Аватар войны. Книга вторая: чёрный металл (СИ) - "Кросскун / Krosskun" (читать бесплатно полные книги TXT) 📗
Но стоило ему только пересечь линию разложенных на полу железных пластинок, как великан резко выхватил из чехла тихо щёлкнувшую пусковую трубу и развернулся на встречу бывшему Хозяину Огня, наведя на него оружие, словно знал о том, что он стоит именно там. Зуко тут же кинулся в сторону, уходя с линии атаки. Великан тоже сместился, чтобы снова оказаться между ним и Азулой, при этом отходя от алтаря. Но чёрный провал дула пусковой трубы следовал за юношей неотрывно. Словно разинутая пасть приготовившейся к прыжку змеи.
— Зуко! — в ужасе закричала Тай Ли, и великан снова дёрнулся, наводя оружие уже на неё. При этом он словно что-то пробурчал в стальной ворот доспеха, а вокруг его левой руки во всё той же стальной перчатке возник новый круг сияющих голубым незнакомых иероглифов. А когда циркачка поспешно нырнула за ближайшую машину снова навёл пусковую трубу на мага огня, что успел воспользоваться его заминкой и сократить дистанцию. Враг держал оружие в вытянутой руке, что позволило юноше дотянуться палашом до кончика трубы и ловким ударом отбить её в сторону.
Но в этот момент причудливая белоснежная маска, скрывавшая истинный облик чужака, исказилась в гримасе гнева. И нацеленный прямо в неё выпад так и не достиг своей цели, поскольку явившаяся из неоткуда сила подхватила бывшего Хозяина Огня и швырнула прочь от врага, с глухим кровожадным рёвом кинувшимся следом. Зуко с большим трудом сохранил равновесие, и уже видел надвигающуюся красноватую фигуру великана, левой рукой ухватившегося за рукоятку клинка в ножнах на поясе, но не мог вырваться из незримой хватки и уйти с линии атаки. Всё что ему оставалось — попытаться парировать или блокировать удар, что наверняка будет сокрушительным.
— Нет! — взвизгнула Пенга у него за спиной.
Неожиданно пол вздыбился у него под ногами, а широкая стальная плита с жутким скрежетом сорвалась с удерживавших её заклёпок и поднялась на дыбы, встав между ним и чародеем, отталкивая юношу ещё дальше. Ему пришлось упереться в эту новую стену обеими кулаками, чтобы сохранить хотя бы небольшой запас дистанции. А в следующий миг зачарованный клинок рассёк преграду наискось снизу вверх, словно бумажную, пройдя аккурат между его рук. Маг огня едва успел отшатнуться прочь, прежде чем украшенное сияющими зелёным иероглифами широкое лезвие, с обратной стороны зазубренное как пила и длиной не уступающее короткому мечу, прошило его укрытие там, где только что находилась его голова. Металл вокруг дыры с тихим шипением начал рассыпаться хлопьями ржавчины ещё прежде чем великан оторвал наполовину отрезанный кусок металла и отбросил прочь. Перехватив клинок в воздухе и сменив обратный хват на прямой, чародей обрушил чудовищный удар тяжёлого набалдашника на массивной рукоятке на стоящий у него на пути барьер, расчищая путь к жертве, и рифлёный металл смялся как бумага, жутким скрежетом заглушив даже истошный визг перепуганной землеройки.
Заметив её, колдун снова вскинул пусковую трубу, теперь уже вознамерившись убить помешавшего ему мага металла. Бывший Хозяин Огня не мог допустить даже мысли о том, что вместо него погибнет девчонка, что была ещё ребёнком, а потому атаковал не задумываясь, заученным движением со всех сил ударив в голову противника огнём. И пускай созданный им поток желтоватого пламени был гораздо меньше обычного и разбился о вновь возникшую невидимую преграду, он заставил врага отшатнуться. Оглушительный выстрел пусковой трубы великана был подобен громовому раскату от удара дюжины молний. От этого грохота задрожали даже стальные стены трюма. Маг огня стиснул запястьями резко заполнившиеся звоном уши, стараясь поскорее придти в себя.
