Сто полей - Латынина Юлия Леонидовна (книги бесплатно .TXT) 📗
Арфарра усмехнулся и сказал:
– Я ничего не смогу прочесть в этой вышивке. И никто не сможет, кроме секретаря экзарха. И экзарх это знает.
Арфарра подошел к зеркалу, вделанному в стену храмового подземелья, стал вглядываться. Ничего, однако, кроме собственного лица, не увидел; опять кровь на лбу, мешки под глазами, глаза из золотых стали чуть красноватыми.
Арфарра обернулся и сказал:
– Неревена, однако, убьете у Золотой Горы. За этим я его и посылаю с вами. Идите.
Хаммар Кобчик ушел, Арфарра неслышно повернул зеркало, прошел темными храмовыми коридорами, раскрыл тяжелую дверь. За дверью, на золотом алтарном покрове, разостланном прямо на полу, лежал Клайд Ванвейлен, дышал редко и тяжело. Советник потрогал его лоб, холодный, бледный и очень потный.
Советник подумал, что, не считая Даттама в молодости, человека более близкого у него не было и, вероятно, не будет. Что же до экзарха Харсомы, то Харсома – не человек. Бог. Бог воскресающий и умирающий, по имени государство.
Когда Хаммар Кобчик ушел, из смежной комнаты, другой, чем та, в которую он вышел поначалу, показался Неревен, лег на пол и заплакал горько и страшно. Он слышал все. Неревен ждал, пока Арфарра вернется. Но советник не возвращался, и Неревен не знал, куда и как он ушел. Неревен заметался, схватил было бумагу и тушечницу, разбил ее второпях. Это показалось ему плохим предзнаменованием, он бросил бумагу и побежал вон из храма.
После того, как король в один день объявил войну стране Великого Света, а на другой день признал себя ее вассалом, после речей Марбода Белого Кречета и чудес в лощине у людей, присутствующих на Весеннем Совете, звенело в ушах и прыгало в глазах, – а это, надо сказать, состояние опасное.
У Ламасских горожан тоже звенело и прыгало.
Заявив королю, что они не собираются воевать, а собираются лучше стать на сторону Марбода Белого Кречета, граждане Ламассы собственно, никак не думали, что король бросит войну, а думали добиться торговых уступок. И, увидев, что их заявление имело такой успех, они очень огорчились, с одной стороны, а с другой – очень обрадовались своей силе.
Надо сказать, что, хотя слухи об экзархе Варнарайна ходили везде замечательные, о самой империи замечательные слухи разносила только чернь. А граждане уважаемые на мнение черни не полагались. И теперь в ратуше, посовещавшись, решили, что Ламасса – город вольный. И, конечно, король вправе давать вассальные клятвы кому угодно, а граждане Ламассы и при короле-вассале вправе требовать Выборного Совета.
Теперь чернь повсюду разносила пророчество, – откуда оно взялось, бог весть, – что божий суд свершится над городом, если тот вздумает противиться империи. Граждане Ламассы, были, однако, люди рассудительные. Божий суд, испытания огнем и водой и прочие чудеса давно были запрещены в городском суде и происходили только в судах королевских и поместных. С чего бы божьему суду свершиться над городом? Граждане Ламассы за чудесными мечами не гонялись, а ковали и продавали лишь обычные.
Впрочем, люди состоятельные пригласили колдунов, колдуны облили бычьей кровью каждый уголок в каждом зажиточном доме, и домохозяева окончательно успокоились.
После этого городская депутация явилась в замок Белых Кречетов, и застала там множество рыцарей и уважаемых людей из других городов.
Народу было так много, что сначала сели за столы в серединной зале, потом вышли на поле, где играют в мяч, а потом стали ставить столы за стенами.
Горожане и рыцари не очень задирались, потому что сходились в почитании хозяина, – а хозяином сегодня был, бесспорно, Марбод Белый Кречет, а не его старший брат.
Кроме того, была еще и хозяйка. На женщине была атласная юбка-колокольчик, затканная цветами и травами, атласная же кофта с распашными рукавами, отороченными куньим мехом, и накидка с перьями кречета.
Горожане шептались, что, хотя горожанку взяли в дом второй женой, она принимает гостей, как первая. А рыцари видели, как она и Марбод Белый Кречет смотрят друг на друга, и говорили, что тем, кто так смотрит друг на друга, все позволено.
Солнце уже перевалило за полдень, и было много съедено и сказано много дельных слов, когда монашек-ятун принес Марбоду записку и нефритовое кольцо. Кольцо было то самое, что Марбод дал на прощание Клайду Ванвейлену. Женщина взяла записку, спрятала в рукав и дала монашку серебряную монетку, но тот отказался, – подставил котелок, получил половник каши и ушел.
