Сорок апрельских дней (СИ) - Савенков Сергей (книги бесплатно без .TXT) 📗
Коридор поворачивает, но ничего не меняется. Всё те же мрачные стены. А за следующим поворотом, я упираюсь в заблокированную дверь с надписью «Вход только для экипажа».
Ну, красота! Развернувшись — с достоинством, будто так и планировал, шагаю обратно.
А я ещё мечтал быть звездолётчиком! Да тут не выдержать и пару недель! Похоже, астронавт — самая неинтересная профессия, а Вселенная — самое скучное место!
Дойдя до дверей каюты, повинуясь внезапному импульсу, вхожу.
Мэйби всё так же, комочком, сидит на кровати. Не поднимая голову, произносит:
— Что, уже нагулялся?
— Нет! — я вновь открываю закрытую секунду назад дверь.
— Да сядь ты уже! Признай — там нечего делать!
Но, я не слушаю.
Спустившись по лестнице, попадаю в грузовой трюм.
Ого! Здоровенный!
Жаль, Мэйби осталась в каюте. Было бы круто бегать тут друг за дружкой, и потом…
— Да заткнись ты уже, пусть старшина расскажет!
— Точно!
— Во-во!
Двигаюсь на голоса. Выглянув из-за контейнера, вижу компанию матросов, рассевшихся на тюках.
— А хотите историю о настоящей любви? — вопрошает бородатый мужик с золотыми полосками на погонах.
Раздаются смешки… Ну да, флотских я знаю прекрасно, лечу не впервой. Любовь, в их понимании, сводится к посещению портовых борделей. Такая любовь и есть — настоящая, а думающих иначе, военные презирают.
— Так вот, слушайте… Давно это было, в эпоху фотонных движков… — голос старшины тонет в одобрительном гоготе — всем становится ясно, что рассказчик мастак заливать.
— Да хватит вам ржать! Чего я смешного сказал?! — его искреннее возмущение вызывает у толпы новый приступ. Но он, уже не обращает внимания: — Летёха — зелёный совсем, вроде нашего, втюрился в капитаншу — командира эсминца. Чипы в те времена были не то, что сейчас — а их ему только поставили. Не успели они ещё глупые чувства полностью подавить, только память стёрли. Так вот, видит он капитаншу и млеет — хотя сам не поймёт, отчего. Для всех она — стерва, а для него — Любимая, с большой буквы…
— С большой? — матросы надрывают животы. Сама мысль о том, что к старшему по званию можно испытать те же чувства, что к вожделенной шлюхе, находится за рамками их понимания. — И что же они, обнялись и расцеловались?
— Да нет, ничего подобного! Раздражал он капитаншу, а чем, она и понять не могла. И как-то раз, не совладав с собой, шею ему и свернула. За невыполнение воинского приветствия — он вечно рот разевал, как её встречал. А после, возьми, да и вспомни, что летёха тот, был её парнем. В школе, ещё до того, как она чипов армейских в башку понаставила и забыла всё, что военному только мешает: детство, родителей, беготню по траве и любовь… И вдруг, одно за другим, всё это вспомнилось… Заперлась она в кубрике, да пулю в висок пустила…
— Медленную?
— Чего?
— Пуля-то, медленная была? Такая, чтоб метра два пролететь, не повредив оборудование? Оружие с быстрыми пулями на корабль не протащишь!
— Да чтоб вас всех! Отдала наноботам приказ на уничтожение тканей. Вообще не в том суть…
— А в чём?
— В том, что не видите вы красоты настоящей истории! Слушайте… Дело-то, после боя было — корабль потерял массу. И всех, кто погиб или кого восстанавливать после ранений было излишне дорого — использовали для устранения повреждений. Трансформировали разбитое оборудование и трупы — в обшивку, переборки, шлюзы. И хоть сто двадцать килограмм вещества наверняка бы не помешали, старпом — тоже девчонка, в знак уважения к чувствам бывшего командира, решила сделать иначе. Уложили их с летёхой рядышком на погрузчик, да засунули в масс-преобразователь, где они превратились в энергию, а после — пучком фотонов были выброшены из двигателей корабля. Так, влюблённые, слившись в луч света, отправились в бесконечное путешествие сквозь ледяную тьму…
Последнюю фразы старшина произнёс тихим голосом, полуприкрыв глаза, видимо ожидая, что и слушатели проникнутся красотой неземной военной любви.
