Шепот блуждающих песков (СИ) - Мамаева Надежда (книга бесплатный формат txt) 📗
Меня при его словах заклинило не хуже, чем проржавевшие шестеренки. Подхватить простуду в наших краях – все равно что наткнуться на головореза-проповедника. Вроде как теоретически и возможно, но…
Видно, у моего муженька очень заботливая матушка. А потом до меня, как до безголового голема, дошло: это не только его родительница. Это и моя свекровь! И пусть угроза казалась чисто гипотетической – слинять от лорда Элмера я планировала гораздо раньше, но все же. Если она о своем великовозрастном дитяте так печется, что шарфики от простуды ему вручает, то что может ждать меня?
Из ступора меня вывел голос блондина:
– Накинь на макушку, а то напечет и голова будет болеть.
Подумала, что у меня, кажется, башка уже и так трещит, безо всякого солнечного нокаута.
И лишь потом поняла – несмотря на все закидоны лорда, он все же решил обо мне позаботиться: южное солнце целует кожу столь горячо, что может и содрать ее.
В первый год жизни здесь я напоминала ящерицу, постоянно сбрасывавшую шкуру. Правда, кусками. Но потом светило то ли приняло меня за свою, то ли я притерпелась… Но и сейчас – не будешь осторожен, палящие лучи плеснут на тебя солнечного кипятка.
Призрак меж тем озадачился совершенно другим вопросом:
– Выяснили, кто виновен в моем теперешнем состоянии и почему все это произошло? А то я ничего не помню с того момента, как на дирижабле мне на шею накинули силовой аркан.
– Да, – деловито бросил Хантер, надевая куртку. – И кто виновен, и почему. Вот только если мы не поторопимся, то призраков станет на две души больше.
Его заявление возымело эффект скипидара. Я отбросила размышления и споро начала наматывать на голову и лицо шарф. Раз муж сказал, что нужно делать ноги, – значит, делаем. Ведь не даром кочевники говорят, что бег весьма способствует продлению жизни: сумел удрать от неприятностей – сумел и выжить. Преисполненная мудростью странников песков, я вместе с муженьком (кронпринц предпочел исчезнуть, растворившись в воздухе) покинула комнату и уже через несколько минут уселась в седло ящера, даже не подозревая, что это начало забега через всю империю.
Я оказалась в переднем седле, а Хантер уселся сзади. Зверюга мотнула лобастой башкой. Недовольно брякнули удила.
Сиятельный бросил короткое: «Но!» – и ящер, загребая массивными лапами, тронулся в путь. Сначала неспешно, пока мы ехали по улицам. Но как только оказались за околицей – припустил во всю прыть. Никогда бы не подумала, что воздух может быть таким холодным и твердым.
Нет, на ящерах ездить мне доводилось, но только сейчас я поняла, что до этого мне попадались лишь дохлые ползуны. Децли оказался таким же ненормальным, как его хозяин. За полдня в седле мы преодолели недельный путь караванщиков и пересекли границу Анчара.
Впереди показались предгорья, а на горизонте, в голубой дымке – плато Раздора.
Рассказывали, что оно, когда-то ровное, как ладонь, оказалось рассечено, если верить патеру, гневом двуединого. Видать, тяжелый характер у нашего божества: больно уж часто, можно сказать – по расписанию, оно гневалось, насылая всякие напасти. Как по мне, регулярнее двуединого сердилась только жена пропойцы Эмтира, который добирался до дома каждый день в одинаково проспиртованном состоянии, но новым способом: то на бровях, то в зюзю, в дрова, в хлам, нахрюкавшись, заложив за воротник, залив зенки или в уматину.
По другой версии, разлом появился на плато оттого, что земля просто тяжело вздохнула. Сама же я не верила до конца ни в одну из версий, потому как не видела этого самого плато ни разу в жизни, хотя слышала о нем столько, что хватит на три пары ушей.
Суховей немилосердно кидал пригоршни песка мне в лицо, ящер несся так, словно под хвост ему вылили ведро горящего черного земляного масла, Хантер держал меня стальной хваткой: захоти я убиться, выпрыгнув из седла, даже дернуться бы не получилось. Призрак хранил полумолчание. От полного безмолвия оно отличалось тем, что сопровождалось едким хмыканьем, когда шальной Децли разгонялся настолько, что я малодушно закрывала глаза, молясь. К слову, просила я двуединого в основном о том, чтобы в случае падения моя шея сломалась сразу и я не мучилась несколько дней без воды и еды одна, с перебитым хребтом: с этой ненормальной тварюги упасть, отделавшись раздробленной ключицей или оторванной рукой, казалось, было нереальным счастьем. Правда, иногда увещевания божеству разбавлялись проклятиями в адрес двух сиятельных. Одного – эфемерного, второго – вполне реального.