Неожиданно накатившая волна холода, пробирающего до костей, накрыла Зуко подобно целой бочке ледяной воды, опрокинутой ему на голову, разом прочистив мозги. Обернувшись, он не заметил трупа землеройки. Только пару девчонок, мелькнувших между машинами. Видать циркачке хватило ума оттащить эту мелкую дуру в укрытие. Отогнав накативший озноб дыханием огня, обернувшимся расходящимся огненным кольцом, он крутанулся волчком, уходя от ожидаемого удара. Но вместо взмаха рассекающего сталь как бумагу зазубренного лезвия его накрыла новая волна холода, сопровождавшая запоздалое наступления великана. Столь лютого, что висевшая в морском воздухе сырость обернулась крохотными снежинками.
И тут юноша понял, что чужак всё же боится огня. И что перед ним не маска, а истинное лицо врага.
Это определённо был человек, который не принадлежал ни к одному из четырёх народов. С белой как снег кожей, коротко стриженными волосами цвета соломы на здоровенной голове, он буравил мага огня тяжёлым взглядом необычайно больших голубых глаз, глубоко посаженных в залитых тёмными пятнами синяков глазницах под выступающей линией почти незаметных бровей. Непропорционально высокий лоб, здоровенный нос, более похожий на птичий клюв, и острые скулы придавали этому вытянутому лицу сходство с обескровленным мертвецом. Которое только усиливалось утративший былой лоск бронёй, что явно была покорёжена, оплавлена и пробита, а потом наспех починена, но всё так же скрывала нижнюю часть его лица помятым стальным ошейником.
— Ну ты и урод… — озвучил промелькнувшую в голове мысль Зуко, глядя на этого монстра.
Он нанёс три стремительных удара огня, что всё ещё были слабее чем обычно, хоть и получились гораздо лучше первого. Но все они разбились о сверкнувшую преграду, не нанеся врагу никакого вреда. Что было ещё более удивительно, поскольку доспех чужака не гудел и не дымил, как это бывало раньше. Успевший вернуть пусковую трубу в чехол и перекинуть клинок в правую руку великан только прищурился. Вокруг его левого запястья уже снова вились круги сияющих голубым иероглифов. А в следующий миг Зуко стиснула стальная хватка заклинания, отталкивая ещё дальше от алтаря. Чужак тотчас ринулся в новую атаку, вознамерившись вонзить клинок в голову бывшему Хозяину Огня. Который поспешно выставил перед собой скрещенные палаши, всеми силами отводя вверх ужасающее лезвие.
— Ты глядишь в лицо своей смерти! — заглушая скрежет металла и тихое шипение рассыпающейся в прах стали прорычал колдун, всеми силами пытавшийся продавить блок. При этом он подался вперёд, от чего из-за стального ворота показалась тяжёлая челюсть и широченная пасть с обнажёнными в кровожадном оскале крупными зубами с ярко выраженными клыками как у зверя. Не в силах выдержать натиск этой закованной в сталь туши Зуко отклонился назад, всеми силами стараясь держаться подальше от светящейся зелёным кромки лезвия, которое на глазах пожирало его палаши. Он был вынужден сдвигать рукояти всё ближе, чтобы подставить ещё нетронутые участки лезвия под действие этого неведомого колдовства, заставлявшего их рассыпаться хлопьями ржавчины, чтобы оно не пожрало его самого, но так не могло продолжаться долго.
Из последних сил он сделал глубокий вдох, взглянув в искажённую гневом рожу колдуна, снова бубнящего себе под нос что-то неразборчивое, который уже занёс левую руку с закручивающимися вокруг закованного в сталь запястья во всё новыми кругами сияющих голубым иероглифов. А затем дыхнул тому в лицо огнём, надеясь что на этот раз невидимая преграда, что возникала на расстоянии вытянутой руки от чародея, останется за спиной и он всё же сожжёт морду этого урода.
Но в тот же миг он почувствовал удар в живот и мир разом утратил все краски, превратившись в смазанную чёрно-белую картину, летящую куда-то назад. Только чтобы через секунду окончательно померкнуть.
========== Обратно к работе ==========
Объятья тьмы и забвения в этот раз оказались нежны и приятны, подобно шёлковым простыням поверх нежнейшей перины. Никто не тянулся к ней когтистыми лапами и не пытался утащить в мрачное логово, чтобы предать жуткой, мучительной смерти. Долгожданный миг отдохновения измученных разума и души был столь сладок, что само время перестало существовать для уставшей страдать, бороться и бояться девушки. Все проблемы и невзгоды остались где-то невообразимо далеко и в кои-то веки были с чистой совестью позабыты. Единственным её желанием было растянуть этот миг абсолютного покоя навечно, избавившись от суеты опостылевшего бытия.