Напрасно. Последовал новый взрыв хохота и подколки:
— Так если она — капитанша, а он — летёха, выходит она в первоклассника когда-то влюбилась? Вот знал, только извращенки на службу идут!
Толпа загудела, восторгаясь историей, в которой действующими лицами были офицеры их собственного корабля, погибающие в финале по собственной глупости.
Что за народ! Обсуждают чужие утраченные чувства, а то, что у самих в головах нейрочипы их не волнует. Как и то, что они безвылазно болтаются в пустоте — без дома, и без семьи.
И рассказ! До чего он нелеп!
Но, сколько иронии! Это ведь сейчас, а не в прошлом, трупы отправляют в переработку — для производства пехоты не напасёшься козлов. Из фекалий и мусора делают еду и вещи. С загрязнением покончено, на всех планетах Союза — замкнутый цикл. Наверное, этим стоит гордиться.
А вот Вселенная точно не экономит. Похоже, у неё всего до хрена — даже достаточно сложных структур, над которыми пришлось попотеть. К примеру, людей.
Наша — точно не из числа тех никчёмных вселенных, вечно ноющих о сострадании. Гуманизм — человеческое понятие, миру о нём ничего не известно…
Заложив приличный крюк, обхожу травящих байки матросов. Да уж, лететь с обычным движком искривления — не то, что мгновенно скакать от Маяка к Маяку. Рехнёшься от скуки!
Ни иллюминаторов, ни экранов. Звездолёт, из которого не увидишь звёзд — разве люди об этом мечтали?
И набит идиотами. Хотя, к ним я привык, не впервые летаю с военными.
Только и остаётся, что бесцельно слоняться по трюму.
Контейнеры — тщательно запечатанные и опломбированные. Зелёный штамп: «Дзета-6».
Не распечатывая понятно: волокут наркоту на богатые полезными ископаемыми планеты. Дикари, отказавшиеся от имплантации нейрочипов, тоже нуждаются в счастье. А промышленность Союза — нуждается в дешёвом сырье. И вероятно, следующие поколения свободолюбцев, будут не такими несговорчивыми противниками прогресса.
— И что, пацан, ты тут забыл? — откуда ни возьмись вырастает «морской» лейтенант.
— Ой, дяденька, прости! Забыл у тебя разрешения спросить!
Он хмурится.
— Смотри допрыгаешься, запихаю к этим, из «Гелло». Узнаешь настоящую жизнь!
— К кому?
Но он и не думает отвечать — только спина раскачивается в проходе.
Очередная дверь, в очередной переборке, и — я сталкиваюсь нос к носу с…
Моего возраста. Личико, смазливое до отвращения. Тряпочные кроссовки, из которых торчат длиннющие ноги, чёрная плиссированная юбка и бордовая блузка. Странный знак на нагрудном кармане — скрещённые на фоне парусов шпаги. Хрупкая фигурка перекошена от тяжести ведра с пенной жёлтой жидкостью.
Ну и везёт мне на них! Встретить девчонку на боевом корабле!
Но я уже знаю, что это везенье — в кавычках. Столкнулся с девчонкой — жди неприятностей. Наверное, противоположный пол для того и придуман.
Как бы в подтверждение этих идей, она делает такое лицо, словно вступила в кучу дерьма. И тут же, расплывшись в белозубой улыбке, суёт мне в руки ведро:
— Поможешь? Ты ведь мужчина!
— Что с того?
Я будто сижу на крыше рядом с Фиестом и вглядываясь в красные вспышки… А ведь раньше, до Диэлли, я с радостью бы ухватился за ручку.
Улыбка мгновенно сползает с её лица.
— Тогда отвали!
Она упирается рукой в мою грудь, решив, что отпихнуть худого мальчишку будет легко.
Как бы не так! Я твёрдо стою на ногах, а девчонка, потеряв равновесие, клонится в сторону. Ведро цепляется за ногу, плеснув содержимым ей на кроссовки.
— Ну ты и козёл! — в глазах неподдельная ненависть.
Отодвигаюсь. Она проходит, возмущённо шипя, а я провожаю глазами бордовую блузку.
— Как тебе Терция? — кроткий голосок, но я вздрагиваю. Отчасти от неожиданности, но больше — оттого, что не могу определить пол.
Обернувшись, вижу, что это — пацан. Помладше девчонки, в такой же дурацкой одежде, только не в юбке, а в шортиках. И столь же слащавый.