В общем, наша прогулка представляла собой идиллию, в которой муж невозмутим, жена – звереет.
Когда Хантер объявил привал, солнце уже перешло зенит и светило втрое яростнее утреннего.
Ящер остановился столь резко, что я едва ласточкой не сиганула через холку рептилистого транспорта. Спасибо крепкой хватке благородного супружника.
Тишину вокруг разбавляли лишь песнь ветра и шуршание сухой травы, обретавшейся меж песчаника лишаистыми проплешинами. Впереди сиял серебром солончак, настолько похожий издали на озерца, что это напоминало издевательский кукиш матушки-природы незадачливым путникам.
Сиятельный, первым спрыгнув с ящера, протянул ко мне руки и скомандовал:
– Давай слезай!
Шуршание повторилось еще ближе, вызвав у меня не самые приятные воспоминания. По спине, несмотря на жару, пробежали мурашки.
– Умирать не хочу! И тебе не советую, – крикнула я и повела себя в лучших традициях недотроги из сказочной башни. Правда, за неимением длиннющей косы, протянула Хантеру руку, чтобы тот быстрее взобрался в седло.
Сиятельный с недоумением воззрился на аналог косы Опунцель (вроде бы героиню легенды назвали именно так, в честь кактуса, а может, и наоборот: кактус в ее честь; если последнее – значит, принцесса была той еще «красоткой»).
Мое пояснение: «Гремучник!» – сопровождаемое ритуальной фразой хромого Джо, когда тот с размаху целовал затылком перекладину в мастерской, не возымело должного эффекта. Я-то думала, что Хантер залезет в седло, на худой конец – как-то озаботится спасением своей чокнутой головы от полоза. Последний, двадцати локтей длиной, раззявил свою пасть. Как-то сразу вспомнилось, что укус этой твари заставляет откинуть подметки через пару вздохов.
Не то чтобы вдовий наряд мне не шел… Черный хорошо смотрится на смуглянках. Но как-то становиться бывшей миссис Элмер посреди песков, когда до ближайшего жилья – сотни лиг, а ящер навряд ли послушается моей руки, удовольствие сомнительное. Так что я поспешила сообщить этому аристократистому тормозу о том, что за зверушка покачивает перед ним своей треугольной головой, приближаясь и гремя хвостом.
– Знаешь, кажется, мы вторглись во владения песчаного хозяина. Самое разумное – извиниться и уйти, – начала я шипеть разъяснительную лекцию, не переходя на крик, чтобы не провоцировать полоза. – И к сведению: на гремучников не действует магия. Они ею питаются. Поэтому магов любят особенно. А сиятельные, подозреваю, для них вообще – редкое и питательное лакомство.
Вот только судя по реакции Хантера, он страдал эпизодической глухотой, слепотой и к тому же имел зачаточный инстинкт самосохранения: на мои слова, протянутую руку и понукания его животины он никак не прореагировал. Зато его кисть с пряжки ремня плавно двинулась вбок.
Гремучнику этот жест понравился еще меньше, чем мне, и он, обнажив клыки, совершил бросок вперед не хуже распрямившейся пружины.
То, что произошло дальше, заставило меня вскрикнуть, ездового ящера недовольно мотнуть башкой, змею – распрощаться с головой, а Хантера – поморщиться.
– И незачем было так орать. Я прекрасно знаю, что представляет собой эта рептилия, – невозмутимо заявил блондин, убирая револьвер обратно в кобуру. – К твоему сведению, этот так называемый гремучник – лярва степная. Класс опасности – третий. Условная нежить.
– Ик! – выдала я с перепугу в ответ на его просветительскую речь.
Передо мной лежала мертвая змеюка, а перед глазами стояла совершенно другая картина: окраина города, пустырь и мы, приютские, сбежавшие с очередного урока «облагораживания духа», или попросту прополки грядок. Гремучник тогда попался небольшой, полтора локтя всего. Ползучий гад тяпнул Мэта за лодыжку и начал пить.
