировать хотя бы полсотни новобранцев на удержание строя и более-менее слаженное удержание кольев. А затем все разбегутся при первом же столкновении, как только прольется кровь. Самое большее, что могут селяне — удерживать частокол, бросать камни, не позволять бандитам ворваться в деревню. Если злодеи пробьются внутрь — конец, останавливать их будет некому.
Знай Елена все это раньше, понимай воинственная лекарка невозможность превратить селян в боевой отряд, решимость творить добро сильно убавилась бы. Вообще задумка организовать «Семь самураев» подручными средствами уже не казалась такой здоровой и правильной, как в начале предприятия. Риски оказывались ярче и яснее, а профит становился все более условным. Самое главное — лекарка теперь отчетливо понимала нехитрую истину, которая чуть раньше представлялась не столь очевидной — на кон поставлена жизнь настоящих, не абстрактных людей. И без согласования с этими самыми людьми. Червь сомнений грыз Елену все сильнее и сильнее. Оставалось утешаться тем, что, в конце концов, никто не обещал драться по-настоящему, а в крайнем случае всегда можно было последовать примеру сбежавших охранников и Шапюйи.
— Ловушка? — отрывисто спросила Гамилла.
— Нет, — помотал кудлатой головой десятский, который по роду занятий больше всего общался с господами. — Этих я знаю. Баронские. Ну…
Он замялся, и арбалетчица столь же резко подстегнула:
— Что?
— Как сказать то… — деревенский казначей понурился и уточнил. — Ну… Лучших баронских воинов не видать.
— Ясно, — Гамилла отвернулась, стиснув зубы, сосредоточившись на подходящей компании. За спинами орал межевой, приказывая наблюдателям пялиться в оба на все стороны, а то мало ли что.
Чем ближе подходила колонна, тем разнообразнее становилась реакция встречающих, причем энтузиазм в наборе эмоций занимал едва ли не последнее место. Елена уже привыкла, что дружины провинциального дворянства снаряжением и выучкой, прямо скажем, не блещут, однако пришедший отряд выделялся буквально демонстративной бедностью и производил впечатление эпической профанации. Лошадь, сиротливо тянущая телегу с припасами и копьями, готова была пасть замертво на каждом шагу. Другая с тем же понурым видом тащила всадника — юношу, почти мальчишку, что казался немногим старше Артиго, только выше и костлявее. Быстрый перебор в картотеке памяти Елены дал результат — да, тот самый парень, что сопровождал барона и обвинял Армию в самозванстве. Про себя женщина сразу обозвала мальчишку «рыцаренком», он старательно вытягивался в длину, расправлял худые плечи, гордо задирая голову. Учитывая, что из доспехов на парне имелась лишь железная шапка, собранная из клиньев на заклепках (подобный колпак в том же Пайте надел бы только ночной стражник, и то, смущаясь) — выглядел юный воитель донельзя комично.
