Цари мира (Русский оккультный роман. Т. VIII) - Толстой Николай Дмитриевич (список книг txt) 📗
Дорогой они не разговаривали. Маркуччи, смотря в бревиарий, читал Часы. Антонио же с замиранием сердца обдумывал, что с ним сделают в Инквизиции.
Проехали Новый мост, рядом с мостом Святого Ангела. На Борго Веккио пришлось ехать шагом: по случаю юбилейного года было много паломников, которые направлялись к церкви Святого Петра.
Вот, наконец, и площадь. Знакомый фасад величественной базилики с колоннадой открылся перед Антонио. Фиакр свернул налево и, объехав крыло колоннады, остановился у мрачного средневекового здания. Это и была Инквизиция или, как ее называют, «Сант-Оффицио».
Отпустив фиакр, Маркуччи и его спутник остановились у железной решетки, постучали, и их впустили во внутренний двор, окруженный галереями. Они поднялись во второй этаж и спросили асессора, который тотчас же их принял. Маркуччи вошел один, оставив Антонио ждать в антикамере.
Асессор, архиепископ Дженнари, встретил отца Маркуччи приветливой улыбкой и попросил сесть. Маркуччи тотчас же изложил дело:
— Монсеньор, — начал он, — я привел вам кающегося грешника.
— Кто это?
— Делла-Кампо…
— Делла-Кампо? Не может быть! Этот несчастный, который 15 лет тому назад с таким скандалом порвал с Церковью и перешел в протестантство и женился? Про него говорили, что он сделался демонистом и служил черные обедни.
— Этот самый.
— Где же он?
— Он здесь, в передней, дожидается разрешения войти.
— Позовите его.
Маркуччи подошел к двери и позвал Антонио. Тот вошел и поклонился епископу, не подымая глаз.
Асессор Инквизиции ободряющим голосом сказал ему:
— Если вы искренне раскаиваетесь, мы с радостью вас примем. Нет такого греха, который бы Господь не простил. Но ваше дело особенное: вы произвели соблазн, публичный соблазн. Вам придется принести публичное покаяние. Я сегодня доложу о вас Святому отцу: он решит, какому испытанно вас подвергнуть. Я надеюсь, что по случаю юбилея, когда двери милосердия и всепрощения отверсты для всего мира, они и для вас не окажутся закрытыми.
Ободренный дон Антонио поцеловал руку епископа. Он хотел что-то сказать и не мог: язык ему не повиновался.
— Сведите его к преосвященному кардиналу Парокки, секретарю Инквизиции, — сказал архиерей отцу Маркуччи.
— Corragio [21]! — промолвил он, протянув руку Антонио с приветливой улыбкой.
Оба священника вышли из мрачного здания, и на этот раз на траме доехали до канцелярии, где жил Парокки, бывший папский викарий, только что назначенный на место канцлера Римской церкви.
Кардинал-епископ Парокки принял гостей еще любезнее: он, услышав от Маркуччи, что Антонио в приемной, сам вышел к нему, обнял и привел в свой кабинет.
— Любимое дитя, вы, вероятно, нуждаетесь. Я распоряжусь, чтобы вам дали все необходимое. Вероятно, ваше испытание долго не продолжится. Пока вы поживете в монастыре Святых Иоанна и Павла, а там мы о вас позаботимся.
Обласканный кардиналом, Антонио почувствовал себя легко. Последние колебания и сомнения исчезли. Он бодро смотрел на предстоящее испытание и рад был, что решился на этот шаг. Отец Маркуччи свел его к кардиналу Респиги, викарию, но тот отнесся довольно холодно: принял их стоя и не пригласил сесть.
Оттуда Маркуччи хотел позвать своего друга в монастырь Святых Иоанна и Павла, но тот попросил, как милости, дать ему возможность посетить юбилейные храмы, то есть базилики, в которых были открыты юбилейные двери. Маркуччи отпустил его, спросив, где он остановится. Тот отвечал, что переночует в маленькой гостинице и зайдет к нему за чемоданом.
Они расстались. Антонио предпринял свое путешествие по базиликам и начал с Санта Марии Маджоре.
