Побратим змея (СИ) - "Arbiter Gaius" (книга бесплатный формат .TXT) 📗
И все же что-то удерживало Айрат от того, чтобы присоединиться к нему – даже после того, как разговор внутри, достигнув пика, постепенно затих, а хозяйка логова покинула его, тщательно опустив за собой полог. Что-то... Происходило в этом логове, что-то, что, по разумению Айрат, было важным достаточно, чтобы оставить свой след не только в мире смертных, но и в мире тех невидимых, неуловимых, ничем не пахнущих существ, с которыми так часто говорил ее собрат. Продолжалось оно довольно долго, так же, как и разговор перед ним то набирая, то теряя интенсивность – но наконец также угасло. Помедлив еще немного, Айрат выбралась наконец из своего укрытия и, осторожно ступая, медленно направилась ко входу в логово. Подошла, еще раз прислушалась и принюхалась – но восход был уже в разгаре, безволосые собратья занимались своими делами и возле находившегося несколько на отшибе логова никого не было.
Полог подался легко и беззвучно – стоило лишь чуть отодвинуть его носом и тихо просочиться внутрь. Любимый собрат лежал на подстилке из шкур и, казалось, спал. Родичь, однако же, сразу уловила, что сон его был тяжелым и тревожным, таким, от которого лучше поскорее проснуться. Что ж, разбудить кого-то – это она умеет!
Собрат со сдавленным вскриком открыл глаза, когда Айрат вспрыгнула прямо на него и затопталась лапами по меховой накидке, укрывающей обнаженное тело. Он вообще-то этого не любил, и Айрат уже готовилась выслушать очередную ворчливую тираду.
Тот, однако, ругать не стал. Напротив – порывисто обхватил за шею руками, пригибая голову родичи к своему лицу, а когда она удобства ради попросту улеглась на него, начал быстро что-то говорить, зарывшись лицом в ее густую шерсть и то и дело перемежая слова судорожными вздохами-всхлипами. И что это он так?.. Ведь все обошлось, и Это его не заполучило. А еще везде в этом логове явственно читался запах Другого собрата, того, которого она знала так недолго – и так долго ждала. Значит, он приходил, он был рядом! Чего ж теперь горевать?
Собрат, однако же, поводы горевать, похоже, находил, раз за разом повторяя один и тот же довольно короткий набор звуков. Может, переживает, что тот, Другой, не задержался?.. Это, конечно, ясно: она и сама бы с ним поиграла. Но чего ж так убиваться, если он все равно вернется? Обязательно вернется – просто потому, что некоторые вещи таковы, как они есть. Жаль только, донести эту мысль до собрата она не может...
Оставалось, раз такое дело, лишь потыкаться в него носом, стараясь отвлечь, а когда это не помогло – начать быстро вылизывать ставшее почему-то мокрым и соленым лицо. В самом деле, иногда голые собратья хуже еще голых щенков!..
Поцелуи, однако, сработали: собрат задышал ровнее и глубже, видимо, снова проваливаясь в сон. Последним осознанным движением попытался ее спихнуть. Родичь его усилие едва почувствовала, но смысл его поняла и порадовалась: значит, приходит в себя, возвращается в собственное тело. Послушно сползла, однако уходить не спешила – улеглась, прижавшись к нему, и вскоре ощутила, как он, повернувшись на бок, обнял ее за шею.
Спустя какое-то время, когда и сама родичь, пригревшись, уже начала чутко подремывать, полог в хижине поднялся снова, пропуская Фетху. Айрат прижала уши: она знала, что хозяйка травяного логова терпеть не может вторжения на свою территорию, особенно с ее, родичи, стороны. Та, однако же, окинув взглядом открывшуюся картину, неудовольствия не выказала, – наоборот, легко похлопала Айрат по макушке невесомой теплой ладонью.
====== Глава 40 ======
– Молодцы! Вот и на лад дело пошло! Говорю же – тренироваться надо!
