Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
С трудом подавляя злость и негодование, я осторожно постучался в комнату к Доменике. О, как же ты будешь меня ругать, какой же я был болван, что не поверил тебе тогда! Но… сейчас ведь ещё не всё потеряно?
— Алессандро? — с удивлением воззрилась на меня заспанными глазами моя «поющая лисичка», моя единственная радость в этой унылой жизни. — Что случилось?
— Это конец света, — простонал я. — Собирай вещи, бежим.
— Ты как? Окончательно свихнулся? — вдруг возмутилась Доменика. — А кто всё это время убеждал меня поехать в Империю? Кто клялся, что создаст все условия для моего комфорта? Не ты ли, Алессандро? Где твоя хвалёная логика, великий инженер?
— Моя логика только что была уничтожена кое-кем, — с горечью ответил я. — Прости. Я был слеп. Я был туп, как бревно. Прости.
— Заладил, как попугай, — закатила глаза Доменика. — Что на тебя сейчас нашло? Какая муха тебя укусила?
— Нет времени объяснять, потом расскажу, — бормотал я, нервно запихивая костюмы своей возлюбленной в сундук. Руки тряслись, в горле был ком горечи, а в глазах — туман.
— Да что ты делаешь! Варвар! — воскликнула синьорина Кассини, отобрав у меня свои вещи, которые я помял. — Ты не в себе, в таком виде из дома нельзя выходить, не то что бежать.
— Не зли меня, ты ведь не хочешь, чтобы я второй раз вскрыл себе вены! — со злостью огрызнулся я, не понимая, что делаю и говорю.
— Ах, вот как ты поранился в коридоре! — рассердилась Доменика и, резко приблизившись ко мне, влепила пощёчину. — Да как ты мог!
— Да чтоб ты сдох! — послышался в дверях разъярённый юношеский тенор, и через мгновение мне в плечи мёртвой хваткой вцепился Михаил Петрович. — Ты до чего отца довёл!
Тут я с ужасом обнаружил, что Мишка чем-то встревожен до глубины души и вот-вот заплачет. Неужели что-то серьёзное?
— Что случилось, ваша светлость? — обеспокоенно спросила Доменика, набросив предварительно халат, дабы ничего не просвечивало сквозь рубашку.
— А ты заткнись, содомское отродье! — прикрикнул на неё Мишка, с трудом сдерживая слёзы.
— Не смей обзывать моего маэстро! — прошипел я, глядя прямо в глаза «брату». — Можешь уже сказать, что произошло?!
— Отцу плохо, говорит, дышать тяжело, я позвал Кузьму, мы помогли добраться до кровати… Я не знаю, что делать! Помоги, Сашка! — в отчаянии юный князь начал трясти меня за плечи.
При этих словах меня будто током дёрнуло. Как плохо?! Неужели из-за меня? Нет, как бы то ни было, надо срочно спасать родственника, какой бы он ни был вредный и жестокий. А для этого… для этого надо самим успокоиться.
— Без паники! — тихо, но чётко скомандовал я. — Мишка, садись в карету и отправляйся в город за лекарем, мы с Доменико окажем посильную помощь.
Михаил Петрович покинул нас и отправился собираться в дорогу, а мы с Доменикой поспешили в покои Петра Ивановича, но перед этим синьорина Кассини вытащила из сундука шкатулку и достала оттуда какой-то пузырёк.
— Это настойка на кошачьей траве с перечной мятой, — пояснила Доменика, едва поспевая за мной по коридору, что в длинной рубашке и халате было неудобно. — Падре Лоренцо дал мне её с собой на всякий случай, она хорошо снимает тяжесть и боль в сердце.
— То, что нужно, — задыхаясь от быстрого бега и волнения, отвечал я. — Падре прекрасный человек, ведь его снадобье — почти что корвалол.
Осторожно постучавшись, мы вошли в просторную комнату с верандой, выходящей во внутренний двор. Тёмно-рыжее пламя свечей в подсвечниках слабо освещало помещение.
Князь Пётр, в костюме и чулках, полулежал на кровати с множеством подушек, судя по тяжёлому и неровному дыханию, он ещё не пришёл в себя. Рядом сидел Кузьма в лакейской ливрее и сосредоточенно развязывал ему воротник.
— Вовремя вы, ваш-светлость, — пробубнил Кузьма, расстёгивая пуговицы, что при его неуклюжих пальцах было весьма затруднительно. — Батюшка ваш совсем плох был. С трудом заставил его стопку пустырника выпить.
