Шепот блуждающих песков (СИ) - Мамаева Надежда (книга бесплатный формат txt) 📗
К слову, про ветер я не врала: действительно, даже несильные порывы заставляли облик духа идти рябью. Это обстоятельство, судя по всему, доставляло привиденистому кронпринцу явное неудобство. Он то и дело морщился, но упрямо поджимал губы, делая вид, что так и задумано.
После короткой стоянки и плотного (для меня) и наисвежайшего, только что ползавшего (для ящера) обеда мы вновь двинулись в путь.
Плато, которое, сколько бы лиг мы ни преодолели, не становилось ближе, начало казаться мне каким-то заговоренным. О чем я и сообщила своим спутникам. Кронпринц, предпочитавший лишь звуковое присутствие, отринув визуальную ипостась, загадочно сообщил, что это эффект гор. Хантер пояснил куда понятнее: плато слишком большое, вот в удивительно прозрачном воздухе пустыни и создается обманчивое впечатление, что оно ближе, чем есть.
Однако сиятельные в один голос заверили, что, дескать, к ночи мы обязательно доберемся. Ну а главного реализатора этого «доберемся» – ездового ящера – эти умники почему-то не спросили, а стоило бы.
До плато Раздора к закату мы так и не доехали. Застряли мы аккурат у подножия. Хантер заявил, что в сумерках взбираться вверх, да еще и на ящере, – значит свернуть себе шею качественно и наверняка. Оттого решили заночевать в предгорье. Благо мы наткнулись на ручеек, русло которого было не шире ладони.
На ночлег устраивались основательно. Ящер долго крутился, словно вытаптывал себе гнездо, и наконец улегся. Супружник достал из своего баула огненный камень и водрузил на него котелок с намерением приготовить что-нибудь горячее, призрак на манер флагштока поднялся над нами и обозрел окрестности. Я же размяла закаменевшую поясницу. Пока пыталась вернуть нижней части спины чувствительность, нет-нет да краем глаза косила на багровый камень – редкий и весьма ценный предмет, который мог позволить себе далеко не каждый. Он раскалялся за считаные минуты, не дымил, согревал и дарил свет, как костер, но не требовал дани в виде дров, торфа или кизяка. А еще никогда не подводил и исправно работал, даже будучи брошенным в прорубь. Вот только «камнем» его лишь называли. На деле это была здоровенная прямоугольная каменная шкатулка с залитыми свинцом швами, внутри которой находились сложный механизм и магический аккумулятор.
Хантер придирчиво рассматривал содержимое мешочка. Долго, пристально, как будто улику изучал. Потом высыпал на ладонь горсть зерна, в котором отметились крупяные вошки, и, скривившись, вернул его в недра котомки. Лорд стихий уже начал стягивать веревку, когда рассеянно глянул на меня. Остановился.
– Тэсс, – начал он с сомнением. – А ты вообще умеешь готовить?
Ну, сиятельный… Умудрился задать вопрос, оскорбительный как для благородной леди, так и для кухарки. Правда, если высокородная, скривившись, бросит сквозь зубы: «Конечно же нет!» (и правда, утруждать холеные ручки готовкой – нонсенс), то повелительница половников и сковородок оскорбится до глубины души. А как иначе – ведь усомнились в ее профессиональных навыках.
Впрочем, я не была ни той, ни другой, поэтому лишь уточнила:
– Смотря что.
– Кашу. Обычную кашу, – протянул блондин и всучил мне в руки котомку. Пока я подыскивала подходящий ответ, Хантер решил закрепить успех и высказать свои гастрономические пожелания: – И желательно, чтобы она не напоминала клейстер.
– Не переживай, милый супруг, твой фирменный рецепт повторять не буду, – я ткнула пальцем в небо, но по тому, как скривился лорд, поняла: таки попала! Мне в мужья достался тот еще кулинар.
Пришлось оказывать помощь этому безрукому: я перебрала крупу, закинула ее в котел, посолила и начала помешивать.
Когда каша разварилась как следует, Хантер напоминал влюбленного, изнывающего под окнами дамы своего сердца. Он нарезал круги, гипнотизируя ложку, помешивавшую варево, вздыхал на жестокосердную меня, не позволявшую воссоединиться двум половинкам, и томился от нетерпения.
Наконец добравшись до еды, сиятельный начал активно орудовать ложкой, но делал это, к моей черной зависти, не теряя изящества, словно был на приеме.