Бывший вождь Марух окинул четверых мальчишек, которых он обучал владению копьеметалкой, взглядом, полным радости и гордости. Они действительно многому научились – и он знал, что мог видеть в этом и свою заслугу. Даже вынужденный перерыв в занятиях на их мастерстве не сказался – а это дорогого стоило. Марух поежился, вспомнив, какой жуткий, пронизывающий, какой-то ледяной ветер обрушился на их долину в восход, последовавший за ночью, когда Внемлющий пытался вернуть Айрат ее клану. Обрушился – да так и остался до того прошлого восхода, когда сияющая Фетха объявила всем, что Внемлющий пришел в себя и поправляется. Невольно приходили мысли о том, что эти события как-то связаны – тем более, что ни такого ветра, ни случаев, чтобы Рослый ни с того ни с сего падал чуть ли не замертво – никто не мог припомнить даже по рассказам предков. Поразмыслив, Марух, однако же, решил в подробности этой истории не вдаваться. Ощущение, что вокруг него происходит очень много такого, о чем он не имеет даже самого приблизительного представления, с круговоротами превратилось даже не в уверенность – в достоверное знание. И если раньше, еще будучи вождем, он из кожи вон лез, пытаясь разгадать эти загадки и найти ответы, – то теперь научился определенной созерцательности и отстраненности. Ведь Род, возглавляемый молодым вождем и Внемлющим, жил, в целом, весьма неплохо: зимы мягкие, летние поры – жаркие и благодатные, всевозможные моры и болезни обходили их стороной – так его ли, в конце концов, дело, как именно и чьей силой это достигалось? Тем более, что силы эти наверняка такие, что, даже пойди что не так – не в его власти было бы что-то исправить.
Исправить...
Это слово не выходило из головы бывшего вождя вот уже многие восходы, словно назойливая муха возвращаясь снова и снова – даже если удавалось на какое-то время от него отвлечься – и Марух прекрасно знал, что было тому причиной.
Когда оставшийся с ним наедине после сбора совета Внемлющий сообщил ему о возвращении сына, Марух, к своему искреннему стыду, не почувствовал ничего, кроме обжегшего раздражения. Вернулся, духи! Вернулся тогда, когда он, его родитель, уже почти было смирился с тем, что на возвращение его надеяться не стоит. Когда, получив от Кныша нож сына, уже почти было придумал, как будет чтить его память. Когда почти принял то, что это оружие с начавшей уже крошиться деревянной рукоятью – единственное, что осталось ему на память о Туре. Когда в самых потаенных уголках своей души даже смутно думал о том, что когда рукоять раскрошится окончательно, и нож станет ни на что не годным – это будет знаком и ему, мол, пора, довольно уж землю топтал...
А тут!.. Вернулся. Близко. Хотел бы увидеться. Так просто. И так непреодолимо сложно. Будто разом рухнул с таким трудом отстроенный на обломках прошлого мир. Будто разом вскрылись и закровоточили полученные тогда от него раны, вновь затрещали сминаемые жестокой силой кости...
Не то, чтобы Марух злился на сына за полученные увечья. Слишком хорошо сознавал, что и сам был в них повинен. И однако – встретиться с ним вновь, смотреть на него, говорить... О чем, позвольте, с ним говорить? Сказать то, что должен был еще три круговорота тому: «Моя вина, сынок, не ведал, что творил?»
А дальше? Дальше ведь, так или иначе, только одно: «Иди с миром, сынок. Не держи зла, и знай, что и я не держу...»
Все верно.
Да только есть слова, которые имеют смысл, только произнесенные вовремя. Он со своими опоздал на три круговорота. Так нужно ли теперь тому, кем стал его сын, его признание вины? А тем более – какие-либо его напутствия?.. Духи видят, он и без них ушел далеко, так далеко, что и помыслить сложно...
Так почему в голове все так и вертится это клятое «исправить»?!
Вождь досадливо поморщился, отвлекаясь от своих размышлений, перевел взгляд на подопечных – и чуть вздрогнул от неожиданности, увидев, что те почтительно склонили головы, кого-то приветствуя. Молодой вождь, что ли, пожаловал поглядеть, как идут дела?..
У края тренировочной площадки, однако же, обнаружился не Шох, а Внемлющий, тяжело опершийся плечом о дерево.
Марух удивленно поднял брови: вот уж не думал, что он так быстро поднимется на ноги после такой передряги! Впрочем, разве он не был уже однажды свидетелем такого же быстрого, а, учитывая обстоятельства, и вовсе молниеносного исцеления?..