Через некоторое время ушел от гостей и Марбод Белый Кречет: все вздохнули, вспомнив его руки. Позвали гадателей, и вышло следующее: что в роду такой случай уже был. Ранут Белый Кречет был отличным воином, а лишившись руки и глаза, стал прорицателем. Так что теперь Марбоду боги послали знамение, что не руками ему надлежит драться.
В горнице, меж тем, Марбод Кукушонок читал письмо Ванвейлена.
Советник писал, что понял: позавчерашний разговор не окончен. Он хотел бы его продолжить сегодня, в час второго прилива, у речной часовни, у Золотой Горы. В конце была приписка: как вам это ни тяжело, прошу вас быть одному. Зная, что вы безоружны, я тоже буду без меча.
Письмо пошло по кругу.
Большинство товарищей Марбода считало, что ехать можно.
Шодом Опоссум, человек рассудительный, сказал:
– Не такой человек Клайд Ванвейлен, чтобы убить безоружного и потерять лицо.
А Белый Эльсил, сидя у ног Кукушонка, возразил:
– Золотая Гора стала скверным местом. Помните, король ходил в гости к Золотому Государю? Туда скакали, а обратных следов не было: вернулись во дворец через зеркало.
Марбод сидел, положив перед собой забинтованные руки, глядел на кольцо и думал: можно ли так – поменяться с противником кольцами, а потом сжечь ему руки? А ведь знал, знал – так и ел руки глазами… Но и не идти невозможно: все может перемениться от такой встречи.
Марбод сказал:
– Мы поедем вместе с Эльсилом. Что он, что я, – один человек. – Засмеялся и добавил: – А то я один свалюсь с лошади и не влезу обратно.
Золотая Гора была примерно на четверти пути между королевским замком и храмом Золотого Государя, ехать до нее было часа два, и люди Марбода удивились, что он стал собираться сразу же. Марбод отвечал, что он хочет быть у горы много раньше.
Марбод и Эльсил оделись неброско, но хорошо, руки Марбод спрятал под широким жемчужно-зеленым плащом.
Доехали до развилки к королевскому замку – Марбод повернул серого в яблоках коня. Эльсил удивился про себя. В лощинке, близ храма Виноградного Лу, спешились. Марбод велел привязать коней. Марбод понимал, что в замок ему сейчас не пробраться, даже если б руки были целы, однако Эльсил кое-как его переволок через разрушенные стены в бывший сад, к озеру, где Марбод последний раз виделся с Айлиль.
– Тихо! – вдруг сказал Марбод, выглянув из пышных рододендронов. По берегу озерца прыгала фигурка: Неревен!
Послушник очистил длинный прут, вынул из-за пояса крючок и волос, приладил их к пруту и стал закидывать. Было ясно, чего он хотел: зацепившись за лист водяного ореха, на воде покачивался кусочек шитого покрова. Марбод сначала подумал, что маленький колдун не умеет плавать, потом решил, что тот боится лезть в воду Серединного Океана, хотя бы и бывшего. Марбод подивился силе колдовства: мальчишка ловил свои путы, хотя бы и разорванные, и не думал, что здесь, у замка, его могли застать люди короля.
Наконец маленький колдун выловил большую часть клочков, разложил их на траве, видимо, в правильном порядке, сел рядом и заплакал. Вышивка была грязна, облеплена тиной, в фигурке мальчишки было что-то до того жалкое, что Марбод вспомнил, как хорошо тот поет.
Неревен собрал клочки и пошел. Когда он проходил мимо кустов, Марбод кивнул головой: Эльсил прыгнул мальчишке на плечи, зажал рот, обмотал плащом и поволок.
Марбод и Эльсил принесли послушника в храм Виноградного Лу. Эльсил обыскал его, вытащил объеденную вышивку, небольшой кинжал, а из рукава черепаховую трубку. Эльсил глянул в трубку и дал посмотреть Марбоду. В трубке сидел такой же морок, как в подземных храмах Ятуна: то, что вдали, казалось тем, что вблизи. Эльсил снял с послушника пояс и связал ему руки за спиной, голову положил себе на колени, а под подбородок подставил обнаженный кинжал. Неревен лежал, не бился и не кричал, только дышал, как ящерка. «Вот и славный способ спросить, – подумал Марбод, – с ведома или без ведома Арфарры явится к Золотой Горе советник Ванвейлен».