— Как вас так угораздило, Пётр Иванович, — с тревогой в голосе спросил я, поспешно открывая все окна, а затем помог Кузьме освободить князя от тесного камзола, затруднявшего дыхание и расстегнул плотный пояс бриджей. Тот ничего не отвечал, по-прежнему судорожно хватаясь за воздух.
Предприняв первичные меры, я отправил Кузьму за грелкой, которая в те времена представляла собой просто кожаный мешок, наполняемый горячей водой. Тем временем Доменика накапала настойки из пузырька в ложку и подала её князю.
— Прошу, выпейте, дон Пьетро, — ласково попросила синьорина Кассини. — Это чудесное лекарство, хотя и горькое, мне его дал святой отец.
Пётр Иванович, выпив предложенное снадобье, немного поморщился, но всё же нашёл в себе силы ответить:
— Благодарю, дочь моя. А теперь ступай, в свою комнату, ты уже оказала мне неоценимую помощь.
— Моя помощь ничто, дон Пьетро, — опустив глаза, отвечала Доменика. — Пойду помолюсь Деве Марии, чтобы она защитила вас и послала исцеление.
— Мой ангел, — тихо прошептал Пётр Иванович, когда Доменика скрылась за дверью его комнаты, но я уже не уделил внимания этим словам: сейчас не до глупой ревности, сейчас бы только помочь прийти в себя. По просьбе князя я помог ему освободиться от оставшейся одежды и накрыл одеялом.
— Вы не представляете, как всех нас напугали, — вздохнул я, вытирая манжетом пот со лба. — Не ожидали от вас…
— Думаешь, я ожидал? — горько усмехнулся Пётр Иванович. — Сердце тот ещё злой шутник, никогда не знаешь, какую шалость в следующий раз выкинет.
— Пётр Иванович, — наконец, собрался я с мыслями и сказал то, что час назад бы и не подумал говорить. — Простите меня. Погорячился.
— Бог простит. Да и я, старый дурак, виноват, — вздохнул князь. — Перегнул палку. Не привык я с такими, как ты.
— Я такой, как все, — возразил я. — Такой же обычный парень.
— Нет. Не обычный. И не спорь. — Пётр Иванович как-то странно на меня посмотрел, но продолжать тему не стал.
Тем временем Кузьма принёс грелку и положил хозяину на ноги — хорошее средство против спазмов. Я хотел было уйти, дабы не мешать, но князь не отпустил меня. Он так и уснул, крепко сжимая мою хрупкую кисть в своей железной руке, а я всю ночь провёл, сидя на краю широкой кровати. Дыхание постепенно выравнивалось, и вскоре раздался храп на всю комнату. Похоже, что сегодня мне вновь не суждено поспать.
Сердце по-прежнему колотилось с высокой частотой: шутка ли, так напугать! Подобный случай был лет пять назад, когда Петру Ильичу стало нехорошо на заседании кафедры, и ему вызвали скорую. Тогда мы с сестрой страшно испугались, побросали учёбу и рванули в больницу. К счастью, всё обошлось, но только я до сих пор вздрагиваю. А здесь что? Глушь, восемнадцатый век, никаких тебе «скорых», никаких капельниц. Только сомнительные лекари и народная медицина.
Сидя на краю княжеской кровати и смотря на звёзды за окном, я, словно в бесконечном цикле, прокручивал в голове сегодняшнюю сцену в кабинете. Боже, что на меня нашло? Как псих себя повёл, а ведь можно было договориться и расставить всё точки над i. Почти уверен, что мы могли бы найти хоть какое-то оптимальное решение. Но нет, я предпочёл обидеться, устроить скандал, хлопнуть дверью, наплевав на чувства предка, который, несмотря на своих «тараканов в голове», всё же, должен признать, переживал за меня и пытался сделать как лучше.
Только час назад я кипел от гнева, всей душой мечтая о побеге. Но какой сейчас побег, когда Пётр Иванович в таком состоянии? Ещё, чего доброго, помрёт, если узнает. Нет, я не мог так поступить. Поедем в Россию, а там, возможно, что-нибудь да и придумаем с этим дурацким брачным договором. Всё равно сейчас не до этого. В самом деле, о каких «обязанностях» можно говорить, когда сам предполагаемый «исполнитель» развалился в хлам?
Когда я к середине ночи покинул княжеские покои и решил проведать возлюбленную, то, войдя в её комнату, я обнаружил её мирно спящей на ковре перед тумбочкой, на которой стояли свечи и фарфоровая статуэтка Девы Марии. Нет сомнений, Доменика молилась всю ночь, пока сон и усталость не взяли своё. Удивительная женщина.