Отужинав, мы залегли спать. Уже проваливаясь в объятия дремы, я почувствовала, как чьи-то руки заботливо поправляют плед и подтыкают края, чтоб я не замерзла. Ночи в предгорьях, как и в песках, – отнюдь не жаркие. А вот пробуждение оказалось не столь приятным и радостным – от холодка лезвия, приставленного к моему горлу.
Открыв глаза, я убедилась, что Хантер находится не в лучшем положении: с ятаганом у груди и связанными руками.
Те, кто выступил в качестве будильника, устроив нам столь оригинальный подъем, не были похожи ни на бандитов, ни на кочевников. Для первых – слишком чисты и опрятны (драные локти сюртуков, грязные ботинки – не в счет), да и лиц косынками не закрывали, для вторых – чересчур странно одеты (ни тебе чалмы, венчающей чело, ни халата, а все больше изыски моды Альбиона, где царствуют дамские корсеты и мужские пиджаки). В общем, крайне странные типы, с оружием, неуместно смотрящимся в их руках. Как будто карабины и ятаганы они выменяли у местных, а то и вовсе подобрали на помойке. Родной нож или рукоять любимого револьвера так в ладони не лежат.
Скосив взгляд на одно из лезвий, которым основательно подзакусила ржавчина, я все больше склонялась ко второму варианту. Такой сталью тяжело резать плоть. Да что резать, даже пилить – и то проблематично. Тем не менее парень, больше всего напоминавший столичного студиозуса, гордо тыкал этой железякой в грудь Хантера. Трое его коллег по разбойничьему цеху бдели рядом. Один – громила с кулаками, напоминавшими кузнечные молоты, и рукояткой ножа, торчавшей из голенища сапога, второй – пижонистого вида хмырь в очках с красными стеклами, в цилиндре и при карабине, а третий, вернее, третья – девица разбитного вида. Она-то и жаждала пошинковать мою шейку на манер молочного кабачка.
Муженек почему-то не особо проникся грозящей нам участью.
– Говори, куда ты, паскуда, дел кулон! – фальцетом взвизгнул пацан, чуть вдавив острие в грудь сиятельного.
Студиозус ожидал, что сталь хотя бы проткнет ткань и разрежет кожу, чтобы капли крови эффектно скатились по лезвию. Но оружие, смененное по дешевке, повело себя в лучших традициях шарлатана: не выполнило возложенных на него надежд и прогнулось коромыслом.
В отличие от стушевавшегося паренька, Хантера это не смутило. Супружник зевнул и изрек:
– Какой еще кулон? Я с утра без трубки связно не могу мыслить…
Амбалу, бывшему в этом квартете силовиком, слово «переговоры» было незнакомо. А как иначе объяснить то, что он стремительным шагом подошел к сиятельному и врезал ему в челюсть?
Хантер, не будь дурак, на второй удар этого отбойного молотка не стал нарываться, а благополучно потерял сознание.
– Достал этот пустозвон, – изрек громила в ответ на осуждающий взгляд пижона.
– Тебя он достал… – протянул любитель смотреть на мир в кровавых тонах. – А нам теперь что прикажешь делать?
– Может, она что-то знает? – последовал кивок студиозуса, оставшегося без своего «клиента», в мою сторону.
Признаться, быть солисткой, на которой сошлись взгляды всех зрителей, мне отчего-то не понравилось.
Ящер, изображавший овощ на полставки, лежал неподвижно. Слишком неподвижно. В то время как вертикальный зрачок бешено перемещался с одного бандита на другого.
«Заклинание стазиса», – подсказал откуда-то голос кронпринца. Сам венценосный дух предпочел оставаться невидимым. Может, это и к лучшему. Грозное и неожиданное «Ух!», выкрикнутое в ухо, может иметь ошеломляющий эффект. Особенно если тот, кто его услышит, стоит на краю обрыва…
– Может, и знает, – задумчиво протянул щеголь, подходя ближе.
Внимательный и какой-то липкий, раздевающий взгляд прошелся вверх от подошв моих сапог, задержался чуть выше корсета, аккурат где квартировал вырез блузки, а потом приклеился к лицу.
Хлыщ мотнул головой, и громила в два шага оказался рядом со мной.
– Итак, я полагаю, передо мной юная миссис Элмер? – начал, паясничая, главарь.
