Программист в Сикстинской Капелле (СИ) - Буравсон Амантий (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗
— Вы принимали участие в великой Полтавской битве? — искренне удивился и восхитился я.
— Участие, — усмехнулся Пётр Фосфорин. — Да я в ваши годы шведов рубил на поле, как вот эти дрова! А мои сыновья толком даже саблю в руке не держали! Им бы только в поместье на печи греться — лодыри, каких свет не видел. Что за поколение?! — наконец вспылил всегда спокойный князь. Видимо, совсем разочаровали его сыновья-оболтусы.
— Так чем я лучше их? — усмехнулся я. — Тюфяк в квадрате, да и только.
— У тебя фосфоринский «огонь в глазах», — заметил князь. — Хоть ты чересчур дерзок и дурно воспитан, ещё не всё потеряно. По приезду на Родину я лично за тебя возьмусь.
При этих словах мне стало страшно. Значит, пра-пра…прадед собирается оставить меня навсегда в прошлом? И кем я буду? Первым сопрано Санкт-Петербургской Академии Наук? Или ведущим инженером в Императорской Певческой Капелле?
После почти двух часов стройки я совсем выдохся, и князь отправил меня приводить себя в порядок, а сам без лишних разговоров вылил на себя целое ведро ледяной воды и удалился в свои покои. Да уж, думаю, вот с кого надо брать пример!
Судя по царившей в доме тишине, ребята ещё не проснулись: понятное дело, устали в дороге! Проходя мимо комнаты, выделенной Стефано и Сильвио, я с удивлением обнаружил первого мирно спящим на диване в коридоре.
— Эй, Стефано, проснись! Ты что тут делаешь? — я растормошил сопраниста, а тот, протирая глаза, сел на диване.
— Сильвио достал, — кратко объяснил Стефано. — Весь вечер возмущался, что дон Фосфорини обратил внимание на бывшего хориста Доменико, а не на великого оперного «примо» Меркати!
— Совсем спятил этот «заслуженный сапожник римской оперы», — присвистнул я. — Нашёл, кого ревновать.
— Да ну его. Зажрался в своём театре, иначе не скажешь. Хорошо ещё, что я всю дорогу, хотя и с перерывами, сидел на козлах, а вот Доменико вынужден был выслушивать душераздирающий рассказ Сильвио о том, как от него любовник сбежал посреди ночи.
— Неудивительно, с таким-то характером кто угодно сбежит, — усмехнулся я. — Я с ним час в гримёрке посидел, мне хватило.
— Но не волнуйся, я сегодня же увезу Сильвио в Рим, пока твой отец не придушил его, — засмеялся Стефано. — О, я забыл спросить, как прошла ночь?
— В каком смысле? — не понял я.
— Да ладно тебе, я видел, как ты поздно вечером зашёл в комнату к Доменико. Я чуть позже хотел вас навестить, поговорить «за жизнь», но в коридоре столкнулся лицом к лицу с князем. Так вот он не велел вас беспокоить. Неужели знает?
— Знает, — усмехнулся я. — Но ты лишний раз об этом не упоминай.
— Буду нем, как твоя Филомела, — засмеялся Стефано. — Так ты мне ничего не рассказал. Не хочешь поделиться с другом впечатлениями?
— Если ты об этом, то мы ничего такого не делали, — поспешил заверить я, обнаружив при этих словах тень разочарования на лице сопраниста. — Нам и без этого вместе хорошо, — улыбнулся я.
— Ах, вот что значит, настоящая любовь! — с этими словами эмоциональный сопранист даже прослезился. — Та самая, что «долго терпит и не ищет своего»!
— Ну хватит сопли развешивать, — я по-дружески похлопал парня по плечу. — Лучше расскажи, что такого произошло, что кардинала так внезапно арестовали.
— И смех, и грех, Алессандро. Его высокопреосвященство, по всей видимости, все эти годы служили не Христу, а Меркурию! Разграбил всю папскую казну, я краем уха слышал — там не список, а бесконечная последовательность убытков!
— Вот тебе и раз, — вздохнул я. — Хотя от этого человека всего можно ожидать.
— Узнав о происшедшем, Доменико расстроился до глубины души. Решив, что тоже виноват, он продал все свои украшения и карнавальные платья, а полученные деньги отнёс в Ватикан. Этот поступок спас его от тюрьмы, но в Капеллу его обратно не берут. Не знаю, что кто наплёл новому кардиналу, но он ясно сказал, чтобы Кассини даже на порог Капеллы не пускали.