Войдя в юбилейные врата, он прочел несколько молитв, сделал несколько поклонов и вышел через другие двери. Отсюда по прямой улице Рио-Мерулана он дошел до Латранской кафедральной базилики. Здесь он повторил то же самое и двинулся по пустырям Монте-Челио мимо Святого Стефана-Ротондо, мимо своего будущего жилища — монастыря Святых Иоанна и Павла, мимо Святого Григория к воротам Святого Павла, у которых возвышается пирамида, и по Остийской дороге достиг базилики Святого Павла. Там те же молитвы и поклоны. Оттуда, несмотря на усталость, он все же не сел на трамвай, а пешком пошел обратно и, обогнув Авентинский холм, перешел через Палатинский мост на ту сторону Тибра, зашел в храм Святой Марии в Трастевере, хотя этого и не требовалось, затем на Лунгаро, сделав не менее десяти верст, добрался до площади Святого Петра и здесь, пройдя юбилейную дверь и совершив поклоны и положенные молитвы, распростерся перед гробницей святых первопрестольных апостолов.
XIX
О, сколько воспоминаний будил в нем этот храм! Ведь он был здесь каноником и протонотарием! Каждое утро он здесь служил у гроба Святых Апостолов, каждый вечер он в хоре своих собратий здесь пел вечерню! И как он был счастлив! Как почитаем! Как любим и отличаем Святым отцом. И вдруг он пал… нет, не вдруг, — постепенно. Сперва он увлекся научной критикой, затем протестантскими учеными и свободными мыслителями. Атмосфера Католической церкви ему показалась душной. И он поспешил ее оставить. Был ли он счастлив потом? Нисколько! Нашел ли он, что искал? Нимало! Он катился по наклонной плоскости и чувствовал, что падает, что идет вниз, а не ввысь. Воспитанный в строгой схоластике и неумолимой логике католического учения, он не мог освободить свой ум от того понимания, которое им было усвоено. Он не мог сказать, что он потерял веру. Его вера ему казалась достовернее знания, а знание не теряют, его можно только забыть!
И теперь, когда он стал припоминать, прежняя горячая вера всколыхнулась в нем…
Долго он молился перед серебряной решеткой, уставленной многочисленными лампадами, окружающей спуск к раке Святых Апостолов.
Уже каноники в пределе Златоуста отпели вечерню и повечерие и, в шелковых мантиях с меховыми опушками, возвращались в ризницу. Такую же манию носил когда-то и он… Проводив взглядом своих прежних коллег, Антонио встал с колен и, облегченный молитвой, вышел из собора. Сев на трам, он вернулся к жилищу своего друга. Отец Маркуччи его поджидал.
— У меня есть для вас радостная новость. Святой отец вас простил.
— Простил? Раньше, чем я успел пасть к его ногам и покаяться?
— Он понял состояние вашей души и вас простил. Завтра он вас примет, вот письмо асессора. А ночевать вы можете у монахов Святой Пракседы, здесь рядом. Они друзья нашего бедного падре Виченцо и с удовольствием дадут приют его другу. Отец аббат, настоятель монастыря, уже распорядился, чтобы вам там приготовили комнату. Пойдемте, я вас провожу.
У Святой Пракседы Антонио накормили, ни о чем не расспрашивали и предоставили лучшую, настоятельскую комнату в его распоряжение. Не чувствуя себя от усталости, он лег в мягкую пуховую постель и заснул как убитый. Когда он на другой день утром проснулся, в монастыре был переполох, шум, беготня, точно пожар. Наскоро одевшись, он вышел в коридор и спросил, в чем дело.
— Нашего отца-аббата сегодня ночью зарезали! — был ответ.
— Кто?
— Мафия! На кинжале стоит Мафия! — знак разбойников-демонистов.
Аббат дорого поплатился за свою гостеприимность. Несомненно, разбойник знал расположение комнат, так как по смежным крышам и галереям проник в комнату гостей, которую на этот раз занял игумен. Он бросился на него с кинжалом, но тот, услышав подозрительный шорох, вскочил и стал обороняться стулом. Борьба шла в темноте. Наконец, убийце удалось выхватить стул, ударить им его и всадить кинжал в грудь жертвы, которая тут же упала замертво. Убийца же был схвачен прибежавшими на шум и крики монахами, он был безоружным. Это оказался бывший монастырский служка, год тому назад прогнанный за нерадивость. Предположили месть. Пойманный молчал. Никого не удивило, что такой негодяй принадлежит к мафии. Один только Антонио сейчас же сообразил, что игумен был зарезан по ошибке. Пришедшие доктора нашли раны опасными, но не смертельными и обещали, что менее чем через месяц отец-аббат поправится совершенно. Самая опасная рана оказалась на голове, от удара выхваченным стулом. Антонио не мог быть допущен к раненому. Поэтому он передал свою благодарность братии, а сам, отстояв обедню, пошел к отцу Маркуччи, которому и рассказал про ужасный случай с игуменом.
