Трон Знания. Книга 4 (СИ) - Рауф Такаббир "Такаббир" (книги регистрация онлайн бесплатно .TXT) 📗
Людей со смешанной кровью выдаёт изгиб бровей, форма носа, постановка головы… В удлинённом овале лица, в линиях рта и точёном профиле Иштара сквозила порода. Он был чистокровным ракшадом и, вероятнее всего, мечтал о чистокровном сыне. На кой чёрт она женила его на Галисии? Хотя дети у них должны получиться красивыми.
— Не смотри так, — сказал Иштар.
— Как? — смутилась Малика. Как он догадался, что она смотрит?
— Будто разбираешь по косточкам.
— Я пытаюсь понять молитву.
— Я читаю наставления Бога.
— Можешь перевести? Хотя бы кусочек.
— На слот?
— Нет, на шайдир.
Иштар повернулся к Малике. В его глазах загорелся внутренний свет, голос зазвучал как шум прибоя:
— Я единственный, вечный, всемогущий, карающий, справедливый и милостивый. Я творец, ты частица дыхания моего. Я тот, кто создал тебя с любовью, и тот, кто встретит тебя в конце пути. Я то, откуда ты пришёл, и то, куда ты уйдёшь. Говорю тебе: будь беспощаден к врагам веры, но дай им возможность узреть меня. Не гони их от дома своего, как не гоню тебя я. Распахни пред ними двери, накорми голодных, обогрей уставших, вылечи больных. И заблудшие прозреют, и увидят истину, начертанную песком в пустыне, волной в море, лунным светом в небе. А если после дел твоих они скажут: «Нет на свете Бога» или «Бог на свете не один», лиши их всего. Пусть взывают к своим богам и в ответ слышат тишину. Ибо тишина — тоже я.
— Красиво, — прошептала Малика.
Совершив тридцать семь кругов, они приблизились к ограждению. В свете бледнеющей луны были видны очертания огромной впадины, сердцевина воронки скрывалась во мгле.
Вновь ощутив нестерпимую тоску, Малика сделала шаг назад:
— Ракшада действительно вошла во Врата Создателя?
— Вошла.
— Что за ними?
— Нирвана. — Иштар облокотился на перила, опустил голову. — Почему я здесь? Почему рождаюсь снова и снова?
— Может, в прошлых жизнях ты делал что-то не так?
— А ты?
Малика посмотрела на тусклые звёзды, окинула взглядом галерею из арок:
— Я не верю в перерождение человека. Точнее… верю в одну сознательную жизнь. После смерти некоторых морун появляются моранды. Не рождаются, а появляются из тьмы. Но это ведь не та жизнь, о которой мы говорим.
— Мне сказали, что ты отвернулась от Бога. Это так?
— Можно снять чаруш?
— Я ждал, когда ты спросишь, и всё думал: неужели привыкла?
Обвязав накидкой бронзовую перекладину, Малика сделала глубокий вдох; остывший за ночь воздух с запахом кедра, лайма, песка и камня свободно хлынул в лёгкие. Посмотрела на аркаду, утонувшую в предрассветных сумерках. Быть может, за галереей, на горизонте, появилась золотистая нить, и не стоит волноваться. Быть может, Адэр сейчас спит или в дороге. Лишь бы рядом с ним не оказалось девицы. Не хотелось корчиться от боли у ног Иштара, возле Врат Создателя.
— Не молчи, — попросил Иштар.
— Я жила в тихом замке, среди тихих стариков. Из одних окон видела сад, из других окон — пустошь. Я жила в маленьком раю, а потом вдруг упала на землю.
— Когда оказалась в плену у моих бандитов?
— Когда приехал Адэр. Он приехал и вывел меня за стены тихого замка.
— Чем тебе не угодил Бог?
— Я перестала его понимать, — произнесла Малика, наблюдая, как разыгравшийся ветерок треплет концы чаруш. — Мне не нравится его избирательная система. Он карает не тех.
— Только наказывая можно добиться послушания.
— Для меня послушание не является ценностью. Я ценю личное понимание происходящего и поступаю так, как требует моё внутреннее «Я».
— Используя людей.
Малика перевела взгляд на Иштара:
— Мы все используем людей. Любая просьба — это манипуляция, даже если исходит от чистого сердца.
— Я в очередной раз убеждаюсь, что ты создана для меня.
Малика вскинула руку:
— Молчи!