— Бедный Доменико, как же я его понимаю, — вздохнул я. — Но, тем не менее, я рад, что всё обошлось. Кстати, где сейчас Флавио и Микеле?
— Их отослали в Неаполь, к родителям. Но я считаю, что Флавио бы палкой отходить не помешало! Ведь это он на дядюшку донёс. А в итоге самого выкинули.
— Так ему и надо, — заключил я. — Что ж, как бы то ни было, Доменико теперь в безопасности, а мы сделаем всё возможное, чтобы создать для него благоприятные условия.
— Ты уже спрашивал у князя разрешение для меня поехать с вами? — воодушевлённо спросил Стефано.
— Нет ещё, но я думаю, он с радостью тебя возьмёт, — обнадёживающе ответил я. — Мы бы и Карло с собой взяли, но Доменико сказал, что твой брат принял весьма неожиданное решение стать аббатом.
— Да, это так. Я и сам от него не ожидал, — признался Стефано. — Но тем лучше для него: когда я уезжал, брат гораздо лучше выглядел, чем пару недель назад, когда он, окончательно разочаровавшись в современном состоянии науки, пребывал в глубочайшем унынии. Я посоветовал ему обратиться за советом к падре Лоренцо, и тот благословил его начать духовную карьеру.
— А ты, Стефано? — поинтересовался я. — Не планируешь последовать примеру брата?
— Нет, Алессандро. У меня совсем иные планы на жизнь, — загадочно улыбнулся сопранист.
Часов в восемь утра вся честная компания по традиции собралась в обеденной зале. Сильвио, не выспавшийся и недовольный, присоединился к нам к половине девятого. Уж лучше бы он остался завтракать в гостевой комнате: сидя за столом, синьор Долорозо бросал на князя до того нескромные и вызывающие взгляды, что я даже усомнился в его «виртуозности» и хотел было вывести из-за стола, но Доменика мне не позволила. Что касается Петра Ивановича, то он не воспринимал всерьёз этот нелепый флирт. Но вот меня этот деятель в конце концов достал, поэтому я не придумал ничего лучше, чем предложить ему починить свою туфлю в обмен на хороший костюм. Сильвио согласился, и до конца трапезы мы его не видели и не слышали.
После завтрака Стефано и Сильвио поспешили откланяться и стали собираться в путь. Пётр Иванович любезно предоставил «виртуозам» лакея и кучера, рассудив, что певцу не место на козлах, а также вручил Стефано корзинку с оладьями, с усмешкой намекнув, чтобы они поделили поровну. Крепко обнявшись с другом, я обещал навестить его, как только буду в Риме.
Доменика, несмотря на первоначальные протесты, вскоре поддалась на уговоры с моей стороны и согласилась остаться с нами, дабы на следующий день мы вместе выехали в Рим. После обеда синьорина Кассини выпросила у князя разрешение позаниматься со мной вокалом в его кабинете. Прозанимались мы часа два с половиной, после чего Пётр Иванович вновь позвал меня строить баню, весьма оценив моё рвение к работе, а Доменика осталась в кабинете репетировать свою оперную партию.
К вечеру, когда совсем стемнело, строительство было почти завершено, оставалась лишь самая малость, которую князь решил доделать по приезду из Рима. Пока что мы сидели в кабинете и наслаждались прекрасной игрой Доменики, которая согласилась исполнить для нас свои композиции, а затем и запела, и её голос хотелось слушать вечно. На этот раз со стороны князя не последовало столь бурной реакции, как день назад, вероятно, сказалась усталость после напряжённой физической работы. Что до меня, то с непривычки болели мышцы плеч, но я не обращал на это внимания.
— Пётр Иванович, помните, вы утром обещали рассказать про наших предков, — напомнил я, когда Доменика прекратила играть и, поднявшись из-за клавесина, присоединилась к нашей компании за карточным столиком.
— Завтра расскажу. В дороге. Всё равно заняться нечем будет. А сейчас, дети мои, пора спать. Выезжаем на рассвете, не поторопитесь — останетесь здесь.
Комментарий к Глава 41. Допрос «партизана» и поездка в Рим В России до 19 века чистую водку без добавок называли вином. В то время, как правило, этот напиток изготавливался из ржи.