Иштар выпрямил спину, расправил плечи:
— Я приму закон о разводах и разведусь с Зальфи. Поставлю возле своего трона ещё один трон, и ты займёшь место рядом со мной. Я готов смириться с тем, что между нами будет стоять Адэр. Готов смириться с тем, что он третьим будет лежать в нашей постели и сидеть за нашим столом. И я сделаю всё, чтобы он исчез.
— Нет.
Иштар свёл брови:
— Нет? Я переступаю через свои принципы, ломаю устои и традиции Ракшады, меняю законы и всё ради тебя. И ты мне отказываешь?
— Я не хочу, чтобы ты делал это ради меня. Сделай ради сестры, ради матери, ради тысяч матерей. Сделай это ради воинов. Ради ребёнка, которого ты никогда не видел и никогда не увидишь.
— О народе надо думать в целом. Если я стану вычленять индивиды и начну разбираться в их проблемах, то погрязну в борьбе за частные интересы. Выжить в моём мире непросто, но тот, кто выживает, непобедим.
— Неоказание помощи роженице — это не частный интерес, — проговорила Малика, еле сдерживая злость. — Это узаконенная система, которая умертвляет народ твоей страны. Непризнание отцом ребёнка только потому, что он появился на свет за стенами дома — это показатель загнивания семейных устоев, которые ты оберегаешь. Ты потворствуешь людям, которые отдают своих детей, как щенков, в чужие руки. Ты поддерживаешь закон, который обязывает отправлять несмышлёных мальчиков в казармы. Ты действительно считаешь, что из них вырастают непобедимые воины?
— Да, я так считаю.
— Армия не самое удачное место для малышей, которые не могут за себя постоять и высказать своё мнение. Или тебе нужны овцы?
Иштар вытянул руку в сторону лагеря:
— Посмотри туда. Ты видишь там овец? Там тигры.
— У них ничего нет: ни родителей, ни дома, даже лошади нет. Люди, которым нечего терять, ничего не ценят. У них есть только поводырь — Ракшада, — за которым они слепо идут. Их наказывают за чужие ошибки и вынуждают наказывать других. Разве тигры так поступают? Уходя из армии, они забирают с собой злость и ненависть. Они чувствуют острую необходимость самоутвердиться, поднять самооценку. И знаешь, за счёт кого они это делают? За счёт женщин и детей. Но унижение слабых и беззащитных ещё никого не сделало героем. Тигры не измываются над своими самками и своим потомством. Как видишь, всё взаимосвязано, и здесь нет частных интересов.
— И ты решила всё изменить.
— Я притягиваю людей, на которых тебе плевать. — Стиснув зубы, Малика отвела взгляд. Беседа перетекала в ссору.
— Продолжай, — проговорил Иштар. — И смотри на меня.
Малика вскинула голову:
— Галисия ждала, когда ты сам ей скажешь, что передумал на ней жениться. Я просила тебя с ней встретиться. Я столько раз просила… Неужели это было так тяжело? Если бы не твоя глухота к моим просьбам, я бы не пошла к Самааш и не увидела, как ей плохо. Я прибежала к тебе. Мне больше не к кому было идти. А ты вышвырнул меня из кабинета.
— Эльямин…
— Когда мне бросают вызов, я его принимаю. Я не умею прятаться в угол. — Малика провела рукой по лицу. — Когда у Самааш начались схватки, идти к тебе было бесполезно. И у меня не было времени. Я думала, это последний бой. Но ты ударил исподтишка. Ты сжёг мой корабль. Ночью, лежа в постели, ты смотрел в потолок и представлял, как я возвращаюсь на родину, и мне говорят о пожаре. Представлял моё лицо. И тебе доставляло удовольствие видеть меня униженной.
— Нет, Эльямин. Я представлял, как ты продаёшь корабль Партикураму или Бойварду, и они начинают строить такие же корабли.
— С чего ты взял, что я его продам?
— Содержание корабля обходится очень дорого. У тебя нет специалистов, нет ремонтных доков. И нет денег.
— Я бы вернула подарок. Зачем же ты так?
— Что сделано, то сделано. Пора успокоиться, Эльямин, и начать жить нормальной жизнью.
— Если я успокоюсь и опущу руки, я потеряю нить, за которую держусь. Я вижу мир иначе. Знаю, каким его создал Бог. Но Бог отдал его людям и смотрит сверху, как с каждым днём мир становится хуже. Люди не торопятся отвечать любовью на любовь, они охотнее отвечают злом на зло. Мир находится в этой воронке. Скоро Врата Создателя втянут его, и Бог свернёт мир в точку.
